"Terra Teutonica 1360-1425"

Очень интересная статья из Гістарычна Археалагічнага Сборника №6 за 1995 год. (№6)

Коледенский Л. В. "Находка лука из раскопок верхнего замка Витебска", статья рассказывающая о находке дубового простого лонгбоу . Найденая часть состовляет 75 см. и это даже не половина девайса. Это уже второй из найденных на територии Белоруси простой лук. По мнению Кирпичникова А.Н. это простой охотничий лук. Вполне может быть, но его можно использовать по разному к тому-же найден он на месте верхнего замка.

Собственно сам лук:

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Зверуго А.Я. "Древний Волковыск", Мн, 1975
стр.110-111

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Стырено с сайта Гридни Мстислава Глебовича:
http://gridni.historicus.info/

Лук XIII в. из Новгорода
А. Р. Артемьев, П. Г. Гайдуков
Статья опубликована в Российская Археология №3 1992

В августе 1990 г. при работах на Троицком X раскопе был обнаружен целый охотничий лук. Находка залегала на уровне пятого пласта, на глубине 80 - 85 см в квадрате 1098. Лук находился рядом с внешней стороной бревна восточном стены сруба № 86, который относится к 15-му строительному ярусу. Для этого яруса пока не получены точные дендрохронологические даты, однако предварительно его можно датировать второй четвертью XIII в.



Лук XIII в. из Новгорода. Фото и рисунок

Лук залегал в плотном темно-коричневом гумусированном слое с большим количеством навоза. Он почти прилегал к стене сруба и был ориентирован вдоль неё. Вероятно, изделие было припрятано у сруба или просто случайно утеряно владельцем, так как иначе объяснить находку целого лука в культурном слое затруднительно.
Найденный в Новгороде экземпляр является первым и пока единственными древнерусских материалах образцом простого рефлексирующего лука (рисунок). Он изготовлен из цельного куска молодого дуба и имеет длину 87 см. Диаметр центральной круглой части кибити лука (перехват) 2,7 см. Плечи кибити уплощены до толщины 0,7 см, при ширине 3,7 см. Рога лука (концы) имеют сечение в виде равнобедренного треугольника со сторонами 3 - 1,5 - 3 см. Очевидно, что по внешнему облику этот лук является не чем иным, как уменьшенной копией боевого сложносоставного лука. Напомним, однако, что реконструировавший древнерусский сложносоставной лук А. Ф. Медведев не имел в своем распоряжении ни одного целого экземпляра, а только их обломки [1, с. 10 – 12, табл. 1, 1 – 7; 2, с. 312, 313, табл. 132, 1 - 7]. Ввиду этого целая копия сложного лука существенно расширяет наши представления об этом виде средневекового оружия русских воинов.

Наибольший интерес в облике рассматриваемого образца представляет то обстоятельство, что он рефлексирующий, т. е. предварительно напряженный благодаря небольшой изогнутости рогов лука в противоположную, чем при надетой тетиве, сторону. Нет нужды объяснять, что мощность рефлексирующего лука значительно превышала ее у обычного, не имеющего предварительного напряжения. В связи с этим вызывает удивление тот факт, что на обобщенной реконструкции А. Ф. Медведева древнерусский сложносоставной лук отнюдь не рефлексирующий. Как известно, основой для реконструкций исследователя послужили находки обломков трех древнерусских луков из Новгорода и их изображения на миниатюрах, фресках и памятниках прикладного искусства древнерусского времени. Однако ни у одного из обнаруженных в культурных напластованиях Новгорода обломков не сохранилось концов лука, к которым крепилась тетива, а изогнутость найденных плеч была слишком невелика, чтобы определить ее иначе как изгиб, образовавшийся у сложных луков под постоянным воздействием силы сокращения сухожильных нитей, наклеивавшихся вдоль спинки I лука [1, с. 11; 3, с. 143]. В действительности процесс придания рефлексии сложносоставному луку был значительно более сложным и трудоемким, что достоверно устанавливается по более поздним, но целиком сохранившимся турецким и монгольским экземплярам [4, с. 59, 60, рис. 5; 5, с. 151 —154; б]. О правомерности таких аналогий свидетельствуют иностранные авторы, отметившие в XVI в., что русские луки похожи на турецкие [7, с. 67].

Что же касается древнерусских изображений луков, то все они представлены в натянутом состоянии [1, рис. 1 ], делающим обнаружение их предварительной натяжения почти невозможным. Впрочем, в двух случаях на рисунках, приведенных А. Ф. Медведевым, на миниатюре Изборника Святослава 1073 г. и на каменном грузиле конца XI — начала XII в. из Новгорода [1, рис. 1, 4, 5] стрелки вооружены несомненно рефлексирующими луками.

Степень изогнутости рогов на рассматриваемой нами копии сложносоставного лука невелика, но даже у нее она превышает рефлексирующие возможности древнерусского лука, каким его реконструировал А. Ф. Медведев [1, табл. 1,4; 2, табл. 132, 4]. Более того, при такой, как у него, слабой степени предварительного натяжения терялся практически весь смысл изготовления сложносоставных луков. Все это наводит на мысль о том, что степень рефлексии древнерусских луков была несомненно более значительной и имеющаяся реконструкция нуждается в серьезной доработке.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Медведев А. Ф. Ручное метательное оружие. Лук и стрелы, самострел VIII—XIV вв.//САИ. 1966. Вып. Е1-36.
2. Кирпичников А. Н., Медведев А. Ф. Вооружение//Древняя Русь. Город, замок, село. Археология СССР. М.: Наука, 1985.
3. Медведев А. Ф. Оружие Новгорода Великого//МИА. 1959. № 65.
4. Литвинский Б. А. Сложносоставной лук в древней Средней Азии (к проблеме эволюции лука на Востоке)//СА. 1966. № 4.
5. Ермолов Л. Б. Сложносоставной монгольский лук//Корейские и монгольские коллекции в I собрании МАЭ. Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. XI. Л.: Наука, 1987.
6. Артемьев А. Р. Лук князя Гантимура//Вестн. ДВО АН СССР. 1990. № 5.
7. Флетчер. О государстве русском. СПб., 1906.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

"Свод археологических источников СССР" Метательное оружие

ВВЕДЕНИЕ
Настоящий выпуск «Свода археологических источников СССР» посвящен ручному метательному оружию древней Руси и других народов Восточной» Европы—луку и стрелам, самострелу.
В работе использованы чрезвычайно ценные этнографические данные о луке и стрелах, многочисленные статьи и общие труды по истории оружия и военного искусства, а главное — археологические коллекции древнего оружия Государственного исторического музея, Московского университета и Института археологии АН СССР, Эрмитажа и Музея антропологии и этнографии (Ленинград), Исторического музея и Института археологии АН УССР (Киев), Государственного музея Татарии и Казанского университета (Казань), Исторического музея и университета Перми, музеев Новгорода, Пскова, Риги, Каунаса, Вильнюса, Смоленска, Чернигова, Саратова, Энгельса, Пензы, Рязани, Владимира, Ярославля, Ростова Ярославского, Горького. Кроме того, привлечены материалы новых раскопок, демонстрировавшиеся на ежегодных пленумах Института археологии АН СССР и любезно предоставленные нам археологами разных городов Советского Союза 1. В результате исследования огромного количества археологических, письменных, изобразительных, этнографических и других источников, удалось составить сводку археологического материала по истории лука и стрел на территории Восточной Европы в период с VIII по XIV в.. Включительно, выяснить характер и конструкцию древнерусского лука, колчанов, налучья, стрел и предохранитель¬ных приспособлений, реконструировать процесс изготовления этого вида оружия и установить способы его применения. Лук и стрелы с эпохи мезолита до начала применения пороха были важнейшим оружием почти у
всех народов земного шара.
Большое значение лука и стрел в истории развития производства неоднократно отмечал в своих исторических трудах Ф. Энгельс. «Лук, тетива и стрела,—писал он,—составляют уже очень сложное орудие, изобретение которого предполагает долго накапливаемый опыт и более развитые умственные способности, следовательно, и одновременное знакомство со множеством других изобретений» 2.
Эта характеристика относится к древнейшему, самому простому луку — согнутой в дугу гибкой палке, концы которой стягивались тетивой. Лук же, употреблявшийся народами Восточной Европы, в том числе и русскими, в средние века, представлял собой гораздо более сложное оружие, требовавшее для изготовления неизмеримо больших навыков и более высокого технического развития. С развитием производства, с совершенствованием оборонительных доспехов постепенно происходило усложнение лука, изменялись материал, размеры и формы наконечников стрел.
Многочисленные детали луков, колчанов, налучий и в особенности наконечники стрел древней Руси и соседних областей Восточной Европы являются ценным историческим источником. Они позволяют определить дату, а иногда и этническую принадлежность могильников и поселений. По ним можно судить о техническом прогрессе ремесленного производства, о связях между отдельными племенами и народами и о путях их передвижения.
Точная дата в археологии и истории вообще— это основа правильных, объективных исторических выводов. Без хорошей датировки археологических или письменных источников нельзя понять ход исторического процесса, установить взаимосвязь событий. Поэтому естественно, что, о луке и стрелах, в частности и древнерусских, писали многие историки. Одним из первых и самым обстоятельным было исследование «О древнем луке и стрелах» академика Д. Н. Анучина 3. С момента выхода его в свет накопился большой археологический материал, позволяющий детально изучить древнерусские лук и стрелы и способы их использования. Однако после Д. Н. Анучина никто из исследователей не делал попыток детального изучения этого важнейшего метательного оружия древней Руси. Все последующие историки
ревнерусского оружия и военного искусства чаще всего касались лука и стрел лишь вскользь, ограничиваясь, как правило, результатами работы Д. Н. Анучина.
Труд Д. Н. Анучина, по его словам, имел своим предметом «обзор простейших приспособлений для метания дротиков и стрел и в особенности сравнительный анализ различных форм лука, способов пользования им и разновидностей пускаемых с него стрел и их наконечников». На основе огромного материала, главным образом историко-этнографического, Д. Н. Анучин дал блестящий обзор этого вида оружия. Он поставил ряд вопросов, разрешение которых без достаточного количества археологических источников было невозможно. К таким вопросам прежде всего относятся выяснение причин разнообразия форм многочисленных наконечников стрел, выяснение связи различных форм наконечников стрел с их функциональным назначением, возможность отнесения отдельных видов наконечников к определенному времени и определенным народам. Эти вопросы имеют важное значение для археологии и истории. В случае успешного их разрешения наконечники стрел могут стать полноценным историческим источником наряду с другими вещественными материалами.
Д. Н. Анучин предположил, что лук восточных славян (русских) был подобен скифскому, т. е. сложным. Он исходил из сходства изображений древнерусского лука с изображениями скифского лука. Никаких вещественных остатков скифских и древнерусских луков в то время не было известно, и об их устройстве можно было судить, лишь сравнивая древние изображения с формой сохранившихся в музеях сложных луков XVI — XVII вв. Предположение об употреблении сложного лука в древней Руси высказывалось и другими исследователями, которые также основывались на древнерусских изо¬бражениях и былинах 4. Из них лишь один Е. Е. Тевяшов 5 специально посвятил статью древнерусскому луку и стрелам. Остальные авторы касались этих вопросов попутно.
Неоднократно отмечал большое значение лука и стрел у восточных славян один из виднейших исследователей славянских древностей Любор Нидерле. Он полагал, что у западных славян луки и стрелы вошли в употребление лишь со времени столкновения их с аварскими и мадьярскими лучниками. Луки западных славян были простыми, как и у германцев, а луки восточных славян были сложны¬ми, как у сарматов и переднеазиатских народов б. Нидерле также основывался исключительно на изображениях восточных луков. Он правильно отметил влияние восточных конных лучников на изменение тактики войск западноевропейских народов, на что еще раньше обращал внимание Ф. Энгельс.

Ряд ценных сведений о луке и стрелах привел в своем труде В. Е. Маркович, один из лучших знатоков древнерусского оружия 7. Однако он упоминал о луке лишь в связи с развитием огнестрельного оружия и допустил ряд ошибок в оценке баллистических свойств стрел, в интерпретации древних письменных источников и т. д. Например, он без всяких оснований делил русские луки на два вида — боевые и охотничьи—и утверждал, что боевые луки имели длину 6—7 футов (около 2 м), а охотничьи 4—5 футов (120—150 см). В действительности дли¬на лука, особенно сложного, сама по себе не определяет его назначения.
Интересную работу провели Д. Н. Анучин, Э. Э. Ленц и другие исследователи, которые пытались, основываясь на описях Московской Оружейной палаты XVI — XVII вв., где перечислены названия различных наконечников стрел, выделить соответствующие им виды из дошедших до нас музейных коллекций. В одних случаях было установлено точное соответствие определенных типов древним названиям (томары и срезни), в других — этого сделать не удалось (северги и кайдалики).
Ценным источником для истории лука и стрел оказался рукописный арабский трактат по стрельбе из лука 8. Это единственное в своем роде чрезвычайно детальное руководство и для. лучников-стрелков, и для мастеров по выделке луков и стрел. В нем при¬водятся сведения о технике выделки и обработки отдельных деталей лука и стрел и описываются способы употребления их в различных условиях.
Хотя этот трактат написан в XV в., мы вправе использовать его, так как в производстве лука и стрел у арабов и у народов Восточной Европы было много общего, тем более, что автор трактата сообщает многие сведения, относящиеся к более древнему периоду и забытые его современниками. Приводятся сведения и о славянских лучниках, но, к сожалению, очень краткие. Сопоставление данных арабского трактата XV в. с письменными, вещественными, изобразительными и другими памятниками древней Руси приводит к выводу, что древнерусские лук и стрелы, как и другие виды оружия, имели значительное сходство в форме, устройстве и в приемах использования с аналогичным оружием арабов, мон¬голов и турок. Это сходство несомненно свидетельствует о постоянных связях древней Руси с народами средневекового Востока.
Подробное перечисление всех использованных в выпуске литературных источников и исторических исследований приведено в конце работы.
Привлекая их для анализа многочисленных археологических находок, автор стремился создать возможно более полный свод материалов по древнерусскому ручному метательному оружию.
Автор надеется, что такой свод станет полезным справочником в практической работе археологов и принесет определенную пользу историкам оружия и русского военного искусства.

ЛУК
СЛОЖНЫЙ ЛУК НА ТЕРРИТОРИИ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
На территории Восточной Европы лук и стрелы употреблялись на протяжении многих тысячелетий— с эпохи мезолита до XVII в. включительно. Широ¬кий масштаб археологических исследований обес¬печивает постоянный приток совершенно новых вещественных источников дописьменной истории. С каждым годом количество и научная ценность вновь открываемых археологических материалов возрастает. Это позволяет выяснить многие вопросы истории материальной культуры племен и народов, населявших Восточную Европу задолго до нашей эры.
Луки мезолитической эпохи в Восточной Европе еще не найдены, но имеется огромное количество кремневых наконечников стрел этого времени. От эпохи неолита сохранились изображения лучников с луками и стрелами, остатки простых луков, а так¬же целые стрелы с каменными наконечниками г. Простой лук изображен на петроглифах Белого моря, относящихся к III тысячелетию до н. э. 2 Там же высечены фигуры древнейших в Европе охот¬ников на лыжах, вооруженных луком и стрелами 3. Простые луки из вяза, березы и дуба были в упот¬реблении на севере европейской части СССР и в I тысячелетии до н. э. 4 Применялись они, несом¬ненно, и в I тысячелетии н. э. 5
Сложный лук на территории Восточной Европы появился со скифами в I тысячелетии до н. э. и сразу же получил широкое распространение в южной степной и лесостепной полосе в. Его применяли савроматы и сарматы Южного Приуралья, Нижнего Поволжья, Северного Кавказа и Причерноморья в I тысячелетии до н. э. и в первой половине I тысяче¬летия н. э. 7 После гуннского нашествия он распространился и в Дунайской низменности, на террито¬рии современной Венгрии и соседних стран, где им пользовались, как и на Руси, до позднего средне¬вековья 8. Во второй половине I тысячелетия н. э. он продвинулся на север по Волге и Каме с прито¬ками, а в VIII — IX вв. его, по-видимому, употреб¬ляли по всему северу европейской части СССР (см. приложение 1).
Конструкция лука этого времени у кочевников Нижнего Поволжья хорошо известна по луку из кургана 1 в группе 1 у хут. Авиловского. Лук имел деревянную основу и девять костяных накладок. На каждом конце лука было по две накладки с вы¬резами для тетивы и по одной между ними 9. На рукояти лука сохранились все три накладки: две боковые и нижняя. Несомненно, что деревянная основа лука была склеена из двух планок разных пород дерева и усилена сухожилиями по спинке лука. Костяные накладки скрепляли все детали сложного лука, их концы для прочности обматыва¬лись по клею сухожильными нитями, как это про¬слежено на древнерусских луках XII—XIII вв. Авиловский лук, вероятнее всего, относится к VIII в., так как с ним вместе были железные трехлопастные наконечники стрел, типичные для VIII в., а в хоро¬шо датированных памятниках более раннего време¬ни они пока не найдены10. Длина этого лука 165 см — точно такая же, как и древнерусских сред¬невековых луков.
Трудно сказать, когда появился сложный лук у восточных славян, которых византийцы упомина¬ют с VI в. н. э. под именем антов. Прокопий из Кеса-рии сообщает, что их вооружение состояло из щитов и дротиков п. Маврикий Стратег добавляет, что, кроме больших щитов и копий, они пользовались
деревянными луками и небольшими стрелами, на¬моченными особым сильнодействующим ядом 12.
Византийский полководец Велисарий высоко це¬нил отряды наемных конных лучников, состоявших из гуннов, славян и антов 13.
В IX — Х вв. на Руси и у других народов Во¬сточной Европы, от Старой Ладоги и Прикамья до Причерноморья, сложный лук стал господствующей формой лука (см. приложение 1).
Лук и стрелы чрезвычайно широко употребля¬лись в древней Руси. Они были основным и важней¬шим оружием дальнего боя и промысловой охоты. Почти все более или менее значительные битвы не обходились без лучников и начинались с перестрел¬ки. Как правило, впереди войска и с флангов в по¬ходном порядке находились стрелки, вооруженные луками. Они охраняли войско от внезапного налета противника 14. Из Ливонских хроник следует, что на Руси существовали специальные отряды стрел¬ков-лучников, которые не только охраняли войска в походе, но и мужественно выдерживали первые атаки врага 1&. Генрих Латвийский отмечал высокое искусство русских лучников в борьбе с немцами и постоянно противопоставлял русских лучников не¬мецким арбалетчикам первой половины XIII в. 16 Сила русских сложных луков была огромна, русские стрелы пробивали доспехи немецких рыцарей, как это случилось, например, под Венден ом в 1218 г. 17
О широком употреблении лука и стрел у руссов Х в. можно судить по многочисленным упоминаниям в наших летописях и еще более многочисленным на¬ходкам железных и костяных наконечников стрел на всех древнерусских поселениях и во всех погребениях воинов, а также и по сведениям византийских писа¬телей того времени. Константин Багрянородный го¬ворит, что руссы, путешествуя на лодках по Днепру в Черное море, имеют обыкновение останавливаться на острове Св. Григория за Крарийской переправой, где они по обычаю втыкают кругом стрелы и прино¬сят в жертву живых петухов 18. При жертвоприно¬шениях они могли использовать только исконное, обычное для них оружие.
Другой византийский историк Х в. Лев Диакон сообщает, что руссы Святослава, осажденные в Пре-славе, отстреливались из луков 19. Отстреливались они и в Доростоле, умело пользовались луком и стрелами в открытом бою. В битве под Доростолом, сообщает Лев Диакон, «они сильно напали на рим¬лян, кололи их копьями, поражали коней стрелами и всадников сбивали на землю» 20.
Мы видим здесь уже выработавшиеся у руссов приемы борьбы с вражеской конницей. Утверждение Льва Диакона, что руссы не умели ездить верхом, неверно. В этом походе у Святослава, шедшего вод¬ным путем, конницы могло и не быть. Но известно, что он был неразлучен с конем и даже спал на седле вместо подушки.
Нет необходимости приводить все летописные известия об употреблении лука и стрел в древней Руси. Предположение, что в древней Руси был рас¬пространен сложный лук, высказывалось уже давно. Однако исследователи основывались исключительно на древнерусских изображениях Х — XVII вв. (рис. 1). Более достоверных данных ни Д. Н. Анучин, ни В. И. Сизов, ни Л. Нидерле в доказательство своего предположения привести не могли.
Теперь имеются десятки и сотни вещественных доказательств в виде остатков сложных древнерус¬ских луков IX — XIII вв., их различных костяных накладок, а также луков других народов Восточной Европы (см. приложение 1 и табл. 3—6).
Форма сложного лука с надетой тетивой напоми¬нает букву М с плавными перегибами (табл. 1, 5). Именно такими изображаются древнерусские луки на всех без исключения памятниках изобразитель¬ного искусства древней Руси. Такие луки, судя по изображениям, употреблялись и для охоты, и для войны. Но помимо них для охоты использовались и простые луки-самострелы, устанавливавшиеся на лесных звериных тропах. Их конструкция, по-види¬мому, ничем не отличалась от луков-самострелов, употреблявшихся до недавнего времени для тех же целей народами Сибири 21.
Простые деревянные луки для настораживания (или детские) были обнаружены в слое VIII — Х вв. Старой Ладоги. Длина их 85—86 см, толщина в сред¬ней части 2,5 см и на концах 1,5 см. На концах име¬лись зарубки для прикрепления тетивы. Г. П. Гроз-дилов и П. Н. Третьяков при издании находок из раскопок Н. И. Репникова пишут: «Судя по разме¬рам и грубоватой отделке, эти луки не служили в ка¬честве самостоятельных орудий, а являлись частью охотничьих самострелов, устанавливаемых на зве¬риных тропах» 22. К сожалению, костяная накладка от рукояти сложного лука из раскопок Н. И. Реп¬никова 1911 г. не обратила на себя внимание издате¬лей (см. приложение 1, № 102).
Простые луки, подобные староладожскому, могли быть просто детской игрушкой. Три таких детских лука были найдены и в Новгороде в слоях Х — XIII вв. 23
Несомненно, свидетельством широкого распро¬странения в древней Руси сложного лука являются его изображения на миниатюрах лицевых летописей и памятниках искусства (рис. 1). Такие изображения есть на серебряной оковке турьего рога Х в. из Черной могилы 24; на болгарской миниатюре, иллю¬стрирующей поход Святослава в Х в. на Болгарию (рис. 1, 8}\ в Изборнике Святослава 1073 г. (рис. 1, 4);
на каменном, грузиле конца XI или начала XII в. из Новгорода (рис. 1, 5}\ на резном камне Дмитри¬евского собора XII в. во Владимире (рис. 1, 6
на фресках XI — XII вв. в Киевском Софийском со¬боре (рис. 1, 7); на миниатюрах Кенигсбергской ле¬тописи, иллюстрирующей события Х — XIV вв. (рис. 1, ; на тулее рогатины тверского князя XV в. Бориса Александровича (рис. 1, 9); на рисунках XVI — XVII вв. Герберштейна (рис. 1, 10} и Мейер-берга (рис. 1, 11}.
Невозможно перечислить все древнерусские изо¬бражения сложных луков с характерными загнуты¬ми вперед концами на иконах, фресках, предметах быта, монетах и т. п. Они полностью соответствуют реальным лукам, употреблявшимся на Руси и у ее соседей.
Как правильно отметил А. В. Арциховский, фор¬ма луков в древней Руси в основном не подвергалась изменениям, и их рисунки всюду однообразны 25.

КОНСТРУКЦИЯ И СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ ДРЕВНЕРУССКОГО СЛОЖНОГО ЛУКА
Новые археологические материалы, открытые в последние десятилетия в Саркеле — Белой Веже, в Новгороде, на Украине, в Прикамье и Поволжье, еще и еще раз подтверждают широкое распростра¬нение сложного лука в VIII — XIV вв. у русских, половцев, волжских болгар и других народов Во¬сточной Европы. Эти материалы позволяют пол¬ностью восстановить форму, конструкцию и детали древнерусского сложного лука. Известны многие десятки костяных накладок от концов и рукоятей сложных луков, а также другие составные части. Поэтому нет надобности подробно описывать каж¬дую находку. Сведения о них сообщаются в прило¬жении 1, а внешний вид показан на табл. 3—6. Следует остановиться лишь на некоторых находках, особенно важных для выяснения конструкции лука.
Составные части древнерусского сложного лука, как и у арабов, турок, татар и других восточных народов средневековья, имели специальные названия. Середина лука называлась рукоятью (табл. 1, 5 а}, длинные упругие части между рукоятью и концами— рогами или плечами лука (табл. 1, 56), а концы—¬концами (табл. 1, 5в). Сторону, обращенную к цели во время стрельбы, называли спинкой, а обращен¬ную к стрелку — внутренней стороной. Места сочле¬нений отдельных деталей скрепляли обмоткой и именовали узлами (табл. 1, 4 м}.
В 1953 г., впервые за все время археологических исследований древнерусских памятников, на Нерев-ском конце древнего Новгорода в хорошо датирован¬ном слое второй половины XII в. был найден боль¬шой обломок древнерусского сложного лука 26. Находки целых луков вообще чрезвычайно редки. Органические материалы (дерево, сухожилия, рог, кость и т. п.), входившие в состав луков, обычно плохо сохраняются, в лучшем случае встречаются лишь наименее подверженные гниению костяные накладки. Поэтому находкп в Новгороде представ¬ляют для истории древнерусского оружия и мате¬риальной культуры большой интерес.
Новгородский обломок представляет собой почти половину целого лу(ка—одно из двух вибрирующих плеч, в которых заключалась вся упругость и сила этого оружия. Он состоит из двух прекрасно ос¬труганных длинных планок различных пород дерева (можжевельника и березы), очень прочно склеен¬ных между собою, вероятно, рыбьим клеем и винто¬образно оклеенных сверху полосками бересты (табл. 1, 6} 27. Со стороны утраченной рукояти обломок об¬горел во время пожара. Конец лука с вырезом для тетивы не сохранился, хотя, судя по прямому ров¬ному обрезу планки из можжевельника, он был. Возможно, на конце имелись костяные накладки, которые вместе с деревянной основой могли быть ис¬пользованы при изготовлении другого лука. Проле¬жав в земле около 800 лет, обломок все еще обладает значительной упругостью и способностью пружи¬нить. Несмотря на тяжесть трехметрового слоя зем¬ли, он не распрямился, не утратил характерного для сложных луков изгиба конца в сторону спинки.
Эта замечательная находка наглядно свидетель¬ствует о соответствии древних изображений реаль¬ному сложному луку древней Руси. Длина сохра¬нившейся части 79,5 см, ширина рога у конца 2,7 см, в середине 3,4 см, толщина 1,8 см. В разрезе лук имеет вид уплощенного овала (табл. 1, 7}.
Планка из можжевельника располагалась с внут¬ренней стороны лука, обращенной во время стрель¬бы к стрелку. Она уцелела в прекрасном состоянии. Длина ее 79,5 см, ширина от 2,7 до 3,4 см, толщина от 5 мм у конца лука до 9,5 мм в середине плеча. В разрезе планка имеет вид сегмента. Внутренняя поверхность планки плоская, на ней имеются три продольных узких желобка (1,5 мм шириной и около 1 мм глубиной) для более прочной склейки с подоб¬ной же березовой планкой. Внешняя поверхность планки округлой формы. Около рукояти лука она обгорела, а у несохранившегося конца лука имеет слегка скошенный аккуратный ровный срез (торец), к которому примыкал уступ деревянного конца лука типа табл. 1, 1а.
Подобную же форму имела и вторая составная часть этого лука — березовая планка, но она сохра¬нилась несколько хуже и состоит из двух обломков, один из которых (ближе к рукояти лука) до сих пор очень прочно склеен с планкой можжевеловой. Бе¬резовая планка располагалась с внешней стороны лука, обращенной во время стрельбы к цели. Длина ее обломков 37 и 21 см, ширина от 2, 3 см у рукояти лука до 2,7 см у конца, толщина 6—7 мм. Эта план¬ка в отличие от первой обработана несколько грубее и шероховатое. На ее внутренней (плоской) поверх¬ности желобков нет. В разрезе она также имеет вид сегмента (табл. 1, 7). Обе составные части деревян¬ной основы сложного лука плотно склеены между собой плоскими сторонами и оклеены сверху полос¬ками бересты.
Берестяная оклейка очень хорошо сохранилась. Длина полосок бересты (уцелевших частично) около 30 см, ширина 3,5 см, толщина около 0,5 мм. Во вре¬мя винтообразной оклейки край полоски шириной 8 мм шел под склейку, а на стыке двух полосок ши¬рина склейки доходила до 1,6 см. До сих пор оклей¬ка из полосок бересты прочно держится на внутренней стороне лука, т. е. на планке из можжевельника, тогда как с внешней стороной лука, т. е. с березовой планкой, она не, склеена, хотя следы клея и на бере¬сте и на планке имеются.
Березовая планка уже и тоньше планки из мож¬жевельника, имеет более шероховатую внешнюю (выпуклую) поверхность, от которой «отклеилась» берестяная оклейка. Все эти детали не случайны.
Несомненно, этот древнерусский сложный лук был усилен сухожилиями, наклеенными на спинку лука, в данном случае на березовую планку. Сухо¬жилия не могли сохраниться даже в новгородских условиях. Но о них свидетельствует то обстоятель¬ство, что конец лука имеет довольно значительный изгиб в сторону спинки. Такой изгиб концов у слож¬ных луков образовывался под постоянным воздейст¬вием силы сокращения сухожильных нитей, накле¬енных вдоль спинки лука. Концы сухожилий зак¬реплялись у рукояти (в середине лука) и у концов (табл. 1, 16}. Эластичный и очень прочный рыбий клей, которым пользовались при склейке деталей сложного лука, не препятствовал сокращению сухо¬жилий при снятой тетиве. Без тетивы сложный лук изгибался в обратную сторону, и особенно сильно при этом загибались его концы.
Судя по зазору в том месте, где березовая план¬ка лука и берестяная оклейка до сих пор так прочно приклеены к можжевеловой планке, что не смести¬лись с первоначального положения, а также по сле¬дам клея на березовой планке и оклейке, слой сухо¬жилий, несомненно входивших в состав этого лука, имел толщину от 2 до 3 мм (табл. 1, 76).
Длина новгородского лука, судя по описанной его части, была около 190 см (два рога по 80 см, рукоять и два конца по 10 см). Такой длинный сложный лук обладал большой мощностью и дальнобойностью и использовался, вероятно, пешими лучниками, так как был неудобен для стрельбы с коня.
Сложный лук подобной конструкции, оклеенный берестой, обнаружен в 1879 г. в кургане 14 у ст. Мы-шастовки Краснодарского края 28.
Еще один обломок такого лука был найден в Нов¬городе в слое XIV в. (в траншее).
В Новгороде же, на Неревском конце, почти у самого перекрестка Великой и Козьмодемьянской улиц, в 2 м к западу от Великой, в слое конца XII или начала XIII в. найдены вместе прекрасно со¬хранившиеся четыре костяные накладки от руко¬яти еще одного сложного лука 29.

Интересно, что на этом месте позднее располага¬лись богатые усадьбы новгородских посадников Он-цифора и его сына Юрия Онцифоровича (XIV — начало XV в.). Не исключено, что и в XII в. эта тер¬ритория принадлежала владельцам из того же бояр¬ского рода.
Две пластины крепились с боков рукояти (табл. 1, Ве), две другие с внутренней (нижней) стороны лука, которая во время стрельбы была обращена к стрелку. Боковые пластины имеют слегка дугообразную фор¬му с округлыми концами (табл. 6, 5, 9}. С внутрен¬ней стороны пластинки желобчаты и покрыты сплош¬ной продольной нарезкой, которая обеспечивала прочное склеивание пластин с деревянной основой лука (табл. 6, 9). Эти нарезки или царапины наноси¬лись острием ножа или инструментом вроде шила.
Внешняя сторона пластинок выпуклая и глад¬кая, лишь с очень слабыми, еле заметными штриха¬ми. Края пластинок срезаны на фаску и заштрихова¬ны легкой крестообразной нарезкой, концы их так¬же имеют нарезку. На гладкой поверхности пласти¬нок в момент их извлечения из земли находились мелкие кусочки тонкой берестяной оклейки, которая, несомненно, покрывала весь лук, как это было на луке, описанном выше. Длина боковых пластинок равна 16 см, наибольшая ширина их 2,5 см и толщи¬на 2,5 мм (см. приложение 1, № 113).
Две другие костяные накладки в форме лопато¬чек сделаны также из желобчатых пластинок. Они располагались с внутренней стороны рукояти лука узкими концами друг к другу (табл. 1, 2ж}. Обе они в месте расширения имеют изгиб (около 155°), кото¬рый точно соответствует форме изгиба древнерусских луков, изображенных на миниатюрах и других древ¬них памятниках. Эти пластины представляют собой единое целое, как бы одну накладку или две симмет¬ричные половины. Стык, возможно, делался для того, чтобы жесткая длинная накладка не препятст¬вовала вибрации рогов лука во время стрельбы и не ломалась при этом. Общая длина этих накладок 27,3 см, одна из них лишь на 3 мм длиннее другой. Широкие концы их (ширина 2,8—2,9 см) в разрезе серповидны. Как и у первой пары, вся внутренняя желобчатая поверхность этих пластинок имеет глу¬бокую штриховую нарезку для склейки с деревян¬ной основой лука. Такой же нарезкой покрыта на¬ружная сторона широких концов этих накладок (табл. 6,10,11), а также и боковые стороны узких кон¬цов. Гладкой оставалась лишь внешняя поверхность узких концов этих пластинок в месте охвата их ру¬кой. Ширина узких концов накладок равна 1 см, толщина пластинок 3—4 мм. Концы накладок имеют ровный прямой срез или отпил.
Узкие концы накладок соединялись в середине рукояти лука впритык друг к другу, а к торцовым срезам широких концов могли примыкать тоже впритык торцом такой же ширины (около 3 см) и толщины желобчатые роговые пластинки. Послед¬ние приклеивались с внутренней стороны рогов лука для усиления упругости. Это хорошо видно на луках XVI — XVII вв., хранящихся в ГИМ и Московской Оружейной палате. Но, на древнерусских луках IX — XIV вв. роговых вибраторов не было. Они стали применяться, вероятно, с XV — XVI вв.

Судя по накладкам из Новгорода, длина охвата рукояти этого сложного лука равнялась 13 см и бы¬ла удобна для любой руки взрослого стрелка. Тол¬щина этой рукояти (3,5 X 2 см) и овальная форма разреза также были очень удобны для охвата.
Сложный лук, в состав которого входили детали, аналогичные обнаруженным при раскопках в Нов¬городе, был очень широко распространен не только у русских, но и у других народов, населявших об¬ширные пространства Восточной Европы. Он был известен, как уже упоминалось, с I тысячелетия до н. э. скифам, савроматам, сарматам и др.
По многочисленным остаткам и деталям сложного лука, обнаруженным при археологических раскоп¬ках на территории Восточной Европы, с полной до¬стоверностью восстанавливается его конструкция и составные части (см. табл. 1, 1 — 4; 3'—6).
Простейший сложный лук состоял из двух планок различных пород дерева (можжевельника и березы, сосны и березы и др.), плотно склеивавшихся рыбьим клеем. Концы лука изготавливали отдельно из плот¬ных и прочных пород дерева (березы, черемухи и др.) и с помощью клея соединяли с концами основы лука (табл. 1, 2). Места соединений концов лука скрепляли сплошной обмоткой из сухожильных ни¬тей, после чего весь лук для предохранения от сыро¬сти оклеивали тонкими полосками бересты.
Древнерусский сложный лук был более сложным, чем описанный. В его состав входили основа лука, склеенная из двух планок различных пород дерева (табл. 1, 1в, г), деревянные концы с вырезом для те¬тивы (табл. 1, 1а), сухожилия, наклеивавшиеся на спинку рогов лука (табл. 1, 76), концевые костяные накладки с вырезом для тетивы (табл. 1, 2д и Зд), костяные боковые накладки рукояти (табл. 1, 2е и Зе) и нижние накладки рукояти (табл. 1, 2ж и Зж).
Сухожилия располагались вдоль спинки, их концы приклеивались к деревянным концам лука и к рукояти. Они значительно усиливали мощность лука. Наиболее пригодными для усиления луков считались спинные сухожилия оленей, лосей, быков и других животных, имеющие длинные, прочные и эластичные волокна, способные под влиянием внеш¬него воздействия вытягиваться и затем снова сокра¬щаться, когда это воздействие прекращалось.
К сожалению, остается неизвестным, подверга¬лись ли перед наклейкой на лук сухожилия какой-либо предварительной обработке, кроме пропитки клеем. Наклеивались сухожилия ровным слоем па¬раллельно расположенных нитей, что видно по сле¬дам на березовой планке лука из Новгорода.
Костяные накладки с вырезом для тетивы наклеи¬вались с боков деревянных концов лука, их внут¬ренние концы заходили на его деревянную основу и скрепляли места соединения основы с концами. Кон¬цевые накладки имели слегка дугообразную форму, в разрезе были желобчатыми или выпукло-вогнуты¬ми. Их внешняя сторона делалась выпуклой и глад¬кой за исключением внутреннего конца, шедшего под обмотку и покрытого штриховой нарезкой. Внут¬ренняя сторона концевых накладок, всегда вогнутая и редко плоская, имела сплошную штриховую на¬резку для более прочного склеивания с деревянной основой (табл. 4, 11 — 13; 5, 1—4, 7—9).

Были в употреблении концевые накладки и дру¬гого типа: треугольные в сечении, массивные, при¬клеивавшиеся не сбоку, а сверху концов лука (табл. 1, Зл; 4, 1—10', 6, 1).
Боковые накладки рукояти были чаще всего слегка дугообразной формы или в виде вытяну¬того овала, реже трапециевидные (табл. 3, 1—6', 5, 5, б, 10; 6, 7—9). В разрезе они желобчатые, внутренняя .их сторона всегда сплошь покрыта штриховой нарезкой для склейки с деревянной ос¬новой лука, а внешняя сторона — выпуклая и глад¬кая, и лишь концы имеют штриховую нарезку для сухожильной обмотки (табл. 1, Зе).
Нередко на рукоятях были и нижние костяные накладки, приклеивавшиеся с внутренней стороны лука. Форма их разнообразна: в виде узкой планки с прямым срезом концов, планки со слегка расши¬ряющимися концами, песта и лопаточек. Последние на рукояти крепились в стык друг к другу узкими концами (табл. 1, 2ж; 3, 7—11; 6, 10—12}.
В разрезе эти накладки выпукло-вогнутые, редко плоско-выпуклые. Как и у боковых накладок, их внутренняя, вогнутая или плоская, сторона сплошь покрыта штриховой нарезкой для склейки с деревян¬ной основой лука. Внешняя сторона — гладкая и выпуклая, и лишь концы нижних накладок имеют штриховую нарезку для обмотки.
Концы костяных накладок лука скрепляли стыки составных частей лука — узлы. На сложном луке было четыре узла — два у рукояти и два у концов. После наклейки костяных накладок на деревянную основу места стыков вместе с покрытыми штриховой нарезкой концами костяных накладок прочно стя¬гивались сухожильными нитями путем сплошной обмотки по клею (табл. 1, 4м). Затем весь лук, кроме концов с вырезом для тетивы и иногда рукояти со знаками собственности на боковых накладках (табл. 3, 6), оклеивался тонкими полосками предваритель¬но вываренной бересты. Оклейка производилась винтообразно, как на новгородских луках XII — XIV вв. Возможно, были и другие способы оклейки.
Такова конструкция и составные части сложных луков VIII — XIV вв., широко распространенных в древней Руси, у кочевников Причерноморья и Поволжья, у народов Прикамья и Приуралья.
По-видимому, в XV или в XVI вв. русский лук усиливается наклеивавшимися с внутренней сто¬роны его рогов широкими роговыми пластинками — вибраторами (в XVI — XVII вв. они назывались подзорами). Снизу у поздних луков наклеивались кости — подпетельники (см. ниже рис. 2, 11).
В древней Руси деревянная основа лука носила название «кибить» 30, которое, возможно, как-то перекликается с арабским названием простого лу¬ка— кадиб. Кадиб, по сути дела, был положен в ос¬нову сложного лука и постепенно усложнялся и уси¬ливался. В арабской терминологии, относящейся к частям лука и к его устройству, имеется еще более близкий по звучанию термин — кабид, обозначаю¬щий среднюю часть лука, где должна проходить стрела во время спуска тетивы 31.
Терминология, связанная с устройством сложно¬го лука, у арабов очень интересна. Арабские наз¬вания частей лука сходны с древнерусскими и могут быть применены к русскому луку, аналогичному лукам арабов, персов и турок. Автор арабского на¬ставления сравнивает сложный лук с человеческим организмом: лук, как и человек, состоит из четырех основных составных частей. У человека — это кость, мясо, артерии, кровь. Дерево лука соответствует костяку человека, рог (роговые накладки для уси¬ления) соответствует мясу, сухожилия — артериям, клей — крови 32.
Арабский лук имеет спинку и внутреннюю сто¬рону. Спинкой называется сторона лука, куда на¬кладывается слой сухожилий. Во время стрельбы она бывает обращена в сторону цели. Внутренняя сторона лука, которая усиливается роговыми пла¬стинами, обращена во время стрельбы к лучнику.
У сложного лука пять основных секций, или ча¬стей, и четыре соединительные, или узловые, точки. Все части имеют различное функциональное назна¬чение: это рукоять, два плеча, или рога, в которых заключена вся метательная сила лука, и два конца, на которых закрепляются петли тетивы. Таким об¬разом, каждый из двух рогов лука состоит из гну¬щегося, вибрирующего плеча, заканчивающегося жестким концом. Хотя конец лука сам и не переги¬бается, он, удлиняя вибрирующее плечо, значительно увеличивает силу броска.
Назначение четырех узловых, или соединитель¬ных, точек на луке — скреплять, соединять концы лука с плечами в местах их стыка и плечи лука — с его рукоятью. Эти четыре точки являются как бы сочленениями лука.
Различаются также верхняя и нижняя стороны лука. Верхняя сторона во время стрельбы обращена вверх, нижняя — к земле. Симметричные сложные луки имеют одинаковые по длине рога, но опытные лучники предпочитали луки с одним (верхним) более длинным рогом, для того чтобы достигнуть полного равновесия в броске. Поэтому центральной точкой лука является не середина рукояти, как казалось бы, а точка, расположенная ближе к верхнему концу рукояти, там, где помещаются большой и указатель¬ный пальцы левой руки или, еще точнее, где прохо¬дит стрела.
Сравнение составных частей сложных русских луков с составными частями, подробно перечислен¬ными в арабском трактате XV в., как и памятники изобразительного искусства, свидетельствует, что и арабские, и русские, и турецкие луки средневековья изготовлялись по совершенно аналогичному прин¬ципу, имели в своем составе сходные детали из сход¬ных материалов и даже по внешнему облику и разме¬рам были похожи друг на друга. Именно поэтому Флетчер и другие иностранцы, побывавшие в России в XVI в., отмечали, что русские луки похожи на турецкие 33.
Процесс изготовления сложных луков требовал большого опыта и хорошего знания свойств всех составных материалов: дерева, сухожилий, рога, кости, бересты, клея и т. п, Кибить, или деревянная основа лука, на Руси клеилась из различных пород дерева. Для этого употреблялись сосна, ель, можже¬вельник, береза, вяз, ясень, клен, яблоня, груше¬вое дерево и другие породы. Процесс изготовления лука (об этом свидетельствуют этнографические све¬дения и письменные источники) начинался с выбора подходящего дерева 34.
Гр. Дмитриев-Садовников подробно описал всю технологию изготовления сложного лука у хантов. Судя по остаткам сложных луков XII — XIV вв. из Новгорода и по лукам XVI — XVII вв., храня¬щимся в ГИМ и Московской Оружейной палате, последовательность операций при создании сложных луков на Руси была примерно такой же, как и у сибирских народов более позднего времени. Но древ¬нерусские луки более сложны, и при их выделке мастера-лучники пользовались не только ножом, но и пилой, напильником, резцом, стругом и другими инструментами. Следы употребления этих инстру¬ментов видны на костяных накладках и деревянных деталях сложных луков из Новгорода и других горо¬дов древней Руси, а также на обрезках этих деталей в косторезных мастерских Белой Вежи, Турова, Воина, Новгорода. Большое значение в составе сложного лука имели клей и береста. Береста, как и у хантов, тщательно выбиралась и вываривалась перед оклейкой лука для придания ей эластичности. В Новгороде при раскопках находили целые клубки из тонких эластичных полосок бересты различной ширины и длины. Она широко употреблялась не только для оклейки луков, но и для плетения сумок, для писем и других целей.
От свойств и качества клея, от его эластичности и прочности склейки зависели сила, прочность и дол¬говечность сложного лука. Лучники выбирали мате¬риал для клея так же тщательно, как дерево и бере¬сту. Древнерусский былинный эпос отразил это зна¬чение клея. В былинах упоминается наиболее про¬славленный по своим качествам клей «осетра-ры¬бы» 35. Этнографические данные свидетельствуют, что и народы Сибири отдавали предпочтение при выделке луков рыбьему клею 36.
Большое значение придавали клею лучники Во¬стока, сравнивая роль клея в луке с ролью крови в человеческом организме 37. Считалось, что чем больше клея, тем сильнее лук зв. Арабским лучни¬кам рекомендовалось пропитывать эластичным кле¬ем (из пергамента) сухожилия на спинке лука, чтобы в условиях жаркого климата они не пересыхали и лук не ослабевал 39.
На арабском Востоке при выделке луков учиты¬вались климатические условия, индивидуальность лучника и предназначение лука для определенной цели. В зависимости от этого определялось и соотношение составных его частей, количественная и ка¬чественная пропорция их, длина, ширина и т. д. Для крайне жарких, крайне холодных и очень сырых (влажных) районов наиболее подходящими луками считались такие, в которых деревянная основа зна¬чительно преобладала над другими частями (рог и сухожилия). Кроме того, они должны были иметь широкие рога. Для умеренно жарких, холодных (или сырых) районов рекомендовалось делать луки с узкими рогами, в состав которых должно было входить много сухожилий 40.
Древнерусские луки, судя по находкам в Новго¬роде, по музейным образцам и изображениям, соот¬ветствовали требованиям умеренного климата. Они имели умеренной ширины рога (около 3,5 см), уси¬ливались сухожилиями и иногда роговыми пластин¬ками. Древнерусские мастера-лучники и лучники-стрелки, несомненно, учитывали климатические особенности и влияние их на состав и конструкцию лука, учитывались и индивидуальные особенности стрелков-лучников.
На арабском Востоке в средние века различа¬лось пять родов луков для различных целей: 1 — для войны (боевой); 2 ~ для упражнений и трени¬ровки; 3 — для прицельной стрельбы (если можно так выразиться, снайперский лук); 4 — для состя¬заний и 5 — для трюковой стрельбы (фокусы). К каж¬дому из них предъявлялись вполне определенные требования, выработанные в результате длительных практических наблюдений. Не случайно, по-види¬мому, отсутствует в этом списке охотничий лук. На охоте пользовались, должно быть, боевым луком. На Руси, насколько мы можем судить, и для войны, и для охоты применялись одни и те же сложные луки. Об этом свидетельствуют самые различные изображения. Единственное объяснение этому «универсализму» лука заключается в самом прин¬ципе: ведь задача и воина, и охотника-лучника была одинаковой.
У нас нет никаких данных, которые свидетельст¬вовали бы о разнообразии сложных луков в древней Руси в связи с их целевыми назначениями. Быть может, эти различия и учитывались русскими луч¬никами.
Состязания лучников на Руси, безусловно, устра¬ивались, о них говорится в народных былинах 41. Иностранцы отмечали упражнения в верховой езде и в стрельбе из лука 42. Прицельная стрельба была бы невозможна без тренировки, и русские лучники прекрасно стреляли в цель, поражая даже защищен¬ных бронею противников 43. Но для всех этих целей на Руси, видимо, использовали обычный сложный лук, бывший универсальным оружием и для трени¬ровок, и для охоты, и для войны.
Интересно, что автор арабского наставления по стрельбе из лука писал в XV в., что его современни¬кам уже многие тонкости науки о стрельбе из лука были совершенно неизвестны, а систему лучной стрельбы они восприняли от персов вместе с широко распространившимся в XV в. дамасским луком, так¬же почти универсальным 44.
О выделке сложных луков в древней Руси можно судить и по вещественным, и по письменным источ¬никам. Наши летописи упоминают среди разнооб¬разных ремесленников древней Руси и мастеров-луч¬ников, изготовлявших сложные луки. Древнерус¬ские мастера-лучники, кроме обработки деревянных частей лука и склейки их, должны были уметь обраба¬тывать рог и кость, изготовлять из них детали лука.
В Ипатьевской летописи под 1259 г. говорится, что Даниил Галицкий стал сзывать в свой «градец мал» (Холм) всяких ремесленников и поселенцев, в частности мастеров, бежавших из татарского плена:
«и мастере всяции бежаху ис Татар, седелницы, и лучници, и тульници, и кузнеце железу и меди и сребру» 45.
Естественно, что если в таких небольших городах, как Холм, имелись лучники и тульники, изготов¬лявшие сложные луки и колчаны, то, безусловно, они были и в более крупных городах. Три мастера-лучника упоминаются, например, в новгородских писцовых книгах XVI века 46. Работали ремеслен¬ники-лучники в Новгороде и в XII — XIII вв., что засвидетельствовано теперь находками сложных лу¬ков. Ипатьевская летопись под 1251 г., описывая оружие войск князя Даниила Галицкого, называет луки рожанцами, вероятно, по их загнутым рогам (концам), характерным для сложных луков 47.
Поскольку лук и стрелы были исконным оружием восточных славян, изготовление луков у русских не составляло необычного дела, о чем следовало бы говорить на страницах летописей. Потому-то сведе¬ния о мастерах-лучниках, тульниках, сагадачниках в наших письменных источниках очень редки и слу¬чайны. Как мы видели, в середине XIII в. существо¬вала самостоятельная специальность лучника. Не¬сомненно, мастера-лучники были на Руси и в более древнее время, в IX — XI вв.
При археологических раскопках древнерусских городов и поселений за последние 10—15 лет най¬дено множество заготовок костяных накладок для концов и рукоятей сложных луков и обрезков от них. Выделка таких накладок, а следовательно, и сложных луков, производилась в IX — XI вв. в Саркеле — Белой Веже, Воине (X — XIII вв.), на городище Хутор Половецкий (X — XIII вв.), в Ста¬рой Рязани (X — XIII вв.), в Турове (XIII в.), в Холме (XIII в.), в Новгороде и других городах (см. приложение 1, № 42—53, 96, 99—101, 120).
В более поздний период, вероятно, под влиянием восточной (татаро-монгольской) терминологии на¬ряду со специальностью лучника появляется спе¬циальность сагадачника (или саадачника). Сагадач-ники, судя по письменным источникам XV в., были мастерами, изготовлявшими сагадаки (саадаки), т. е. полный прибор вооружения конных стрелков 48. Саадак состоял из лука с налучьем и колчана (тула) со стрелами.
В документе дипломатических сношений Ива¬на III с королем Казимиром, относящемся к 1489 г., перечисляются обиды и убытки, причиненные мос¬ковским, тверским и новгородским торговым людям в Литовских землях. В перечне товаров и вещей, от¬нятых у русских, часто упоминаются сагадаки (сра¬зу по нескольку), которые, по-видимому, являлись предметом вывоза, торговли. Там же говорится, что «у Игнатка, да у Зиновка у сагадачника взяли калью краски да два косяка фараузу шелкового» 49. Са-гадачник этот, несомненно, ремесленник, а краску и шелковый материал он мог использовать при изго¬товлении богатых саадаков.
В документах описи Московской Оружейной па¬латы, основанной в XVI в., упоминаются «луки мос¬ковские», т. е. изготовленные в Москве русскими мастерами-лучниками. Среди коллекций Оружейной палаты имеются и луки других народов (бухарские, крымские, турецкие, персидские), но принцип их устройства тот же самый, что и московских луков:
все они сложные, составленные из дерева, рога, су¬хожилий, кости и т. п. В Москве делались не только сложные луки, но и самострелы, и огнестрельное оружие, и многое другое 50.
Древнерусские луки иногда чрезвычайно разнооб¬разно украшались, но это были луки преимуществен¬но состоятельных воинов (князей, бояр и т. п.). Массовое оружие вряд ли покрывали богатыми рос¬писями твореным золотом, серебром, лаками или резьбой, вроде родового знака князя Мстислава Тмутараканского, хотя не исключено, что и его, возможно, раскрашивали красками. На некоторых древнерусских луках имеется резной орнамент на концевых накладках из кости (табл. 5, 1—6).
Сложный лук древней Руси воспет в былинах русского народа, в устной поэзии, сложение которой, несомненно, относится к глубокой древности. Хотя при устной передаче из поколения в поколение, из века в век отдельные термины и детали описания древнерусского оружия и могли модернизироваться, все же они сохраняют для нас значение важного исторического источника в сочетании с другими фак¬тами.
Во многих древних стихотворениях, содержание которых отражает героическую борьбу русского народа с восточными кочевниками и татарами, име¬ются ценные сведения о приемах стрельбы из лука и об устройстве древнерусского лука и стрел. Инте¬ресны в них некоторые термины, характеризующие отдельные детали лука 51. В стихотворении о Дюке Степановиче в перечне оружия говорится:
Еще с Дюком немного живота пошло:
Пошел тугой лук разрывчатой, А цена тому луку три тысячи, Потому цена луку три тысячи:
Полосы были серебряны, А рога красна золота52.

Если отбросить художественный прием преувели¬чения, то перед нами, несомненно, описание слож¬ного, составленного из различных частей и материа¬лов лука. Рога лука были подложены полосами (под¬зорами) для усиления. Подзоры обычно делались из рога, но здесь они по понятным причинам «серебря¬ны».
Эпитеты «тугой» и «разрывчатый» прекрасно ха¬рактеризуют сложный лук.
В стихотворении о боярине Ставре противопостав¬ляются «луки богатырские» — «лучонку волокит¬ному»:
Гой еси, Владимир князь!
Не надо мне эти луки богатырские;
Есть у меня лучонко волокитной, С которым я езжу по чисту полю.
Далее эпически поясняется, что этот «лучонко»
Под первый рог несут пять человек, Под другой несут столько же53.
Еще подробнее и ближе к истине описано устрой¬ство упругих рогов лука в былине о Михаиле Каза-ринове, у лука которого «полосы были булатные, а жилы слоны сохатные» 54.
В других былинах упоминаются «жилы олени сохатные» (лося), что полностью соответствует дей¬ствительности. Как мы видели, снизу рога древне¬русских луков усиливались роговыми полосами, а сверху — сухожилиями. Стальные полосы в состав сложного лука не входили, луки из стали известны с XV в., но на Руси они широкого распространения не имели.
Былинное выражение: «И завыли рога у туга лу¬ка, заскрипели полосы булатные» — очень вырази¬тельно характеризует именно сложный лук б5.
Интересно, что простые луки средневековья (ан¬глийские, немецкие, индийские и др.) и самые про¬стые из сложных, как у хантов, имели значительную длину (до 2 м и более).
Простые английские и заимствованные от них немецкие луки средневековья имели длину до 220 см56. А более сложные луки, усиленные сухожилиями и рогом, были короче (120—160 см).
По нашему мнению, длина лука теснейшим обра¬зом связана не только с его мощностью и конструк¬цией, но также с условиями его применения. Так, например, народы, обычно применявшие лук и стре¬лы для стрельбы с коня, имели, как правило, более короткие сложные луки, чем народы, пользовавшие¬ся луком в пешем строю или умевшие стрелять только при устойчивой позиции.
Длинный лук был бы большой помехой для эф¬фективной стрельбы с коня, затруднял бы управле¬ние конем и быстрый переход к применению холод¬ного оружия. Татарские, арабские и древнерусские луки редко превышали 150—160 см, а с надетой тети¬вой имели длину не более 130 см.

СОХРАНЕНИЕ СИЛЫ ЛУКА
От дождя и сырости сложные луки, как и простые, портились и ослабевали; вытягивалась и слабла тетива. Лучники средневековья применяли различ¬ные способы предохранения своих луков и тетивы.
В Западной Европе, где налучье вообще не упот¬реблялось, тетива во время дождя снималась и хра¬нилась просто в кармане 67.
Не только вода вредно действовала на лук, но и сильный мороз иногда делал невозможным его при¬менение, так как клей и сухожилия сильно промер¬зали, становились ломкими. От этого лук терял свою обычную гибкость и эластичность. В 1444 г., во время лыжного похода русских войск против татарского царевича Мустафы, татары не могли стрелять потому, что «от великого мраза и студени великиа и ветра и вихра луки их и стрелы ни во что же быша»58.
Для предохранения тетивы и луков от влияния сырости на Руси употреблялись налучья, и, кроме того, как отмечает Герберштейн, на привалах рус¬ские воины строили шалаши из жердей и прутьев и покрывали их епанчами. Туда прежде всего они пря¬тали от дождя «седла, луки и другое, в этом роде» 59.
При переправах через реки русские, вероятно, как и татары, привязывали луки к спине, чтобы не замочить их и тем самым не ослабить.

ТЕТИВА
Тетива является составной частью лука, без которой стрельба невозможна. Тетива представляет собой тонкую эластичную веревку (или шнур), стя¬гивавшую концы изогнутого во внутреннюю сто¬рону лука. Вся метательная сила этого оружия, заключенная в его упругих и гибких рогах, во время стрельбы с помощью тетивы используется для мета¬ния стрел.
Сила сложного лука, употреблявшегося русски¬ми и другими народами Восточной Европы и Азии, была значительной. Поэтому к тетиве предъявлялись определенные требования: например, обладать до¬статочной прочностью, чтобы не разорваться от по¬стоянно действующих на разрыв концов лука (отсю¬да и термин древнерусских былин: «тугой лук раз-рывчатый»). Тетива не должна была подвергаться какой-либо деформации под влиянием климатических условий: ни вытягиваться, ни сокращаться, ни раз¬бухать, ни усыхать, так как эти виды деформации очень вредно отражались на луке и делали стрельбу неэффективной, а иногда и совершенно невозможной.
Если тетива, надетая на лук, сильно вытягива¬лась, то тем самым она значительно ослабляла его в броске. Если же, наоборот, она сильно сокраща¬лась (усыхала), то теряла свою прочность и эластич¬ность, становилась более ломкой, хрупкой и могла легко порваться. А разрыв тетивы в момент наиболь¬шего натяжения и даже в спокойном положении мог привести к поломке лука и к несчастному случаю со стрелком.
Согласно требованиям древние лучники выбира¬ли и соответствующий материал для изготовления тетивы.
Для тетивы использовались самые различные ма¬териалы г.
Тетиву богатых русских луков XVI»— XVII вв. изготовляли из шелковых нитей и сыромятного ремня. Все луки XVI — XVII вв. Московской Оружей¬ной палаты, среди которых представлены и луки во¬сточных народов (среднеазиатские, персидские, ту¬рецкие и др.), имели шелковые тетивы с перевитью 2. Но из шелка делалась только сама тетива — стер¬жень и перевить, а петли тетивы, надевавшиеся на концы лука, чаще всего изготовлялись из сыро¬мятного ремня, менее подверженного перетиранию о концы лука 3.
В былинах упоминается только шелковая тетива русских луков. Несомненно, что простые воины-луч¬ники древней Руси пользовались более дешевой и доступной тетивой из сыромятной кожи, пеньки и т. п. 4
На луках в ГИМ есть тетивы из перекрученного сыромятного ремня с перевитью из разноцветных шелковых нитей 5. На одном из луков стержень шелковой тетивы был сделан более чем из 200 кру¬ченых нитей и винтообразно перевит чередующими¬ся участками из шелковых нитей синего, белого, розового и желтого цветов. Длина цветных витков 1—1,5 см. Эта тетива, как и все остальные, круглая в сечении, толщина ее 5 мм, длина до петель 112 см. На концах стержня сделаны монолитно маленькие петли, или ушки (рис. 2, 7'), по 2,5 см длиной. В них завязывались узлы кожаных петель тетивы, кото¬рые надевались на концы лука (рис. 2, 5, 6', 8 — Ю)6.
Следовательно, тетивы русских и восточных луко^ часто, если не всегда, были комбинированными со съемными петлями. Съемные петли облегчали наде¬вание и снятие тетивы с лука, а это способствовало сохранению силы и долговечности лука и тетивы. Кроме того, петли значительно быстрее перетира¬лись от ударов о концы лука, чем стержень тетивы, и их легко можно было заменить любым ремешком.
стр. 7—и.
и Б. А. Рыбаков, 1949, рис. 20. 12 Букварь Кариона Истомина» 1694 г.
В арабском наставлении о лучной стрельбе есть подтверждение нашему выводу об употреблении древнерусскими лучниками кожаных тетив наряду с шелковыми. Там говорится, что тетивы из хороше¬го шелка или сухожилия наиболее пригодны для холодного и влажного климата, тогда как в жарких районах они сильно разбухают, и сообщается, что такие тетивы употреблялись всеми славянами 7.
Сведения арабского источника XV в. находятся в полном согласии со сведениями древнерусских былин, с сохранившимися в музеях археологически¬ми экспонатами и архивными записями.
В арабском наставлении перечисляются и другие материалы для тетивы, определяются достоинство и недостатки каждого из них и дается указание, как изготовлять тетиву. Лучшим материалом для тети¬вы у арабов считалась кожа тощего верблюда. Хо¬рошо сделанная из нее тетива была пригодна для лю¬бого климата. Использовали также кожу дикого осла и кожу козла, которая, однако, при холодной и сырой погоде сильно вытягивалась. Как и русские, арабы иногда употребляли для изготовления тети¬вы кишки животных, продукт которых назывался кишечной струной. Струнные тетивы были хороши для теплой погоды, но от сырости вытягивались.
Персы готовили иногда тетиву для своих луков из грубых волокон бамбука, которая действовала во всяких климатических условиях, но была слишком хрупкой.
Процесс изготовления тетивы из сыромятной кожи состоял из следующих последовательных опе¬раций. Кожу молодого тощего верблюда (или друго¬го животного) размачивали в холодной воде без всякой примеси соли. На тетиву шли спинная и бо¬ковые части шкуры, тщательно очищенные от мяса с помощью металлической пластинки. Из спинной части нарезали затем узкие полоски кожи с таким расчетом, чтобы после обработки по всей длине тети¬ва имела равную толщину и прочность. Для этого в местах, где кожа тоньше, вырезали более широкий участок полоски и наоборот. Из боковых, более мягких частей кожи полоски резали так же, но в 21/^ раза шире, чем окончательно отделанная тетива. Концы, которые образуют две петли, и середина тетивы, куда накладывается стрела, должны были быть особенно прочными, так как они подвергались наиболее сильному трению 8.
Нарезанные полоски кожи развешивали на гвоз¬дях в темном помещении, куда не проникал свежий воздух; в свисающих концах прорезали небольшие отверстия, в которые вставляли деревянные палоч¬ки. За эти палочки постепенно одной рукой вытяги¬вали и осторожно скручивали полоски, а другой ру¬кой в это время натирали их чем-нибудь шерохова¬тым. Эта операция продолжалась до тех пор, пока полоска не переставала вытягиваться и становилась достаточно скрученной, так что вся ее поверхность оказывалась ровной, а сечение ~ круглым. Затем к одному концу подвешивали какую-либо тяжесть и оставляли висеть на несколько дней до полного вытяжения и просушки.

Иногда тетиву выравнивали, протаскивая полос¬ку сквозь узкое отверстие железного кольца, жестко закрепленного. С силой продвигая полоску кожи че¬рез кольцо, ее очищали от мяса и шерсти. Последую¬щая обработка производилась описанным способом.
Высохшая тетива была уже пригодной для исполь¬зования, ш) для того, чтобы сделать ее очень хорошей, не подверженной ни вытяжению в сырую холодную погоду, ни сокращению и пересыханию в жаркую, ее обрабатывали дополнительно: надевали на лук и смачивали водой до полного размягчения. Когда она под действием сильного лука вытягивалась, ее сни¬мали, скручивали и снова завязывали на лук. Так делали несколько раз, пока тетива не вытягивалась до предела. Высохшую тетиву осторожно шлифова¬ли мягким полировальным камнем, а затем покры¬вали толстым слоем клея (гуммиарабика) для пре¬дохранения от сокращения (сморщивания) при силь¬ной летней жаре или же пропитывали составом из смеси жира с желтым воском для предохранения от влияния сырости и холода. Пропитка составом из жира и воска производилась после предваритель¬ного подогревания тетивы путем трения между очень мягкими и гладкими камнями. Состав из жира и вос¬ка придавал ей почти полную водонепроницаемость, и она становилась пригодной для употребления даже во время дождя.
Лучники Востока были предусмотрительнее луч¬ников Запада. Известно, что в битве при Креси (1346 г.) французы не могли организовать эффектив¬ную стрельбу, так как тетивы их арбалетов вытяги¬вались от сырости, и они потерпели поражение. Англичане и немцы также не пользовались своими луками во время дождя — их конопляные тетивы размокали и вытягивались 9.
Процесс выделки тетивы из растительных воло¬кон хорошо известен по этнографическим Данным 10.
В средние века и на Руси, и на Востоке употреб¬ляли преимущественно двухпетельную тетиву, которую можно было сравнительно легко снимать и надевать на лук и тем самым не ослаблять его силы, когда им не пользовались (при длительных оста¬новках, вдали от врага или в пути и т. д.).
Проследить форму узлов на тетивах древнерус¬ских луков, относящихся к раннему средневековью, не удается по вполне понятным причинам — от этого времени не сохранилось ни одной тетивы, а на мно¬гочисленных изображениях древнерусских луков ее постоянно изображали лишь одной линией, без каких-либо деталей. Пожалуй, четко показаны концы тети¬вы только на изображении лучников на оковке боль¬шого турьего рога из знаменитой Черной могилы Х в. Но там концы, образуя петли, не завязаны узла¬ми, и, по нашему мнению, условность их изображе¬ния свидетельствует о наличии на тетивах того вре¬мени петель, а не глухих узлов п. На изображениях XVII в., например в Букваре Кариона Истомина, хотя и четко прослеживаются две петли на тетиве, но характер узлов все же неясен 12.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

В е т т 1 п, 1869, стр. 490—492-- - - — --Садовнике в, 1915,
1 Автор глубоко благодарен всем, кто помог ему кон¬сультациями, Кто предоставил ему материалы, зачастую еще не опубликованные, всем сотрудникам музеев, коллекции которых использованы в работе.
2 Ф. Энгельс, 1961, стр. 29.
3 Д. Н. А ну чин, 1887.
4 В. И. С и з о в, 1902, стр. 73; В. Е. Маркович, 1937, стр. 15-16.
5 Е. Е. Т е в я ш о в, 1940, стр. 142. "Л. Нидерле, 1956, стр. 376—377.
7 В. Е. М а р к е в и ч, 1937, стр. 15—19.
8 АгаЬ АгсЬегу.
1 П. А. Дмитриев, 1934, стр. 189—190, рис. 16;
Д, Н. Э д и н г, 1940, стр. 43, табл. 1, 5 и 5а.
2 В. И. Равдоникас, 1938, табл. 3, 32, 57, 72, 113, 116.
3 А. В. Арциховский, 1946а. стр. 8—12.
4 М. Е. Ф о с с, 19И, стр. 212 и ел.
5 Н. Н. Новокрещенных, 1914, стр. 66—79, табл. I, 3, 20, 26; XIII, 2.
6 А. И. М е л ю к о в а, 1964.
7 К. Ф. Смирнов, 1961, стр. 31—32, рис, 9, 5.

8 А I ! 6 1 Д 1, 1932, стр. 18 -и ел.; Оу. Ь а з 1 о, 1951, стр. 92—105, табл. XXI, XXII; I. О а г т а М, а, 1951, стр. 107, 149—451; I. Натре!, 1905; N. Р е I г 1 с Ь, 1926, стр. 24—27, рис. 18.
9 И. В. С и н и ц ы н, 1954, стр. 230, рис. 1; 2, 1—4;
2а.
10 И. В. С и н и ц ы н, 1954, рис. 4 (средний)* " Прокопий, VII, III, 14.

12 М а в р и к и и, XI, 5.
13 Прокоп и и, V, I, 27.
14 Ипат. лет., стр. 540, 551, под 1251 и 1256 гг.
15 КетсЬгошЬ, стихи 2203—2272. .... .1в Хроника, стр. 90, 141, 171, 180, 224, 226.
17 Там же, стр. 180-.
18 К о не тантин Багрянородный, гл. 9.
19 Диакон, VI, 3.
20 Там же, IX, 8.
7 АгаЬ Агспегу, стр. 94.
8 Там же, стр. 95.

21 Гр. Дмитриев-Садовников, 1915, рис. 2 и 3.
22 Г. П., Г р о з д и л о в и П. Н. Третьяков, 1948, стр. 78—79, 98, 106, табл. X, 2.
23 А. Ф. Медведев, 1959, стр. 144—145, тэис. 2, 3.
24 Д. Я. Сам окв а с о в, 1917, стр. 14, ^рис. 16;
Б. А, Рыбаков, 1949, рис. 20.
25 А. В. Арциховский, 1944, стр. 58.
А. ф. Медведев, 1959, стр. 139—143, рис., 9..
27Датировка новгородских древностей уточнена на осно¬вании дендрохронологии. См. Б. А. К о л ч и н, 1962, стр. 113-139.
28 В. Л. Б е р е н ш т а м, 1882, стр. 305—307.
29 А. Ф. М е д в е д е в, 1959, стр. 143—144, рис. 8, 2—6; 9, 4, 5.
П. И. С а в в а и т о в, 1865, стр. 480.

32 АгаЬ Агспегу, стр. 13—14.
33 флетчер, 1906, стр. 67,

34 Гр. Дмитриев-Садовников, 1915, стр. 1— 22; Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке, стр. 224 и ел.
35 Кирша Даниле в, 1818, стр. 23—24.
36 А. А. П о п о в, 1948, стр. 20; У. Д. С и р е л и у с, 1907, стр. 55—57.
37 АгаЬ АгсЬегу, стр. 13.
38 Там" же, стр. 93.
39 Там же, стр. 85 и ел.

41 Кирша Данилов, 1818, стр. 129.
42 Яков Рейтенфельс, 1905, стр. 149,
43 ПСРЛ, т. VII, стр. 65, под 1156 г.

45 Ипат. лет., стр. 558.
48 А. В. А р ц и х о в с к и и, 1939,
47 Ипат. лет., стр. 540—543.
48 П. И. С а в в а и т о в, 1865, стр. 524-525.

53 Там же, стр. 129—130.
54 Там же, стр. 204а
55 Там же. стп. 208. 217.
В е т т 1 п, 1869, стр. 490 и
49 Сб. РИО, т. 35, стр. 28.
50 П. И. С а в в а и т о в, 1865, стр. 480.
51 Кирша Данилов, 1818, стр. 23—24, 61, 130, 204, 208, 217, 245.
52 Там же, стр. 23—24.

55 Там же, стр. 208, 217.
56 \У. В о е п е 1 т, 1890, стр. 389, рис. 471; Аи^изТ,е т т 1 п, 1869, стр. 490 и ел.

10 Гр. Д м и т р и

57 \У. В о е Ь е 1 т, 1890, стр. 389 и ел,
58 ПСРЛ, т. XII, стр. 62. 69 С. Герберштей н, 1908, стр. 78.
1 Д. Н. А н у ч и н, 1887, стр. 357; А. Л у к а с, 1958, стр. 76—77;
1875, стр. 388, рис. 474; 1890, стр. 389; Д. Е. Ухтом¬ский, 1913, стр. 105; А. А., П о п о в, 1948, стр. 22;
Л. Ш р е н к, 1899, стр. 247; Гр. Дмитриев-Садов¬ников, 1915, стр. 17.

3 П. И. С а в в а и т о в, 1865. стр. 293—296, 327—328 480—481.
3 Опись Московской Оружейной палаты, стр. 310 и ел.;
Э. Л енц, 1895, стр. 97, № 481.
4 Кирша Данилов, 1818, стр. 23, 204, 217.
5 Отдел оружия ГИМ, № 14833 и др.
6 Отдел оружия ГИМ, № 68257.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Судя по сохранившимся в наших музеях древнерусским и восточным лукам и изображениям XVI — XVII вв., можно считать твердо установленным, что тетива древнерусских луков делалась с накидными петлями на обоих концах. По две петли имелось на луках в собрании Шереметева 13, на всех тетивах ГИМ и на луках Оружейной палаты, в описи которой можно часто встретить выражение «от петель перевито золотом» и. Это выражение подтверждает, что петли не перевивались шелком или золотом и что у шелковых тетив, имевших узкие ушки на концах, петли были не шелковые, а кожаные или струнные и завязывались узлами в ушках тетивы. Таковы и все шелковые тетивы ГИМ, просмотренные нами.
Узлы завязывались различными способами. На шелковых тетивах узел образовывали два конца скрученного ремешка длиною около 25—30 см, переплетавшиеся в ушках тетивы и при натяжении туго затягивавшиеся в узел. На кожаных и сухожильных тетивах узел образовывал лишь один конец те¬тивы, изогнутый петлей. Сухожильные тетивы иногда имели ушки, подобно шелковым, а иногда — накидные петли (рис. 2, 1—4, 8—10). ^
Интересно, что на тетивах древнерусских и во¬сточных луков ГИМ узлы точно такие же, какие на арабском Востоке в средние века считались наилучшими и носили название хорасанского узла (рис. 2, 2, 5, б, 8, 9). Кроме того, арабы завязывали узлы еще двумя способами (так называемые турецкий и морской узлы) 15.
Применяли и затяжной узел, но лишь в том слу¬чае, когда тетива на одном конце лука завязыва¬лась наглухо. Такой узел не мог образовать накид¬ной петли (рис. 2, <3).
В средние века, как и в древности, существовало очень много различных способов закрепления тети¬вы на луке, или связывания концов лука, как называли этот процесс арабские лучники 16.
Д. Н. Анучин приводит несколько способов закрепления тетивы на концах лука, применявшихся древними народами, в том числе и обитавшими на европейской территории СССР скифами17. Хотя описаний и изображений, по которым можно бы было-судить о методах надевания тетивы, практиковавшихся древнерусскими лучниками, не сохранилось, мы можем предполагать, основываясь на полном сходстве древнерусских и арабских луков, что способы надевания тетивы у этих народов имели много общего.
Автор арабского наставления по стрельбе из лука приводит 12 таких способов, и среди них очень древние 18.
Почти все способы закрепления тетивы, как правило, производились самим стрелком-лучником без посторонней помощи. Вот почему рекомендовалось боевые, или военные, луки делать так, чтобы концы их не слишком сильно загибались в сторону спинки. Сложные луки обладали большой силой, и лучник должен был сгибать свой лук со всеми предосторожностями, чтобы избежать несчастного случая.
Чаще всего тетиву надевали на лук обеими петлями. Одна петля при этом закреплялась в зазубрине на конце нижнего рога лука, а другая сдвига¬лась по кибити до предела ее длины (она обычно до¬ходит до места соединения конца и гибкого плеча\ лука). Затем стрелок брал лук за рукоять спинкой к себе, расставлял ноги и ставил конец нижнего рога для упора у носка или против выемки ступни левой ноги. Левой рукой он тянул лук за рукоять к себе, а правой рукой одновременно отгибал верхний рог от себя, причем большим и указательным пальцами правой руки выпрямлял петлю тетивы и толкал ее в вырезку. Колено левой ноги при этом служило упором для нижнего рога лука.
Были в употреблении способы скрытого надевания (в горизонтальном положении), водный способ при переправах через реки, в положении сидя, способ лучников, способ для очень сильных луков и способ для раненого в одну руку.
После того, как тетиву завязывали или надевали на лук, можно было начинать стрельбу. Если луком продолжительное время не пользовались, то тетиву с него снимали.
Способы снятия и надевания тетивы принципиально ничем не отличались. Разница состояла лишь в обратной последовательности приемов.
13 Э. Л е н ц, 1895, стр. 97, № 482.
14 П. И. С а в в а и т о в, 1865, стр. 293—296.
15 АгаЬ АгсЬегу, стр. 101—102, рис. 2, 4.
16 Там же, стр. 29—36.
17 Д. Н. Анучин, 1887, стр. 358—359.
18 АгаЬ АгсЬегу, стр. 29—36.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

КОЛЧАН И НАЛУЧЬЕ

Колчан (т у л) представлял собой футляр для хранения и ношения стрел. Употребление его у народов Восточной Европы прослеживается со II тысячелетия до н. э. 1 Древнейшие колчаны имели чаще всего цилиндрическую форму и изготовлялись из бересты, дерева и кожи. Из бересты свертывали цилиндрический каркас и обтягивали его кожей. Дно было деревянным. Иногда делали колчаны с крышкой. Колчаны подобной формы были широко распространены в древности и у народов Сибири я Средней Азии 2.
Восточные славяне пользовались такими же колчанами и носили их справа у пояса. Дерево и кожа плохо сохраняются в земле и поэтому остатки кол¬чанов редко встречаются при раскопках. Целые колчаны VIII — IX вв. почти не уцелели, но в погре¬бениях лучников находят много железных деталей:
петли, пряжки и крючки (табл. 7, 7—10).
Кожаные колчаны с крючками, прикреплявшимися на ремешках к днищам, и железными петлями в виде скобочек с двумя заклепками (табл. 7, 7) были найдены в погребениях 10, 33, 55, 75, 122, 143, 200, 212, 234, 235, 274, 277 и 313 Болыпе-Тарханского могильника 3. Несомненно, что основа этих колчанов была из бересты или луба, но она не сохранилась. Железные петли от колчанов с двумя заклепками очень характерны для VIII—IX вв. (см. приложение 2, № 1—8, 33). В Х в. получили широкое распространение подобные петли с четырьмя заклепками (см. приложение 2, № 9—18, 20—22, 24, 26, 28—32, 35).
От IX — XIV вв. до нас дошли многочисленные остатки колчанов русских и других народов Восточной Европы. Особенно часто они встречаются в курганах кочевников юга России и Украины. Это—железные петли, оковки днищ и горловин кожаных колчанов с деревянным или берестяным каркасом, широко употреблявшихся в конце IX — Х в. восточными славянами и мадьярами (табл. 7, 1—5, 11—13), костяные петли и| орнаментальные пластинки-накладки от кожаных и берестяных колчанов IX — XIV вв. (см. приложение 3, табл. 9) и, наконец, почти целые колчаны (см. приложение 4, типа табл. 1, 8, 9).
На территории Восточной Европы с VIII по XIV в. были в употреблении, по-видимому, колчаны двух основных типов: берестяные цилиндрические с костяными петлями для подвешивания и кожаные полукруглые в сечении с железными оковками и петлями для подвешивания. И те и другие имели деревянное дно и каркас или планку, к которым приклепывались или привязывались петли. Колчаны первого типа были доступны каждому лучнику, и ими пользовались в течение всего периода. Колчаны второго типа были распространены с конца IX до начала XI в., особенно среди русских дружинников и мадьяр.
Цилиндрический берестяной колчан с расширением у дна и у горловины изготовлялся из двух слоев плотной бересты, имел деревянное круглое или овальное днище толщиною около 1 см, присоединявшееся к берестяному корпусу железными гвоздя¬ми со шляпкой. Днище вставлялось внутрь до за¬крепления. К деревянному днищу иногда приделы¬вали ремешок с железным крючком на конце для закрепления колчана при быстрой верховой езде. Крючок на днище колчана — характерный признак того, что этот колчан принадлежал конному лучнику. Внутрь колчана (от дна до горловины), по-видимому, всегда вставляли деревянную планку, к которой привязывали ремешками костяную петлю или приклепывали железные кольца для подвешивания колчана к поясу или через плечо на перекидном ремне. Костяные петли могли прикрепляться и к двум-трем параллельно расположенным ремешкам, которыми обтягивали иногда колчан у горловины. Сверху колчаны обтягивали кожей, но не всегда. Нередко берестяные цилиндрические колчаны украшались бляшками или тонкими костяными пластин¬ками с резным раскрашенным орнаментом. Их приклеивали, пришивали или приклепывали к верхней части колчана, ближе к горловине.
Длина таких колчанов достигала 60—70 см и редко выходила за эти пределы. В них помещались стрелы длиною 70—90 см. Диаметр колчанов у дна не превышал 12—15 см, в середине корпуса — 8— 10 см. Стрелы в колчанах носили оперением вверх, а расширение у дна предназначалось для наконечников стрел. Чтобы оперение не мялось, колчаны часто расширялись и у горловины. Древки стрел у оперения почти всегда окрашивали в разные цвета в зависимости от назначения наконечников. Лучник по окраске древка безошибочно вынимал нужную в соответствующей обстановке стрелу за ушко и сразу же накладывал ушком на тетиву. Если бы стрелу ставили оперением ко дну колчана, то лучнику пришлось бы тратить время для переворачивания ее другим концом, и оперение мялось бы больше.
Немало остатков цилиндрических берестяных колчанов сохранилось и в Восточной Европе (см. приложение 4), и в Сибири. Еще больше уцелело костяных петель от них (см. приложение 3, табл. 9).
Берестяной колчан цилиндрической формы с рас¬ширением у дна и, вероятно, у несохранившейся горловины был найден в кургане VIII в. у хут. Авиловского. Длина колчана около 60 см, ширина в сплющенном состоянии у горловины 12 см и у дна 18 см. Легко восстанавливается первоначальный диаметр колчана: у днища 12 см и у горловины около 9 см. Носили его слева у пояса на поясном или перекидном ремне. И. В. Синицын датирует погребение V—VIII вв., но, вероятнее всего, оно относится к VIII в., судя по найденным там типичным для этого времени железным наконечникам стрел 4.
Подобный берестяной колчан XIV в., обтянутый кожей, с костяной петлей у горловины был найден в погребении 6 кургана 9 у с. Бережновки 5. Петля имела четыре маленьких отверстия для прикрепления к колчану и большое отверстие (петлю) для ремня. Удалось проследить место петли на колчане:
ее привязывали с помощью тонкого ремешка у горловины к вертикальной планке или к кожаным ремням. От длительного ношения колчана со стрелами по краям всех отверстий образовались протертые ремешком желобки. Такой же желобок, но более широкий и идущий в противоположном направлении, имеется и на петле. Это след подвесного ремня 6.
Костяные петли-пластинки (см. приложение 3) были постоянной принадлежностью берестяных и лубяных колчанов, обтянутых кожей.

< г И. В. С и н ицын, 1959, стр. 168, рис. 59 и 60, б;
А. А. Бобринский, 1910, стр. 61; О н ж е, 1912, стр. 161; П. Рыков, 1925, стр. 28; П. Степанов, 1925, стр^ 76; Н. Н. Новокрещенных, 1914, стр. 72, табл. I, 3 и 26', XIII, 2.
2 В. А. Г о р о д ц о в, 1926, стр. 53, рис. 25; И. Т. С а-в е н к о в, 1910, стр. 192, 207, табл. 8, рис. II, 13; XVII, 2;
С. Руденко и А. Глухо в, 1927, стр. 45, рис. 13;
С. В. Киселев, 1949, стр. 294, 299, табл. 50, 24;
Л. А. Е в т ю х о в а. 1948, стр. 61—65, рис. 112—114;
И. А. О р б е л и и К. В. Т р е в е р, 1935, табл. 9 и 14.
• Раскопки В. Ф. Гешгага и А. X. Халикова 1957 и 1960 гг. Архив ИА АН СССР. В. Ф. Г е н и н г, А. X. Х а-л и к о в, 1964, стр. 47—50, рис. 14, табл. XIII, 1—8, 5, 6, 8, 9. В. Ф. Генинг и А. X. Халиков на предложен¬ной ими реконструкции колчана, по-видимому, правильно располагают петли с двумя заклепками (табл. XIII, 9) и крюнки на днище, но скобочки (табл. XIII, 5, 6) для крюч¬ков и костяные накладки (табл. XIII, 18) едва ли крепились на корпусе колчана.
4 И. В. Синппын, 1954, стр., 228, 230, рис.; 1 и 4 (средний).
5 И. В. Синицын, 1960, стр. 117, 166—168, рис. 45,1.
6 Там же, стр. 117, рис. 44, 13,

Внешнюю сторону пластинок часто украшали резным узором, тогда как внутреннюю, иногда губчатую, не орнаментировали. Нет на ней и штриховой на¬резки для приклеивания, потому что эти пластинки никогда не приклеивались и не приклепывались, подобно тонким орнаментальным накладкам, а всегда привязывались узкими ремешками. Форма их разнообразна (табл. 9), но назначение одно — это петли для подвешивания колчанов на поясном или перекидном ремне.
Нередко вместе с ними в тех же погребениях находились петли особой формы — с изогнутыми концами (табл. . Это были, по всей вероятности, петли не колчанов, а налучий — специальных кожаных футляров для ношения луков и предохранения их от непогоды.
Полукруглые в поперечном разрезе колчаны имели деревянное полукруглой формы дно и деревянный каркас (планки или плоская стенка из тонкой до¬щечки), к которому приклепывались железные петли и прибивались железные оковки (табл. 1,8). Корпус колчана (в виде полуцилиндра), вероятно, был из бересты, обтянутой кожей, или из толстой кожи. Могли употреблять и войлок, .но он ни разу не найден в погребениях.
Абсолютное большинство деталей колчанов этого типа происходит из курганов Х в. с трупосожжения-ми. Ни дерево, ни кожа, ни войлок там не могли сохраниться. Уцелели лишь железные петли, оковки днищ и железные заклепки, да и то чаще всего в обломках. '
В древнерусских курганах Х в. (Гнездово, Шестовипы, Тимерево и др.) железные оковки днищ и горловин и железные петли с пластинчатыми конца¬ми (табл. 7) встречались нередко, но об их назначении долго не догадывались. В Венгрии такие детали найдены вместе с остатками каркаса, обтянутого кожей, и с приварившимися наконечниками стрел 7. По сохранившимся петлям и оковкам форма кол¬чанов этого типа сравнительно легко восстанавли¬вается (табл. 1, .
Область распространения таких колчанов охватывает территорию от Среднего Поволжья и Прикамья до Венгрии. Возможно, в Венгрию их занесли мадьяры.
Не исключено, что на Руси и у кочевников употреблялись колчаны третьего типа — плоские с деревянным каркасом, обтянутым кожей и украшенным тонкими костяными пластинками с резным узором. У дна эти колчаны также имели расширение для наконечников стрел. О существовании плоских кол¬чанов можно судить по наличию в некоторых погребениях лучников XII—XIV вв. длинных узких костяных орнаментированных пластинок с заклепками и отверстиями для заклепок. Длина таких пластинок доходила до 65 см, т. е. соответствовала длине колчана, а ширина их была около 2 см. Судя по форме и размерам пластинок, они приклепывались к узкой стороне (или сторонам) колчана или по краям - с лицевой стороны к деревянным планкам каркаса. Возможно, что от колчанов этого типа происходят позднейшие (XVI—XVIII вв.) русские плоские колчаны, несколько более короткие и вычурные.
Сохранилось множество изображений древнерусских колчанов на бытовых и архитектурных памятниках, на миниатюрах и иконах. По ним можно судить о форме колчанов и об их размерах. На серебряной оковке турьего рога из Черной могилы Х в. изображены лучники со сложными луками и с колчаном у правого бедра (рис. 1,5). Форма его подобна форме сибирских, алтайских и среднеазиатских колчанов раннего средневековья 8. Колчан был круглым или полукруглым в разрезе и у дна расширялся. Такая форма, судя по остаткам железных оковок в курганах с трупосожжением, была распространена на Руси именно в Х в.
Остатки деревянного каркаса от колчана с железными петлями и оковкой найдены М. К. Каргером в погребении русского дружинника Х в. под Десятинной церковью в Киеве 9. В этом колчане оказалось около 20 стрел с наконечниками разных типов. .
Вместимость колчанов древней Руси, по-видимому, редко превышала 20 стрел. Столько их было и в несохранившемся колчане из погребения Х в. Борковского могильника 10. Вместимость русских колчанов более позднего времени также ограничивалась 20 стрелами. Об этом можно судить по грамотам дипломатической переписки XV—XVII вв.11
Колчаны татар, туркмен, черкесов в XIII— XIV вв. вмещали по 30 стрел. В Каррасской группе курганов близ Пятигорска часто находили при раскопках пучки окислившихся железных наконечников стрел, по максимальному числу которых легко определить, что в колчане помещалось 30 стрел. Ни разу это число не было превышено 12. Этим же количеством стрел ограничивалась вместимость колчанов XIV в. из Белореченских курганов 13.
Марко Поло сообщает, что у турок (тюрок) Средней Азии в XIII в. было в обычае, чтобы каждый воин в сражении имел 60 стрел: 30 маленьких (метать) и 30 больших с широкими железными наконечниками 14. Последние применялись для перерезывания тетив у вражеских луков, для стрельбы по коням врага и т. п. По-видимому, воины Средней Азии в период борьбы с монголами носили по два колчана (по 30 стрел в каждом), как было принято и у их врагов — монголов 15.
Русские былины, восходящие к периоду древней¬шей истории Руси и отражающие исторические факты борьбы с кочевниками, часто упоминают о колчанах, но не дают описания их устройства. Обычно просто говорится о колчане каленых стрел По-видимому, у древнерусских колчанов были кожаные крышки для предохранения оперения стрел от дождя и повреждений. Крышки колчанов обычно были закрыты, и лишь перед боем их открывали, как можно об этом судить по «Слову о полку Игореве»:
«Лупи у них напряжени, тули отворени»17. Но о крышках нигде в других документах сведений нет.
Древнерусские летописи также упоминают о колчанах (тулах). Однако на миниатюрах лицевых летописей их никогда не изображали в отличие от миниатюр Житий, правда поздних, где можно увидеть колчан с расширением ко дну и как будто цилиндрической формы, очень похожий по виду на изображение колчана Х в. на турьем роге из Черной могилы 18. В древней Руси, как отмечал еще Н. Аристов, колчаны делались из кожи 19. В середине XIII в. в Ипатьевской летописи упоминаются тульники — специальные мастера, изготовлявшие тулы (колчаны) для хранения и ношения стрел 20.
По остаткам колчанов, сохранившимся вместе со стрелами на Райковецком городище, разрушенном монголами, можно судить о материалах, которые шли на их изготовление. Основа райковецкого колчана была деревянной, сверху его обтянули кожей. Форма не установлена. В нем хранился пучок стрел различного назначения: узкие бронебойные, широкие срезни, долотовидные и ромбические, использовавшиеся для разных целей 21. Колчан из погребения 105 в Киеве был сделан из луба и кожи 22.
Колчаны древних форм бытовали на Руси среди простых воинов до позднего средневековья включительно, тогда как знать восприняла примерно в XIV—XV вв. обычай ношения саадаков, колчаны которых имели вычурную форму и роскошно украшались. На иконах XV в., хранящихся в Третьяковской галерее в Москве, например, на иконах Дмитрия Солунского и Георгия, изображены колчаны именно той формы, что прослеживается на Руси с Х в. Это цилиндрический или полуцилиндрический футляр длиной до 70 см, расширяющийся к горловине и ко дну. Стрелы в него укладывали оперением вверх. Русские воины всегда носили колчан справа у пояса на поясном или перекидном через плечо ремне 23. Примерно такой же формы колчан с оперенными стрелами изображен у русского рядового воина первой половины XVI в. на немецкой гравюре в книге Герберштейна. Он помещен справа у пояса, а сложный лук в налучье — слева (рис. 1, 10)2*. У Герберштейна изображаются колчаны и более богатых конных воинов также справа у пояса 25.
,, Интересно, что в XVI в. народы севера европейской части СССР употребляли четырехгранные кол¬чаны, которые носили за спиной. Такими они показаны у Герриет де Вера у ненцев. Расширение у них было лишь сверху — для оперения 2". Носили кол¬чан за спиной и пешие лучники северо-востока Восточной Европы, как это видно на иллюстрациях к букварю Кариона Истомина, но там колчан не четырехгранный, а круглый в сечении, т. е. цилинд¬рической формы. Стрелы в нем уложены оперением вверх 27. Именно за спиной носили колчаны нганасаны и другие народы Севера до XX в.28
В арабском трактате XV в. говорится, что колчаны можно делать из кожи, войлока и дерева, но лучшие колчаны бывают из кожи. Они должны быть широкими у горловины, посредине суживаться, а ко дну снова расширяться, должны иметь крышку, чтобы предохранить оперение от дождя. Пределом вместимости считалось 25—30 стрел. Длина колчана, чтобы не мять оперение стрел, могла достигать 70 см и более, особенно у тех, кто стреляет с косой позиции длинными стрелами, как персы, употреблявшие стрелы длиною до 90 см и более (12 ладоней), оперение которых приклеивалось к самой зазубрине. Колчан рекомендовалось обить изнутри и снаружи.
Его вешали на ремне через левое плечо так, чтобы он находился с правого бока, на уровне правого плеча (локтя).
Некоторые лучники средневековья, сообщает автор трактата, полагали, что длина колчана должна равняться 3 пядям (66—70 см). Сам он "считает это мнение ошибочным, так как в его время употреблялись обычно стрелы длиною 3 или 3,5 няди (66— 80 см), и оперение таких стрел в равном или почти равном им по длине колчане неминуемо смялось бы. Вот почему длина колчана должна лишь доходить до оперения, не скрывая его.
Налучье трактат рекомендует делать сантиметров на 12 короче завязанного лука (т. е. лука с надетой тетивой) или же равным завязанному луку и носить его слева. Лучник должен иметь при себе (в карманах налучья или колчана) ножницы для подрезания оперения и напильник для расширения вырезок на древках стрел и для заострения наконечников стрел, если это понадобится 29. Арабские, персидские и другие восточные лучники часто имели при себе и ножи. Как известно, и у русских были подсаадачные и засапожные ножи, а в некоторых погребениях лучников VIII—XIV вв. найдены и напильники.,^
Из сравнения древнерусских колчанов с описанными арабскими видно, что и те и другие были очень похожи по устройству, материалу, длине и вместимости, а также по способу их подвешивания с правого бока у локтя. Но речь шла о самых обычных и распространенных колчанах простых воинов, тогда как колчаны знати и у арабов, и у русских были иного устройства и отделки, хотя основные требования и здесь учитывались.
Колчаны знати изображаются на иранских миниатюрах с XIV в. Можно проследить совершенное сходство во всех деталях с древнерусским стрелковым вооружением того же периода, хранящимся в Оружейной палате и других музеях СССР.

7 .Г. Н а ш р е 1, 1905, стр. 178, рис., 429^
8 Д. Я. С а м о к в а с о в, 1917, стр. 14, рис. 1&;
Б. А. Рыбаков, 1949, стр. 48, рис. 20. , , ..
9 М. К. К а р г е р, 1940, стр. 79—81, рис. 18; Он же, 1958, стр. 184, рис. 32.
10 Раскопки В. И. Зубкова 1949 г. Рязанский музей<
11 Сб. РИО, т. 41, стр. 230; АИ, т. IV, стр. 399.
12 Д. Я. С а м о к в а с о в, 1908, стр. 242 и ел., курганы 12, 13 и др.
13 Раскопки Н. И. Веселовского 1906 г. ГИМ.
14 Марко Поло, 1940, стр. 245.
15 Иоанн де Плано К а р п и н и, 1911, стр. 27—28.
16 Кирша Данилов, 1818, стр, 22—24, 61, 129, 204, 208, 217.
17Слово о полку Игореве, стр. 8.
18 Житие Антония Сийского, л. 235 об.
19 Н. Аристов, 1866, стр. 151.
20 Ипат. лет., под 1259 г.
21 В. К. Гончаров, 1950, стр. 42-
22 М. К. Каргер, 1958, стр. 167
23 В. Н. Л а з а р ев, 1947, табл. 976.
24 С.Герберштейн, 1908, рисунок между стр. 64
25 Там же, стр. 249 и 258.
26 Там же, стр. 187.
27 Букварь Кариона Истомина 1694 г., буква Ю, 38 А. А.П о п о в, 1948, стр. 23. 29 АгаЬ АгсЬегу, стр. 454 и ел.

Колчаны знатных воинов древней Руси в изобилии представлены в различных музеях. Их устройство, форма и отделка хорошо выясняются по кол¬лекции оружия Шереметева. Они совершенно аналогичны персидским колчанам того же времени (ср. миниатюры в рукописях Шах-Намэ' с музейными экспонатами)30.
Примерно с XV в. на Руси получают широкое распространение так называемые саадаки или сагадаки, состоявшие из лука с налучьем и колчана со стрелами.
Налучье — футляр для ношения лука и предохранения его от непогоды. Налучье делалось по форме древнерусского сложного лука. Как правило, оно было плоским на деревянном каркасе, обтянутом кожей или плотной материей. Таковы все налучья XVI—XVII вв., сохранившиеся в наших музеях. Иногда налучье изображалось с устьем в виде вытянутого овала, как на гравюре в книге Герберштейна (рис. 1, 10). Жесткость, необходимая для колчанов, чтобы предохранить оперение и древки от деформации, для налучья не была столь обязательной. Лук и тетива, будучи очень прочными, не боялись тряски во время быстрой верховой езды, но сырость, чрезмерная жара и мороз ослабляли силу лука, прочность и эластичность тетивы. Кроме того, пеший и особенно конный лучник не мог постоянно держать лук в руке. Ведь ему приходилось пользоваться и другим оружием (саблей, булавой и т. п.) и в то же время управлять конем. Как ловко это делали русские лучники XVI в., видно из описания Герберштейна. В русских письменных источниках до XV в. налучье не упоминается, но несомненно, что оно, как и колчан, в IX—XIV вв. уже существовало. Употребление налучья на Руси в это время отразилось в древнерусском эпосе, восходящем, по словам проф. Ю. М. Соколова, к древнейшему периоду и отражавшем вековую борьбу с кочевниками и другими врагами 31. О налучье (налушне) говорит¬ся в былинах о Михаиле Казаринове и Потоке Ми-хайле Ивановиче («Вынимал из налушна свой тугой лук»)32. На резном камне Дмитриевского собора XII в. во Владимире изображен конный лучник с колчаном и луком в налучье 33. Правда, самого налучья, кроме горловины, почти не видно, и о форме его судить трудно, но на более поздних изображе¬ниях XVI—XVII вв. форма налучья хорошо передана, и она полностью соответствует налучьям того времени, хранящимся в музеях (рис. 1, 10, 11).
При раскопках древнерусских поселений и погребений пока не найдено ни деревянных, ни кожаных остатков налучий. Они очень легко истлевают в земле, как и ткань. Но сохранилось большое число характерных изогнутых костяных петель, по всей вероятности от налучий (см. приложение 5, табл. . Петли от налучий всегда находят при раскопках в тех погребениях, где были остатки луков и колчанов со стрелами. Как правило, они сопутствуют петлям колчанов (табл. 9). Как и орнаментальные тонкие костяные пластинки, пришитые или приклеенные к налучью, петли относятся к IX—XIV вв., когда они были распространены по всей европейской части СССР.
Налучье делалось немного короче лука, чтобы удобно было его вынимать. Значительно короче его делали в XVI—XVII вв. В древности налучья украшались резными костяными накладками, которые прикреплялись на наиболее жесткой части — на нижнем конце, постепенно расширявшемся кверху соответственно форме лука (рис. 3). При раскопках А. В. Арциховского в Новгороде в слоях XI—XIII вв. найдены три орнаментальные пластинки от налучий с циркульным орнаментом и следами склейки с другими подобными пластинками и пришивания к ко¬жаному футляру 34.
Налучья знати XVI—XVII вв. с лицевой стороны отделывались бархатом с кожаной оторочкой и вышивались золотом. С внутренней стороны они имели мягкую сафьяновую обшивку. Кроме того, их украшали различными металлическими бляшками. Иногда они имели кожаную основу, вышитую по углам, краю и середине волоченым золотом и серебром. Узор представлял различные травы и листья. Пояса их делались из кожи, крытой галуном. Пряжки и бляшки налучий часто покрывались чернью и золотились.
Размер налучий всегда примерно одинаков, по¬скольку длина сложных русских луков резко не изменялась. Длина налучий XVI—XVII вв. равня¬лась примерно 75 см, т. е. была значительно меньше длины самого лука даже с надетой тетивой. В XVIII в. налучья стали еще короче. Ширина их не превышала 14 см внизу и 32 см наверху. Вес одного из налучий в собрании Шереметева равнялся 1 кг 35.
Колчаны XVI—XVII вв., являвшиеся составной частью сагадака, или саадака, делались из тех же материалов и отделывались так же, как и налучья. На лицевой стороне колчанов имелся карман для плети и кистеня. Длина колчанов знати XVI— XVII вв. колебалась в пределах 40—50 см, ширина сверху достигала 17—20 см, у дна — 13—15 см. Бес колчанов без стрел не превышал 600 г зв. ->
Сагадаки, или саадаки, имелись и у русских купцов. Возможно, что они являлись и товаром. Во всяком случае в документах дипломатической переписки XV в. довольно часто упоминается, что у русских купцов, отправлявшихся за границу, бывает иногда по два-три сагадака сразу 37. Личное оружие было совершенно необходимо купцам для защиты товара от разбойников. Марко Поло отмечал, что в Персии в XIII в. «купцов без оружия, без луков они (разбойники.— А. М.) убивают или грабят без жалости»38. Так, вероятно, было и на Руси, и в других странах, что вынуждало купцов ездить с луками и другим оружием.
В Западной Европе налучье никогда не употреблялось, а тетива луков хранилась в кармане воина. Колчаны там имели призматическую или цилиндрическую форму с расширением внизу. Каркас был деревянным. Его часто оклеивали пергаментом и разрисовывали, а иногда обтягивали шкурой (шерстью наверх)39.
В отличие от Западной Европы, где лучники часто не могли использовать своих простых луков из-за непогоды, народы Восточной Европы и Сибири хранили свои луки от вредного влияния сырости в налучьях, употреблявшихся, например, нганасанами вплоть до нашего века 40.
Налучья и колчаны (саадаки) русской, персидской, турецкой знати иногда служили скорее драго¬ценными украшениями для торжественных выходов, чем действительным оружием. Так, например, в XVII в., как отмечает Григорий Котошихин, царские саадаки должны были носить специальные стряп-
чие.
30 Л. Т. Г ю з а л ь я н и М. М. Дьяконов, 1935, табл. 1, 17а, 21, 26, 39, 40, 42, 47, 48, 50; Э. Л е н ц, 1895, стр. 98—99.
3! Ю. М. С о к о л о в, 1937, стр. 247.
32 Кирша Данилов, 1818, стр. 208, 217.
33 Э. А, Р и к м а н. 1952, рис. 7, 4.
34 А. Ф. Медведев, 1959, стр. 148, рис. 11, 3, 4,
35 Э. Л е н ц, 1895, стр. 98, табл. XVII.
36 Там же. стп. 99. № 489—493
35 Э. Ленд, 1895, стр. 98, табл. Х
36 Там же, стр. 99, № 489—493.
37 Сб. РИО, т. 35, стр. 27, 32, 45,
38 Марко Поло, 1940, стр. 30.
39 \У. В о е Ь е 1 т, 1890, стр. 389—401, рис. 472, 477-479; Аи^из^е О е т т 1 п, 1869, стр. 4.93, рис. 6.
40 А. А. Попов, 1948, стр. 23.
41 Григорий К о т о ш и х и р, 1906, стр. 25.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

ПРЕДОХРАНИТЕЛЬНЫЕ ПРИСПОСОБЛЕНИЯ
Для предохранения рук и пальцев от повреждений при стрельбе из лука лучники многих народов употребляли различные приспособления: напалечники, перчатки, кольца и щитки для запястья.
Щитки. Для предохранения запястья левой руки от ударов тетивы древнерусские лучники и стрелки других народов Восточной Европы и Азии пользовались специальными предохранительными щитками. Эти щитки делались из рога лося и кости, имели почти всегда форму овала или прямоугольника со скругленными углами (табл. 10, 1—7). В по¬перечном разрезе предохранительные щитки были желобчатыми, чтобы щиток удобно и плотно прилегал к внутренней стороне запястья и не болтался во время стрельбы. На длинных сторонах у них имелось по одному или чаще по два отверстия для ремешков или тесемок, с помощью которых они привязывались к руке.
На территории Восточной Европы пока известно только восемь таких щитков. Древнейший из них (рис. 4, 5) найден в косторезной мастерской IX — начала XI в. Саркела — Белой Вежи 1.
Длина щитка 9,2 см, ширина 4 см, толщина 4 мм. Отверстия для завязок расположены на концах щитка; диаметр их 1,5 мм.
К Х—XI вв. В. А. Оборин относит предохрани¬тельный щиток ромбовидной формы со скругленными углами и двумя отверстиями для завязок с Кыласова городища (табл. 10, <5)2. Он украшен по краю точечным узором в виде ободка и волнистыми линиями поперек щитка. От удара тетивы или по иной при¬чине он раскололся и его ремонтировали. Три пары дырок вдоль трещины красноречиво свидетельствуют об этом.
Несомненно, к XII или XIII вв. относится прекрасно орнаментированный щиток из Биляра (табл. 10, 2}. Растительный узор по краю щитка очень характерен, он был широко распространен в домонгольское время на Руси и в Волжской Болгагии. Точно такими же ободками растительного узора украшены, например, ковш и чаша из Щигровского клада, зарытого в 1237 г.3 Изображенные на щитке филин и павлины над поверженным зверьком (вероятно, зайцем) символизируют успех на охоте и победу над врагами в бою. Щиток был найден в 1884 г. при раскопках А. Ф. Лихачева, который в принципе правильно определил его назначение, но ошибочно предположил, что щиток сделан из мамонтового бивня 4.
Из Биляра происходит еще один щиток в форме вытянутого прямоугольника с двумя небольшими круглыми отверстиями для завязок на каждом конце пластнки с линейным узором (табл. 10. 4). По форме, расположению дырок, небольшой желобчатости этот щиток из Биляра очень похож на щиток из Саркела — Белой Вежи. Не исключено, что он и относится к Х-—Х1 вв., но доказать это невозможно.
Еще один щиток был найден на Кыласовом городище в слое XII—XIV вв. (табл. 10, <3)5. С каждой стороны у него имеется по две дырки для завязок. По краю он украшен тремя ободками циркульного орнамента, а в центре — крестом из пяти кружочков. По форме очень близок щитку с птицами из Биляра и щитку из Болгар (табл. 10, I). По-видимому, все они относятся к XII—XIII вв. Это тем более вероятно, что аналогичные щитки из Новгорода — один с двумя дырками для завязок (табл. 10, б), другой с зубчатым орнаментом по краю и четырьмя дырками для завязок (табл. 10, 7) — относятся, по данным археологии и дендрохронологии, к последней четверти XII—XIII в.6
Длина всех известных предохранительных щитков от 8,2 до 11,6 см, наибольшая ширина 3,5— 7 см, толщина от 2,5 до 5 мм, диаметр дырок для завязок 1,5—5 мм. Глубина желобка у них различная, что зависело, несомненно, от способов стрельбы. Неглубокие желобчатые щитки из Саркела — Белой Вежи, из Новгорода и из Биляра привязывались с внутренней стороны запястья левой руки (рис. 4, б;
табл. 10, 4, б, 7).
Шитки с глубокими желобками из Кыласова городища, Болгар и щиток с орнаментом из Биляра (табл. 10, 1—3, 5) привязывались с передней стороны ^пястья, на изгибе. Не исключено, что этот способ привязывания щитка характерен для лучников Волжской Болгарии, тогда как первый был в обычае у русских стрелков и южных кочевников.
Многие из упомянутых щитков были в употреблении длительное время. Об этом можно судить по наличию тонких косых штришков, образовавшихся на внешней стороне от ударов тетивы, по стертости и заполированности их и дырок для завязок, по явным следам ремонта расколотого щитка из Кыласова городища (табл. 10, 5).
Кольца. Для предохранения указательного пальца правой руки от повреждения тетивой при натяжении и спуске некоторые народы Восточной Европы и Азии пользовались специальными костяными, роговыми, каменными, бронзовыми и т. п. кольцами с оттянутым щитком.
На Руси такие кольца совершенно неизвестны. Они ни разу не найдены при археологических раскопках древнерусских курганов и городов. Но они были распространены у татар, волжских болгар и у некоторых народов Северного Кавказа в XIII— XIV вв.— после монгольского нашествия (рис. 4, 1— 4). В настоящее время известно более десятка таких колец. В Сарае Берке — столице Золотой Орды — при раскопках А. В. Терещенко в XIX в. было найдено несколько бронзовых и костяных защитных колец 7. Среди них есть кольца с ушком для подве¬шивания 8. Подобные костяные кольца обнаружены и в другом золотоордынском городе — Увеке, находившемся близ Саратова (рис. 4, 2}, а также в Волжской Болгарии (рис, 4, З)9. Из Болгар известны и бронзовые защитные кольца совершенно такой же формы, как и костяные 10.
Употреблялись и каменные кольца для натяжения тетивы. Одно такое кольцо из сердолика (рис. 4, 4} было найдено Н. И. Веселовским в курга¬не XIV в. у ст. Белореченской 11.
Судя по приведенным материалам, кольца для натяжения тетивы были занесены в Восточную Европу монголами, которые могли позаимствовать их у персов или у тюркских народов Сибири и Средней Азии. В Каракоруме такие кольца пока не найдены. Подобные железные кольца употреблялись и в Дунайской Болгарии, они найдены там в Плиске в слое XI—XII вв.12 В музее г. Варны есть кольца из кости типа табл. 10, 2.
Народы Сибири и Дальнего Востока, персы и арабы пользовались при стрельбе из лука предохранительными щитками и кольцами из кости, камня и металлов, а также кожаными напалечниками и перчатками 13.
Гр. Дмитриев-Садовников детально описывает выделку и применение предохранительных щитков у хантов. Костяной щиток они привязывали к перед¬ней узкой стороне запястья левой руки в месте соединения со скрытым суставом большого пальца. Желобок на внутренней стороне щитка с одного конца сделан глубже, для того чтобы он плотнее и удобнее прилегал к скрытому суставу большого пальца 14. Размер щитков у хантов такой же, как и у других народов Сибири.
Лучники Западной Европы в средние века также пользовались предохранительными приспособления¬ми. В XV в., например, английские, французские, немецкие и итальянские лучники при стрельбе надевали на левую руку кожаную перчатку с вытянутым указательным пальцем, чтобы поддерживать стрелу. Отмечая, что восточные народы не применяли перчаток для предохранения левой руки от ударов тетивы, В. Бохайм связывает это обстоятельство с дли¬ной лука и тетивы. Он предполагает, что восточные народы употребляли вместо перчаток для поддержки стрелы кольца с крючком, делавшиеся из рога быка, слоновой кости, серебра и золота и надевавшиеся на большой палец левой руки. Какие именно восточные народы имеются в виду, исследователь не говорит 15. Но в арабском наставлении по стрельбе из лука XV в. сообщается, что славяне «делают для своих пальцев наконечники (возможно, кольца,— А. М.) из золота, серебра, меди и железа»16. Здесь речь идет о пальцах правой руки (среднем, безымянном и мизинце), которыми славяне натягивали тетиву. Арабский трактат, вероятно, имеет в виду бал¬канских славян, так как у русских такие наконечники и кольца для пальцев ни по летописям, ни по сообщениям иностранных путешественников, ни по археологическим данным неизвестны.
Не исключено, что на Руси применялись матерчатые напалечники, подобные найденным в гробнице египетского фараона Тутанхамона ^7, но они не сохранились или пока не найдены.
Персы и арабы в средние века широко использовали наконечники для большого пальца правой руки, делавшиеся в виде кольца из толстой кожи лошади или козы или же из жестких материалов: серебра, меди, железа, кости и рога. Ноготь и сустав пальца оставались у них высунутыми 18.
Применение колец, наконечников или перчаток для большого пальца левой и пальцев правой руки было совершенно необязательным, так как огрубевшая от постоянного пользования луком кожа пальцев могла выдерживать трение тетивы даже очень сильных луков. Стрельба же без применения каких-либо притупляющих осязание и мешающих движениям предохранительных приспособлений была, по словам автора арабского наставления, значительно лучшей и более точной.
1 Раскопки М. И. Артамонова 1951 г., колл. Эрмитажа.
2 В. А. О б о р и н, 1959, стр. 101, 109.
3 А. Л. М о н г а и т, 1961, рис. 139.
4 А. Ф. Л и х а ч ев, 1886, стр. 182—183, табл. XVI, 9.
5 В. А. Оборин, 1959, стр. 101, 109, рис. 45а.
в А. Ф. М е д в е д е в, 1959, стр. 147—148, рис. 11, 1, 2.
7 Хранятся в Эрмитаже, Сар. 218, 219, 220.
8 Б. Греков и А. Я куб о в с к и и, 1937, стр. 111, рис. 1, 3. \ .
9 Музей при кафедре археологии МГУ.
10 Хранятся в ГИМ, оп. 872, № 45, 46.
11 Н. И. В е с е л о в с к и и, 1898, стр. 26, рис. 128.
12 С т а н ч е в, 1955, стр. 208 и 224, рис. 25, 6, 7.
13 Д. Н. А н у ч и н, 1887, стр. 366—367, 371, рис. 30, 39, 40; А. А. П о п о в, 1937, стр. 156, рис. 4, 5; О н же, 1948, стр. 23, рис. 3; А. Миддендорф, 1899, стр. 598— 600.14 Гр. Дмитриев-Садовников, 1915, стр. 8.
15 \У. В о е Ь е 1 т, 1890, стр. 389 и ел.
16 АгаЬ АгсЬегу, стр., 43—44.
17 Египетский музей в Каире.,
18 АгаЬ АгсЬегу, стр. 23.

СТРЕЛЬБА ИЗ ЛУКА

Эффективная стрельба из лука была сложным делом. Поэтому стрелку-лучнику приходилось в совершенстве знать ее правила и приемы. Арабский трактат XV в. дает полное освещение основ и правил лучной стрельбы. Сравнение наставлений арабского трактата с приемами лучников древней Руси показывает часто поразительное сходство этих приемов у русских и восточных лучников, обусловленное не только конструктивным сходством сложного лука, но и близкими историческими условиями, способствовавшими выработке одинаковых тактики и методов.
Стрелок-лучник должен был знать мощность лука, которым он пользуется, мощность и прочность тетивы, бросок лука, предельное расстояние полета стрелы, свойства и особенности каждой стрелы. Кроме того, он должен был обладать необходимой ловкостью при стрельбе в полном вооружении, способностью натягивать тетиву на полную длину стрелы до наконечника без рывков и чрезмерных усилий, которые сильно вредили точности прицельной стрельбы. Автор трактата настоятельно рекомендовал лучнику не пользоваться ни слишком сильным луком, натяжение которого вызывает дрожание рук, ни слишком длинными или слишком короткими для его лука стрелами 1. Если лучнику приходилось стрелять из неизвестного ему лука, он прежде всего должен был определить его мощность и предел своей силы в натяжении. Для этого ему следовало натянуть тетиву сначала указательным, средним и безымянным пальцами правой руки до локтя левой руки, а затем, освободив безымянный палец правой руки, продолжать натяжение до полной длины своей стрелы. Если он держит двумя пальцами натянутый лук без ослабления, дрожания и переутомления, то это и есть предел его собственной силы натяжения и вместе с тем подготовка к прицеливанию и стрельбе. Такой лук ему подходит. Если же после освобождения безымянного пальца рука ослабнет, задрожит и не сможет натянуть тетиву на полную длину стрелы, это означает, что лук для стрелка тяжел и непригоден.
При стрельбе лучник должен быть осторожен. Чтобы не повредить себя своим собственным луком, тетивой или стрелой, стрелку не следует при стрельбе натягивать тетиву до левого или правого плеча, до грудной клетки, мимо лба и за правую бровь;
выдаваться грудью вперед и склонять голову над плечом; ему надо избегать непрочной хватки и ослабления хватки. Он не должен сгибать левое предплечье, разжимать вместо правой руки левую, в которой он держит лук, до или в момент спуска тетивы. Он обязан натягивать тетиву на полную длину стрелы и вовремя разжимать правую руку после ее спуска, не задерживая при этом ушко (или вырез) древка стрелы. Кроме того, стрелок должен оставаться во время стрельбы в выпрямленном положении, занимать устойчивую позицию независимо от того, стреляет ли он стоя, сидя или с коня.
Что .касается устойчивой позиции, то следует подчеркнуть, что и скифы в древности, и русские лучники, когда они сражались пешими, постоянно изображаются на всех памятниках искусства в такой позе, которая в арабском трактате считалась наилучшей: лучник стоит по направлению к цели в косой позиции с выставленной вперед для упора левой ногой. При такой позе лучник мог прикрываться от стрел противника щитом, который не мешал ему стрелять 2.
Поза конных древнерусских лучников также была устойчивой. И они занимали косое положение по отношению к цели, причем могли, приподнимаясь на коротких стременах, принимать позицию «стоя» и прикрываться щитом, как и пеший лучник. Естественно, что поза лучников определялась и условиями, в которых они вели стрельбу, но в основе оставались изложенные выше правила.
Древнерусские лучники, как и стрелки арабского Востока и других стран Азии, при стрельбе держали лук в вертикальном положении, несколько наклон-но на левую сторону, а стрела проходила через большой палец левой руки справа от лука, в отличие от приема западноевропейских лучников.
Способ ношения лука слева и колчана со стрелами справа у пояса также был сходен у русских и азиатских народов. При стрельбе стрела из колчана подается правой рукой наконечником вперед, пальцы левой руки придерживают древко стрелы (на расстоянии около 25 см от наконечника), а пальцы правой руки скользят по древку к ушку. Этим скольжением по древку рукой проверяют, нет ли на древке стружек и шероховатостей, могущих силь¬но повредить левую руку, и не отклеилось ли оперение. Когда пальцы дойдут до вырезки (ушка), большой и указательный пальцы правой руки крепко берут ушко и резким движением суют стрелу на тетиву, пока последняя не коснется дна вырезки. Затем, не выпуская тетивы, пальцы правой руки располагаются на ней в положение для натяжения, и тетива натягивается на полную длину стрелы, пока наконечник не дойдет до большого пальца левой руки.
На арабском Востоке были приняты различные пределы натяжения, но наиболее рациональным считался предел натяжения до полного сгиба плеча правой руки с предплечьем на уровне плеча или чуть выше. С ним тесно связан древнейший метод натяжения «за ухо» (до мочки уха), обеспечивавший точную прицельную стрельбу3.
Другой предел натяжения, также считавшийся арабами лучшим способом стрельбы, был хорасанский метод, при котором тетива натягивалась до конца правой челюсти, а стрела проходила вдоль усов. Эти два способа натяжения тетивы широко использовались в течение всего средневековья пешими и конными лучниками древней Руси. Подавляющее большинство миниатюр всех лицевых летописей представляют именно эти способы натяжения и стрельбы 4.
Древнерусские былины воспевают и прославляют именно этот способ натяжения «за ухо». В былине «Михаиле Казаринов» стрельба из лука описывается следующим образом:
Втапоры Казарянин
Вынимал из налушна свой тугой лук,
Из колчана калену стрелу,
Хочет застрелить черна ворона —
А и тугой лук свой потягивает,
Калену стрелу поправливает;
И потянул свой тугой лук за ухо6.
Еще подробнее процесс стрельбы из лука пере¬дан в былине «Поток Михаиле Иванович»:
Вынимал он Поток
Из налушна свой тугой лук,
Из колчана вынимал калену стрелу,
И берет он тугой лук в руку левую,
Калену стрелу в правую,
Накладывает на тетивочку шелковую,
Потянул он тугой лук за ухо6.
Несомненно, что устное народное творчество и изобразительное искусство древней Руси отражают вполне реальные факты и черты военного быта и материальной культуры.
Названные способы натяжения тетивы лука на Руси и в странах арабского Востока считались лучшими потому, что стрела проходила почти горизонтально на уровне глаз, а это является основой для точной прицельной стрельбы, так как прицеливание визировалось по стреле 7,
Можно отметить еще одно сходство в приемах стрельбы русских и арабских лучников. Русские лучники натягивали тетиву на полную длину стрелы до наконечника, как это рекомендуется и в арабском трактате.
Чрезвычайно важным для эффективности стрельбы из лука было прицеливание. О принципах прицеливания у лучников Восточной Европы и Руси мы прямых сведений не имеем, хотя несомненно, что древнерусские лучники придавали огромное значение прицельной стрельбе.
Автор арабского трактата не без основания говорил, что прицеливание является основой всей стрельбы. Прицеливание производилось по-разному, но все различие сводится к трем точкам зрения. Чтобы яснее представить процесс прицеливания, нужно запомнить, что у лука на изготовке к стрельбе (т. е. в вертикальном положении) правая сторона называлась внутренней, а левая внешней. Одни лучники считали, что на цель нужно смотреть с внеш¬ней стороны лука (т. е. слева от лука), другие пред¬почитали смотреть с внутренней, третьи — с обеих сторон.
Поскольку стрела проходила горизонтально или почти горизонтально недалеко от глаз (па уровне усов или носа), наведение на цель через оперение и наконечник было необязательным 8 и производилось оно через наконечник стрелы. Погрешность при этом отклонении была ничтожной, а сила удара увеличивалась. Кроме того, и практически при натяжении тетивы «за ухо» невозможно было визировать цель через оперение и наконечник стрелы, игравших роль прицельной рамки и мушки.
Первый способ прицеливания: наконечник стрелы устанавливается на одной линии с целью и визируется поочередно одним глазом и другим с внешней стороны лука (слева) и, наконец, нацеливается левым глазом. Когда наконечник накроет цель, лучник-немедленно пускает стрелу быстрым спуском тетивы. Другой вариант этого способа состоит в том, что наконечник устанавливается на линии с целью, берется фокус обоими глазами, и прицеливание про¬изводится левым глазом с внешней стороны лука через наконечник на цель, тогда как правый глаз берет в фокус рукоять лука, которая полностью закрывает от него цель. При этом голова держится прямо, а верхний рог лука немного склонен налево. Этот метод Абу Хашима аль Маварди, ал'акже персидских лучников и царей, был, по словам автора арабского наставления, древним и универсальным приемом точного прицеливания, которого придерживался и он сам 9.
Второй способ (прицеливание с внутренней стороны от лука): наконечник стрелы наводится на цель обоими глазами, затем тетива натягивается без отрыва глаз от цели и спускается, когда наконечник стрелы коснется большого пальца левой руки. Другой вариант: правый глаз во время натяжения визирует цель через наконечник, левый глаз на рукояти лука. Спуск тетивы производится немедленно после того, как наконечник коснется большого пальца левой руки. Этот метод очень точный для стрельбы на небольшое расстояние и пригоден для учебных целей.
Сторонники третьей точки зрения, т. е. визирования цели с обеих сторон лука, применяли следующий метод. Верхний конец рукояти лука держится на уровне носа, наконечник стрелы устанавливается на одной линии с целью, берется фокус обоими глазами: левый глаз с внешней стороны, правый — с внутренней стороны лука. Натяжение производится в горизонтальном положении на полную длину стрелы и быстрый спуск.
Лучшим методом прицеливания с военной точки зрения считался тот, при котором прицеливание производится в момент, когда стрела натянута на ^з своей длины. Затем следуют прицел, резкое натяжение до предела и быстрый спуск. Это дает возможность стрелку скрыть от врага половину дела и не дать ему времени прицелиться. Здесь необходимы были выдержка, сила, быстрота и точность Древнерусским лучникам и кочевникам Восточной Европы, несомненно, были известны эти принципы и способы прицеливания, иначе они не могли бы на полном скаку поражать цель. Они не могли бы попадать в кольцо при состязаниях или «в ножечной острей», не могли бы сбивать птицу на лету, как делал Артак, по свидетельству Ибн-Фадлана, не могли бы поражать движущуюся цель, будь то вражеский конник или зверь на охоте.
Стрельба в цель была бы далеко не совершенной, если бы древние лучники не принимали в расчет расстояние до цели, по которой они стреляли, если бы они не учитывали силы лука и предельной дальности полета, траектории и баллистических особенностей своих стрел. Все это необходимо было знать, и древнерусские лучники, несомненно, знали это.

1 АгаЬ АгсЬегу, стр. 25,
2 См., например, миниатюры Кенигсбергской летописи (л. 36, 187, 195 и др.), изображения лучников в Изборнике Святослава XI в., на фресках Киево-Софийского собора, на каменных рельефах Дмитриевского собора во Владимире, на рогатине тверского князя Бориса Александровича, на израз¬цах и т. д.
3 АгаЬ АгсЬегу, стр., 49—50.
4 Никоновский лицевой свод (ГИМ, л. 66 об., 67 об. и др.); Царственная книга (ГИМ, л. 195 об., 196, 588 и др.);
Кенигсбергская летопись (л. 195, 217 об., 145 об. и др.).
5 Кирша Данилов, 1818, стр. 208.
6 Там же, стр. 129, 217.
7 АгаЬ АгсЬегу, стр, 51.
8 Хотя этот способ очень точен и применялся хантами и другими народами Сибири, он хорош только для коротких стрел.
8 АгаЬ АгсЬегу, стрд 53—54,

В письменных документах древней Руси неоднократно упоминается своеобразная мера длины, равная расстоянию полета стрелы, пущенной из лука («стрелище», «перестрел», «яко муж дострелит», «как из лука стрелять доброму стрельцу» и т. п.). До сих пор «стрелище» как мера длины еще не определено более или менее достоверно. Л. В. Черепнин предположительно определяет среднюю длину перестрела в 60—70 м 10, но это не соответствует действительности. Даже современные спортивные состязания включают дистанцию в 90 м для стрельбы из лука в цель как обычную, а не как средний предел полета стрелы.
М. А. Веневитинов на основании данных игумена Даниила определял длину перестрела около 125 саженей (около 266 м), что, несомненно, ближе к истине п. Естественно, длину перестрела, или «стрелища», можно определить только путем измерения на местности, где имеются пункты, упомянутые в документах и сохранившиеся до наших дней. К сожалению, в большинстве случаев этого сделать нельзя. Например, Константин Багрянородный (X в.) упоминает о Крарийской переправе через Днепр, ширина которой равнялась расстоянию по¬лета стрелы 12, но мы не знаем точно, где она находилась. Кроме того, за тысячу лет русло реки могло неузнаваемо измениться.
Из всех древнерусских источников наиболее важные сведения для определения длины перестрела имеются у русского путешественника начала XII в. игумена Даниила 13. Подробно описывая достопримечательности Иерусалима, игумен Даниил определяет расстояния между отдельными пунктами иногда в саженях, иногда перестрелами и бросками камня («яко муж дострелит», «яко дважды дострелит муж», «яко довержет муж каменем»). Сопоставляя сведения Даниила с истинными, расстояниями на плане Иерусалима, можно определить и длину перестрела. Он пишет, что от церкви Воскресения до Святая Святых — два перестрела. Расстояние между этими пунктами по плану около 448 м, следовательно, в данном случае перестрел равен 224 м 14. М. А. Веневитинов в приложении к изданию приводит «на¬стоящее» расстояние между этими пунктами — 233 сажени, или 496 м. Если цифровые сведения М. А. Веневитинова точнее, чем план Иерусалима в его изда¬нии 1885 г., то длина перестрела в данном случае будет равняться 248 м. По Даниилу, от места моле¬ния о чаше до гробницы Иосафата — «яко муж дострелит»15; по плану это расстояние равно 224 м, а по сведениям в приложении М. А. Веневитинова — 228 м (107 сажен)16. А. С. Норов приводит цитату из греческого источника, где говорится, что церковь Воскресения от подворья (метохии) св. Саввы находится на расстоянии выстрела из лука 17. По плану расстояние между этими пунктами около 200 м.
Суммируя эти данные, можно считать несомнен¬ным, что длина перестрела («стрелища») не измерялась строго определенным числом саженей, а была глазомерной. Несомненно и то, что «стрелище» — это обычное расстояние полета стрелы, пущенной из лука рядовым стрелком. Как видно из приведенных фактов и расчетов, длина перестрела колебалась от 200 до 250 м (в среднем 225 м). Эти данные близки к истине и характерны для стрельбы на ровной местности. Но это не рекордное расстояние полета стрелы. Рекорды значительно превосходили длину обычного перестрела.
При стрельбе на крутую гору длина перестрела была значительно меньше, чем на ровном месте, и редко превышала 160 м. Так, от Гефсимании до вершины горы Елеонской, по Даниилу, невозможно было трижды дострелить. Тут же он уточняет, что трижды можно было дострелить только до Отче наш18. Расстояние от Гефсимании до вершины горы, по М. А. Веневитинову 19, 257 саженей, или 547 м (по плану — 540 м), а до Отче наш по плану 468 м. Следовательно, при стрельбе снизу вверх на гору длина перестрела в данном случае 156 м, а дистанция в 182 м была уже недосягаемой. В другом месте Даниил определяет высоту горы Фаворской четырьмя перестрелами, если стрелять сверху вниз, а если снизу вверх, уточняет он, то не дострелить даже 8 раз. Речь здесь идет о расстоянии от подошвы до вершины горы. Расстояние это, по М. А. Веневитинову 20, 760 саженей, или 1620 м. Следовательно, перестрел сверху вниз по склону горы равен 405 м, а снизу вверх значительно менее 200 м.
Относительно расстояния прицельной стрельбы подробные сведения имеются в арабском наставлении XV в. «Лучники всего мира, — говорится в трактате, —соглашаются, что практически кратчайшей ди¬станцией для стрельбы в цель является дистанция в двадцать пять локтей (около 12 м.— А. М.) и оптимальной — 125 локтей (около 60 м.— Л. М.);пределом же, за которым точная стрельба невозможна, является дистанция в 300 локтей (144—156 м.— А. М.)»21.
Один средневековый лучник утверждал, что для прицельной стрельбы лучшей дистанцией является расстояние, равное 45 лукам, но этот автор не говорит, должна ли быть надета тетива на лук во время измерения или нет. Учитывая, что трактат приводит лишь вполне достоверные сведения, полученные на основе большого практического опыта самого автора и многих средневековых лучников Средней Азии, Персии, Сирии и других стран арабского Востока, можно вычислить дистанцию и для этого случая. Если она измерялась луком, не стянутым тетивой, то, исходя из средней длины лука в 150—160 см, эта дистанция равнялась 67—72 м, т. е. была близка к той, которая считалась большинством лучников оптимальной. Если же измерение производилось луком с надетой тетивой, длина которого равнялась примерно 120—130 см, то дистанция была примерно 54—58 м, т. е. также близка к общепризнанной.
Итак, выясняется, что на арабском Востоке в средние века (до XV в. включительно) оптимальной для стрельбы в цель считалась дистанция в 60 м, а предельной — в 150 м. Несомненно, что наиболее сильные и опытные лучники стреляли в цель и на большее расстояние, значительно превышавшее 150 м.
О предельном расстоянии полета стрелы в арабском трактате сведений нет, но, судя по приведенным выше данным, оно значительно превышало предельную дистанцию прицельной стрельбы.
Кроме обычного перестрела (200—250 м), при состязаниях в древности и в средние века устанавливались и рекорды дальности полета стрелы. В одной надписи IV в. до н. э., вырезанной на мраморной плите, найденной в 1900 г. в Ольвии, были записаны результаты состязаний в стрельбе из лука. В надписи говорится: «Я свидетельствую, что славный Анаксагор, сын Домагора, пустил стрелу на 282 оргии, Фильта же...» В переводе на метрическую систему стрела Анаксагора пролетела 521,6 м 22.
Турецкие записи спортивных рекордов на площади Ок-Мейдан (площадь Стрел) в Стамбуле говорят о том, что некоторые лучники пускали стрелу на расстояние 1215 и 1255 стрел 23. Если учесть, что турецкие луки и стрелы были подобны древнерусским я арабским, и принять длину стрелы в 70 см, то это расстояние будет равняться 850,5 и 878,5 м.
В. Бохайм сообщает, что средневековые сложные луки (турецкие и арабские.— А. М.) стреляли по цели на 200—250 шагов 24, что составляет 142— 177 м (считая среднюю длину шага равной аршину— 71 см). Это расстояние соответствует пределу при¬цельной стрельбы, зафиксированному в арабском трактате XV в. О. Деммэн приводит сведения о прицельной дистанции английских лучников — она доходила до 220 м 25, что соответствует 100 длинам английского простого лука. Но здесь, несомненно, имеются в виду наиболее опытные и искусные лучники, и это расстояние нельзя считать обычным для рядового стрелка. К разряду рекордов относятся и другие сведения, приводимые В. Е. Марковичем. Он сообщает, что англичане выпускали 8—12 стрел в минуту в цель на 130 шагов. Это соответствует расстоянию около 92 м, т. е. меньше среднего предельного расстояния восточных лучников средневековья на 50 м. Английский король Генрих VIII (1509—1547) попадал в яблоко мишени на расстоянии 312 шагов (около 220 м), что, несомненно, составляло уже рекордную, а не обычную дистанцию. Предельным рекордным расстоянием полета стрелы для бесприцельной стрельбы, которое установили английские лучники, является расстояние в 785 шагов, или 557 м (при шаге длиною в аршин — 71 см). Это на 320 м меньше расстояния полета стрелы, пущенной турецким султаном Муратом-Гази IV (878,5 м). Пример может служить наглядным показателем того, что сложный восточный лук был значительно сильнее простого западноевропейского лука и что восточные лучники были искуснее английских.
Интересно, что рекорд дальности полета стрелы из современного спортивного лука, установленный перед второй мировой войной американцем Праути, равнялся 440 м 26. Это вдвое уступает турецким ре¬кордам из боевых сложных луков. Дальность при¬цельной спортивной стрельбы в настоящее время не превышает 90 м 27.
Следует отметить, что на дальность полета стрелы, как и на точность стрельбы, влияли многие об¬стоятельства: направление и сила ветра, мощность лука, сила и опытность лучника, форма и вес стрелы, наконечника и оперения и т. д. Насколько значитель¬ной могла быть разница в дальности полета стрелы по ветру и против6 ветра, можно судить по результа¬там стрельбы секретаря турецкого посольства в Анг¬лии близ Лондона в 1794 г. Лишь отчасти против ветра его стрела летела на 533 шага (шаг равен русскому аршину — 71 см), или 415 ярдов (379 м), а по ветру — на 616 шагов, или 482 ярда (440,7 м).
Совершенно невозможно согласиться с мнением В. Е. Марковича, что будто бы при стрельбе с хода (с коня или с боевой колесницы) дальность полета стрелы увеличивается на 30—40%. Это предположение ничем не обосновано, и нет никаких фактов, хотя бы косвенно подтверждающих его.
Итак, если рекорды дальности полета стрел в древности и в новое время очень редко превышали 500 м, то предельным расстоянием рядовых стрелков-лучников был, по всей вероятности, древнерусский перестрел, или «стрелище» (200—250 м).

10 Л. В. Ч ер епни н, 1944, стр. 26.
11 Житье и хожение Даниила русской земли игумена
1106—1107 гг., стр. 257.
"Константин Багрянородный, стр., 9. 13 Путешествие игумена Даниила по святой земле в на-
аале ХП-го века (1113—1115); Житье и хожение Даниила...
14 Путешествие игумена Даниила..., стр. 38; Житье и хожение Даниила..., стр. 29.
15 Путешествие игумена Даниила. "т" лс\—/й

.., стр. 45—46. стр. 37 и 256. .... стр. 4., ... стр. 46; Житье и
16 Житье и хожение Даниила...,
17 Путешествие игумена Даниила.
18 Путешествие игумена Даниила. хожение Даниила..., стр., 37—38.
119 Житье и хожение Даниила..., стр., 256. ав Там же, стр, 111 и 256,
21 АгаЬ АгсЬегу, стр. 77я
23 ТПСТЭТ7 Т М. '10С; п^-п
23 Ю5РЕ, I, № 195, стр. 211—213,
23 В. Е. Маркович, 1937, стр. 18—19.,
24 \У. В о е Ь е 1 ш, 1890, стр. 389^
26 Аи§из1;е В е ш т 1 п, 1869, стр. 490 и ел
26 Ж. «Огонек», 1941, № 7, стр. 19.
27 Р. Б е р к о в с к и и и С. Ю р ч у к, 1960, стр, 11,

Средневековые лучники из опыта прекрасно знали о траектории полета стрелы и выработали на практике своеобразное «прицельное приспособление» из пальцев левой руки. Обобщив опыт и наблюдения лучших стрелков средневековья, автор арабского трактата говорит, что лучники при стрельбе из лука, мощность которого превышала 200 ротлей (в метрической системе 80 кг.— А. М.), на дистанцию в 150 м должны прицеливаться так, чтобы мизинец левой руки на рукояти лука был на одной линии с вершиной цели28. Иначе говоря, при стрельбе из лука (как и при стрельбе из современной винтовки) на большое расстояние стреле придавалось намеренно более возвышенное направление, чтобы скорректировать влияние силы тяжести и сопротивления воз¬духа. При стрельбе из лука той же мощности на расстояние 125 м прицеливание производилось через безымянный палец на вершину цели; на 100 м — через средний палец на вершину цели; на 75 м — через указательный палец на вершину цели и на 60 м (оптимальная по точности дистанция) — через наконечник стрелы на центр цели. По-видимому, на дистанции 60 м сила тяжести была ничтожной, и при огромной скорости стрелы она не оказывала практически никакого влияния на полет.
При мощности лука от 40 до 80 кг прицеливание производилось на дистанцию 150 м — через левое предплечье на вершину цели; на 125 м — через мизинец на вершину цели; на 100 м — через безымянный палец на вершину цели; на 75 м — через средний палец на вершину цели; на 50 м — через указательный палец на вершину цели; на дистанцию 25 м и менее — через наконечник стрелы на середину цели.
Чем слабее был лук, тем значительнее бралось превышение, так как начальная скорость стрелы была гораздо меньше.
Арабское наставление рекомендует в случае перелета или недолета стрелы до цели по той или дру¬гой причине соответственно понизить или повысить левую руку (рукоять лука).
Вершиной цели персидские (хорасанские) лучники считали центральную точку на ее верхнем конце, но автор арабского трактата по опыту советует считать таковой крайнюю точку верхнего правого угла цели. Он объясняет, что, когда лучник установит руку, держащую стрелу, на линии с этой точкой, то его левая рука будет на линии с центральной точкой цели, и, следовательно, стрельба будет точнее 29.
Вызывает удивление огромная сила средневековых сложных луков (40—80 кг), превышавшая силу современных спортивных луков (20 кг) вдвое и вчетверо.
Насколько велика была сила пущенной из лука стрелы, можно судить по разнообразным археологическим, письменным и этнографическим данным. Известны многочисленные случаи, когда в погребениях и на поселениях давно минувших веков археологи обнаруживали останки людей и лошадей, причиной гибели которых послужили стрелы, пробившие черепа или вонзившиеся в костную массу. Эти факты свидетельствуют об огромной метательной силе луков — мощного и грозного оружия дальнего боя и охоты.
Чтобы иметь представление о силе лука и о пробивной и убойной силе стрелы, приведем некоторые археологические и историко-этнографические факты. В одном из погребений Верхоленского неолитического могильника середины II тысячелетия до н. э. был обнаружен костяк, в грудной клетке которого застряло несколько костяных наконечников стрел. Один из них торчал в тазовой кости скелета. «Он пробил ее с такой силой,— пишет А. П. Окладников, — что вошел в глубь кости на % своей длины»30. Несомненно, что эти наконечники были причиной смерти погребенного. Известны случаи гибели и в VI—V вв. до н. э. от стрел с небольшими бронзовыми наконечниками скифского типа 31. К скифо-сарматскому периоду (последние века до нашей эры) относится одна из древнейших братских могил с останками шести людей, погибших в бою. У одного из них был пробит череп, у другого между ребрами торчали три бронзовых наконечника стрел 32.
В могиле у дер. Резяповой в Башкирии, относящейся к середине I тысячелетия н. э., череп погребенного был пробит двумя стрелами с трехлопастными наконечниками сарматского типа, сохранившимися внутри черепной крышки 33.
Единственный железный наконечник стрелы, обнаруженный в одном из курганов вятичей XII в. в Московской обл., был причиной гибели погребен¬ного там мужчины. Он вонзился в височную кость 34.
На территории Борковского могильника был ^ обнаружен костяк мужчины, в грудной позвонок которого вонзился железный широкий наконечник стрелы ромбовидной формы, аналогичный наконечникам из Гнездовского могильника Х в.
Очень много археологически засвидетельствованных случаев гибели от стрел прослежено на древнерусских городищах, подвергшихся полному разрушению во время набегов половцев и других кочевников и особенно во время опустошительного монгольского нашествия 1237—1241 гг. По сообщению Г. Б. Федорова, при раскопках городища Екимауцы в Молдавии (X в.) были встречены конские черепа, пробитые стрелами с железными наконечниками, сохранившимися внутри черепов. Такие же находки известны и на древнерусских городищах — Старой Рязани, Райковецком, Изяславле и Колодяжине, разрушенных до основания монголами. Особенно показательно полностью исследованное Райковецкое городище, где от стрел с железными наконечниками различных форм гибли и осажденные и осаждавшие. Так, у ворот этой небольшой древнерусской крепости при раскопках был обнаружен скелет человека с вонзившимся в позвоночник железным наконечником стрелы. В помещении, примыкавшем к клети 18 в восточной части городища, у одного из погибших в теменной кости черепа и первом шейном позвонке торчал широколезвийный наконечник стрелы, по-видимому, татарской 36.
28 АгаЬ АтсЬегу, стр. 79.
29 Там же, стр. 80.
30 А. П. Окладников, 1950, стр. 139; Он же, 1953, стр. 19.
31 А. В. Збруева, 1954, стр. 248, рис. 3, 2\ 3', М. П. Грязной, 1951, стр. 110, рис. 29, 53.
32 Ф, Д. Н е ф е д о в, 1899, стр. 38.
33 Р. Б. А х м е р о в, 1951, стр. 124—125.
34 А. В. А р ц и х о в с к и и, 1930, стр. 96.
35 В. К. Г о н л а р о в, 1950, стр. 39, 46, рис. 28.


О пробивной силе стрел, пущенных из лука, можно судить по многочисленным сведениям, приводимым путешественниками и этнографами древности, средневековья и нового времени. Об охоте с луком и стрелами на львов и других крупных и опасных животных рассказывают и многочисленные памятники изобразительного искусства Древнего Востока и Египта, Южной Сибири и Средней Азии 36.
В XIII в., как отмечает венецианец Марко Поло, в Китае, в провинции Гуйчжоу, также охотились на львов с луком и стрелами 37. Охота на львов с луком и стрелами практиковалась еще в прошлом столетии жителями Южной Африки — бушменами 38.
Индийцы с этим оружием охотились на тигров и буйволов, народы Сибири — на медведей, оленей и лосей. Для охоты на этих животных в Сибири употребляли особой формы железные наконечники стрел39. Л. Шренк описывает медвежьи празднества у гиляков. На них стрелки из лука с близкого расстояния убивали медведя одной стрелой сразу наповал 40. Русские поморяне на Чукотке и чукчи еще в XIX в. охотились с луком на белых медведей и диких оленей 41. Можно привести и еще сотни примеров из этнографии, свидетельствующих об огромной пробой¬ной или убойной силе стрелы.
Арабский трактат XV в. рекомендует для охоты на крупных животных, таких, как лев, большие наконечники с шипами 42. Ф. Энгельс отмечал, что стрела английских лучников пробивала доску в дюйм (2,5 см) толщиной и даже латы 43.
В. Е. Маркович приводит сведения о пробойной силе стрелы, засвидетельствованной на состязаниях в 1428 г. в Англии. Стрелы, пущенные с дистанции в 300 шагов (213 м), пробивали дубовую доску толщиной 5 см 44.
Интересны сообщения наших летописей и древних актов об убойной силе стрел. В 1234 г. во время преследования половцев под князем Даниилом Га-липким был убит «конь гнедый»45. В Патерике Киево-Печерского монастыря описаны события, происшедшие в 1097 г., после Любечского съезда князей. Князь Давыд Игоревич осаждал Владимир-Волынский, где заперся с засадою Мстислав Святополчич. Этот князь незадолго перед тем пытался ограбить Печерский монастырь и жестоко пытал монахов, чтобы выведать, где хранятся монастырские сокровища, якобы зарытые еще при основателе этого монастыря Антонии. Он смертельно радиол стрелою монаха Василия, который перед смертью, вынув стрелу, бросил ее Мстиславу со словами:
«Сею стрелою сам уязвлен будеши». Далее в Пате¬рике сообщается, что через несколько дней Мстислав действительно был убит стрелою во время осады Владимира46. Об этом факте говорится и в Лаврентьевской летописи под 1097 г. Мстислав, стоявший на крепостной стене, «внезапу ударен бысть под пазуху стрелою на заборолех сквозе доску скважнею... и 1га ту нощь умре»47. Едва ли Мстислав а такой опасный момент стоял «на заборолех» без панциря или кольчуги, без которых даже состоя¬тельные дружинники не выходили на рать.
В той же Лаврентьевской летописи под 1184 г. есть прямые сведения о том, что от стрелы не всегда могла надежно предохранить и кольчуга (броня). Во время похода Всеволода Большое Гнездо на Волжскую Болгарию один из участников похода — Изяслав Глебович, внук Юрия Долгорукого, при штурме «Великого города» прорвался к городским воротам, но тут «удариша его стрелою сквозе броне под сердце» и принесли его еле живого 48.
Конечно, не всякая стрела могла пробить броню. Но и в Болгарах и в древнерусских городах уже с Х в. были в употреблении не только панцири и кольчуги, но и специальные бронебойные наконечники стрел, часто находимые при археологических раскопках. Стрела, снабженная таким наконечником, при огромной метательной силе, которой обладал сложный лук, могла сравнительно легко пробить кольчугу и другие оборонительные доспехи. Между защитными доспехами и боевым оружием шла многовековая «борьба», служившая постоянно стимулом для усовершенствования и того и другого видов вооружения.
В письменных документах XV—XVII вв. также имеется много фактов, свидетельствующих о значительной убойной силе стрелы. Приведем некоторые из них. В послании 1493 г. Менгли-Гирея к Ивану III говорится, что Махмед-Алей был убит стрелою в стычке с мещерскими казаками 49. В челобитных грамотах XVII в. встречается немало сообщений, по которым можно судить об убойной силе стрелы, пробивавшей навылет человека и убивавшей коней наповал. В; 1616 г. тулянин Остафий Иванов Крюков подал челобитье о выдаче ему денег на лечение ран, полученных в бою с татарами под Дедиловым. Он писал, что его ранили «из лука в груди на обе сто¬роны». На челобитье помета: «Осмотреть и записать». Осмотр показал, что он действительно был «ранен из лука в грудь промеж титек, а стрела вышла в спину; рана зажила, а лечился собою, а от лечьбы де стало 7 рублев». Далее следует помета: «Дать три рубли» 50. .
В челобитье 1633 г. рязанец Мишка Панов, ко¬мандовавший сотней русских воинов в битве с крымскими татарами и одержавший победу, говорит, что он «многих татар побил и переранил, да двух чело¬век взял живых своими руками, и многий полон отгромил, а подо мною застрелили из лука коня наповал»51.
Подобное челобитье в том же году (1633) посту¬пило от жителя Серпухова Трифона Нелюбохтина. Он так же, как и Крюков, «осматривай», и в акте осмотра записано, что «рука пробита из лука, да под ним убит конь»52. В челобитье болховитян 1634 г. воевода князь Юрий Мещерский свидетельствует, что «Тимофей Дичков государю служил, с татары бился явственно, ...а его, Тимофея, на том бою ранили, застрелен из лука по левому боку, да под ним же убит конь наповал» 53.
Приведенные документы говорят не только о луке и стрелах как о грозном оружии, долгое время конкурировавшем с огнестрельным; они также объясняют и причины длительного сосуществования этих двух видов вооружения. Лук и стрелы сохраняли очень широкое применение в русском, татарском и других войсках с XIV по XVII в. включительно только потому, что в некоторых отношениях в этот период имели значительные преимущества перед ручным огнестрельным оружием, бывшим тогда еще далеко не совершенным. К этим преимуществам относился скорострельность лука. Хороший лучник мог выпустить в минуту до 10—12 стрел, т. е. сделать 10—12 выстрелов, а огнестрельное оружие такой скорострельностью еще не обладало. Кроме того, луком широко пользовалась очень маневренная конница, тогда как прицельная стрельба из огнестрельного оружия в ранний период его применения возможна была лишь для пеших воинов, не столь мобильных и много времени тративших для перезаряжания. Немаловажное значение имели вековая привычка к этому виду оружия, налаженное производство луков и стрел, а также дороговизна по¬явившегося огнестрельного оружия
зв С. В. К и с е л е в, 1949; К. В. Т р е в е р, 1940;
И. А. О р б е л и и К. В. Т р е в е р, 1935.
37 Марко Поло, 1940, стра 146.
38 Д. Л и в и н г с т о н, 1947, стр. 88.
39 А. А. П о п о в, 1948, стр. 2; О н ж е, 1937, стр. 156;
Л. Шренк, 1899, стр. 245 и 264, табл. 45, 1—3.
40 Л. Шренк, 1899, стр. 247.
41 В. Г. Б о г о р а я, 1901, стр. 42 и 45. *2 АгаЬ АгсЬегу, стр. 107 и ел.
43 Ф. Энгельс, 1937, стр. 160.
44 В. Е. М а р к е в и ч, 1937, стр. 18—19.
45 Ипат. лет.
46 Патерик Киевского Печерского монастыря, стр. 119.
3 А. Ф. Медведев
" ПСРЛ, т. I, стр. 272.
48 Там же, стр. 389—390.
49 Сб. РИО, т. 41, стр. 176.-
50 АМГ, т, I, стр. 138.
51 Там же, стр. 509.
52 Там же, стр. 511.
53 АМГ, т. I, стр. 634.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Иллюстрации к книге

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Арциховский А. В. "Древняяя Русь. Город, замок, село."Глава седьмая
Вооружение
Лук и стрелы.

Лук и стрелы на территории Восточной Европы были важнейшим оружием дальнего боя и охоты на протяжении многих тысячелетий, от эпохи мезолита до появления огнестрельного оружия в XIV в. Даже после появления ручного огнестрельного оружия лук и стрелы продолжали широко употребляться в течение нескольких веков, вплоть до начала XIX в.
Лук и стрелы чрезвычайно широко употреблялись в Древней Руси. Они были основным и важнейшим оружием дальнего боя и промысловой охоты. Почти все более или менее значительные битвы не обходились без лучников и начинались с перестрелки. Как правило, впереди войска и с флангов в походном порядке находились стрелки. Их задача - не допустить внезапного налета вражеской конницы и пехоты и обеспечить развертывание основных сил в боевые порядки. Из Ливонских хроник XIII в. известно, что на Руси существовали специальные отряды стрелков-лучников, которые не только охраняли войска в походе, но и мужественно выдерживали первые атаки врага. Генрих Латвийский отмечал высокое искусство русских лучников в борьбе с немецкими рыцарями-крестоносцами и постоянно противопоставлял их немецким арбалетчикам первой половины XIII в. Сила русских сложных луков была огромной. Русские стрелы (по-видимому, бронебойные) пробивали доспехи немецких рыцарей, о чем свидетельствует битва под Венденом в 1218 г.
Византийский историк X в. Лев Диакон отмечал огромную роль лучников в русском войске киевского князя Святослава. Они умело пользовались луком и стрелами и в обороне, и в открытом бою, успешно применяли свою тактику стрельбы по коням вражеской конницы. Эту тактику русы выработали в постоянной борьбе с набегами конных кочевников южнорусских степей.
В конце прошлого и начале нашего века историки предполагали широкое употребление сложного лука в Древней Руси исключительно на основании изображений лука на миниатюрах летописей, иконах и других памятниках изобразительного искусства. Теперь это предположение стало фактом, подтверждающимся сотнями деталей и почти целыми луками (Медведев А. Ф., 1966).



Лук (табл. 132). Форма сложного лука с натянутой тетивой напоминает букву М с плавными. перегибами. Именно такими изображаются древнерусские луки на всех памятниках искусства. Древние художники изображали со сложными луками и воинов, и охотников.
При археологических раскопках в Новгороде, Старой Руссе и других городах найдено много деревянных простых луков до метра, а иногда до 130 см длиной. Чаще всего они делались из упругого можжевельника. Нередко им придавалась форма сложных луков. Это детские игрушечные луки. Их много потому, что обучение стрельбе из лука начиналось с детских игр.
Конструкция и составные части древнерусского сложного лука, как и луков соседних народов Восточной Европы, теперь по археологическим материалам выяснена довольно хорошо. Составные части древнерусского лука, как и у арабов, турок, татар и других восточных народов, имели специальные названия. Середина лука называлась рукоятью (табл. 132, ба), длинные упругие части по обе стороны от рукояти -рогами или плечами лука (табл. 132, 5б), а завершения с вырезами для петель тетивы -концами (табл. 132, 5в). Сторону лука, обращенную к цели во время стрельбы, называли спинкой, а обращенную к стрелку - внутренней стороной (или животом, как у арабов). Места стыков отдельных деталей (основы с концами, накладок рукояти с плечами и т. п.) скрепляли обмоткой сухожильными нитями и называли узлами (табл. 1, 4м).
В Новгороде в 1953 г. в слое второй половины XII в. впервые был найден большой обломок древнерусского сложного лука (табл. 132, 6). Обломок представляет собой половину целого лука - его вибрирующее плечо. Лук был склеен из двух прекрасно оструганных длинных планок различных пород дерева (можжевельника и березы) и винтообразно оклеен тонкими полосками бересты для предохранения от сырости. Лук обуглен в месте рукояти, а концы его не сохранились. Пролежав 800 лет в земле, лук сохранил способность вибрировать. Длина сохранившейся части лука 79,5 см, ширина рога в середине 3,4 см, а у конца 2,7 см, толщина 1,8 см. В разрезе лук имеет вид уплощенного овала (табл. 132, У).
Планка из можжевельника располагалась с внутренней стороны лука, обращенной во время стрельбы к стрелку. Она отлично сохранилась. Длина ее 79,5 см, ширина от 2,7 до 3,4 см, толщина от 5 мм у конца лука до 9,5 мм в середине плеча. В разрезе имеет вид сегмента. Внутренняя поверхность планки плоская, на ней имеются три продольные желобка (1,5 мм шириной и около 1 мм глубиной) для более прочной склейки с подобной же по форме березовой планкой. Внешняя поверхность планки округлая. Около рукояти лука она обгорела, а у несохранившегося конца лука имеет слегка скошенный поперечный срез (торец), к которому примыкал деревянный конец лука (типа изображенного на табл. 132, 1а). Подобную же форму имела и березовая планка, но она сохранилась хуже, в двух обломках, один из которых, ближе к рукояти лука, до сих пор очень прочно склеен с можжевеловой планкой. Березовая планка располагалась по спинке лука. Длина двух ее обломков 58 см, ширина от 2,3 см а у рукояти до 2,7 см у конца, толщина 6 - 7 мм. На внутренней плоской поверхности березовой планки желобков для склейки нет. Внешняя поверхность планки шероховатая, на ней сохранились следы клея. В разрезе планка также сегментовидная (табл. 132, У). Берестяная оклейка лука хорошо сохранилась. Длина полосок бересты около 30 см, ширина 3,5 см, толщина около 0,5 мм. Во время винтообразной оклейки лука край берестяной ленты шириной 8 мм нахлестывался и перекрывался следующим витком.
Березовая планка уже и тоньше можжевеловой, имеет более шероховатую выпуклую (внешнюю) поверхность, от которой как будто отклеилась берестяная оклейка. На самом деле этот лук был усилен сухожилиями, которые наклеивались на спинку лука. Но они не сохранились и поэтому берестяная оклейка не соприкасается с березовой планкой. Сухожилия не могли сохраниться даже в почвенных условиях Новгорода. Концы сухожильных нитей закреплялись у рукояти и у концов лука (табл. 132,1б). Эластичный и очень прочный рыбий клей не препятствовал сокращению сухожилий при снятой тетиве. Без тетивы концы сложного лука загибались во внешнюю сторону.
Судя по зазору между березовой планкой и берестяной оклейкой, слой сухожилий на этом луке имел толщину от 2 до 3 мм (табл. 132, Уб).

В 1954 г. в Новгороде был найден второй сложный лук в слое XIV в., склеенный также из двух планок разных пород дерева и оклеенный берестой. В 1975 г. к югу от кремля на Троицком раскопе был найден третий сложный лук той же конструкции, что и первый. Этот лук сохранился в двух обломках длиною 119 и 16 см. Он был найден в слоях начала XI в.
У народов Восточной Европы и на Руси с IX по XIV в. имели широкое распространение и более сложные по конструкции луки. Об этом свидетельствуют и находки комплектов костяных накладок от рукояти сложного лука конца XII в. в Новгороде и многочисленные находки костяных накладок от рукоятей и концов луков IX - XIII вв. в Тмутаракани, Чернигове, Старой Ладоге, Старой Рязани, Вщиже, Турове, Екимауцах, Воине, Колодяжине и многих других памятниках.
Судя по многочисленным находкам готовых изделий, заготовок и отходов производства костяных деталей сложных луков, налучий, колчанов и защитных приспособлений, употреблявшихся при стрельбе из лука, можно сказать, что луки делались во многих древнерусских городах. На Руси были специальные мастера лучники и тульники, которые упоминаются в летописи в XIП в. Были они и гораздо раньше. Изготовление луков и стрел требовало больших знаний специфики этого оружия, свойств материалов и длительного производственного опыта. Стрельба из лука была сложным делом, требовавшим длительного обучения с детских лет. На Руси делались луки, которые были пригодны для использования в любую погоду - и в жару, и в дождь, и в мороз. В XV в. летописец отметил, что в стычке с татарами в мороз наши лучники успешно обстреливали татар, а их луки не могли стрелять из-за мороза. Как правило, конные лучники использовали более короткие луки, а пешие воины - более длинные, но это еще требует выяснения. Луки конных кочевников южнорусских степей имели длину до 180 см.
Тетива для луков свивалась из волокнистых растений, шелковых нитей и из сыромятной кожи животных. Тетива в виде тонкой веревки, шнура или перекрученного ремешка стягивала концы лука. Петли тетивы были различны (Медведев А. Ф., 1966, рис. 2).
Луки для удобства ношения и для сохранения от сырости и повреждений носили в специальных футлярах - налучьях, подвешивавшихся к поясу или на ремне через плечо (табл. 132, 8, 9).
Сила средневековых луков была огромной - до 80 кг (у арабов, турок, русских и других народов). Оптимальным считался лук силой от 20 до 40 кг. (современные спортивные луки для мужчин имеют силу 20 кг, т. е. самые слабые из средневековых).
Каждый лучник выбирал лук по своим силам, как и определял длину стрелы по своему росту и длине рук.
При стрельбе из лука широко применялись приспособления, предохранявшие руки лучника от повреждений. Это перчатки и наплечники, щитки для запястья левой руки и костяные (роговые) кольца для указательного пальца правой руки. Тренированные лучники- воины обходились и без этих приспособлений.
Колчаны. На территории Восточной Европы в IX - XIV вв. у кочевников и на Руси были в употреблении два типа колчанов для стрел. На Руси колчан имел название "тул", а мастера, изготовлявшие колчаны, назывались "тульники". Первый тип колчана - цилиндрический с расширением у дна. Он имел самое широкое распространение у всех народов Восточной Европы. Основу колчана составляли круглой формы деревянное дно диаметром около 15 см с прикрепленной к нему вертикальной планкой (или двумя планками). Длина планок определяла длину колчана. Колчан же имел длину, чуть большую длины стрел. Его длина зависела от роста стрелка из лука и колебалась от 60 до 80 см. К этой основе крепились берестяной цилиндрический корпус, костяные петли для подвешивания колчана и ремешок с крючком для закрепления колчана от тряски при верховой езде. Этот крючок - верный признак конного лучника. Колчаны имели крышки, предохранявшие оперение стрел от повреждений и непогоды. Нередко берестяные колчаны украшались тонкими костяными пластинками с резными, иногда раскрашенными, узорами и изображениями животных (табл. 132, 10).


Другой тип колчана - полуцилиндрический (табл. 133, 9) был в употреблении с конца IX до начала XI в. у русских княжеских дружинников. Он также имел расширение у дна. Основу его составляли деревянное полукруглой формы дно и плоская стенка или две вертикальные планки. К ним с по мощью железных фигурных оковок у дна и горловины колчана крепился корпус из толстой кожи или бересты, покрытой кожей. К стенке или вертикальным планкам прибивались по две железных фигурных петли для ношения колчана и, если колчан был предназначен для конного воина, ко дну прикреплялся ремешок с железным крючком для закрепления во время езды. Длина колчанов с крышкой соответствовала длине стрел (60 - 80 см). Диаметр днища, как и у первого типа, около 15 см. Диаметр горловины, как и у первого типа, 10 - 12 см (табл. 133).
Вместимость древнерусских колчанов IX - XIV вв. редко превышала 20 стрел. Колчаны монголов, татар, среднеазиатских тюрок, по свидетельству Марко Поло и Рубрука, вмещали 30 стрел. В бою им рекомендовалось иметь по 60 стрел (два колчана): 30 маленьких - для метания и 30 больших с широкими железными наконечниками. Последние применялись в бою для перерезывания тетив у вражеских луков и для стрельбы по коням противника.
Область распространения колчанов второго типа, хотя они встречаются значительно реже, чем берестяные, охватывает территорию от Среднего Поволжья и Прикамья до Венгрии.
Стрелы. Стрелы в колчане укладывались оперением вверх. Поскольку в одном колчане хранились стрелы с наконечниками различного назначения (бронебойные - против шлемов, щитов и панцирей; срезни - против вражеской конницы и незащищенных броней вражеских воинов и т. п.), то древки стрел у ушка и оперения красились в разные цвета, чтобы можно было быстро вынуть нужную стрелу.
Составные части стрелы - древко, наконечник и оперение. Древко - основная часть стрелы, обеспечивавшая направление полета, представляло собой круглый в сечении деревянный или тростниковый прямой стержень. На древке крепились наконечник, оперение, а иногда и костяное или иное ушко для накладывания на тетиву. Большинство стрел имеет ушко, вырезанное в самом древке (табл. 134, 1 - 5).
Наконечник стрелы обеспечивал эффективность поражения, оперение - устойчивость в полете и меткость стрельбы. Стрела должна была обладать прочностью и легкостью. На Руси стрелы делались из сосны, ели, березы, реже из других пород.



Длина древнерусских стрел колебалась от 75 до 90 см (редко больше), толщина от 7 до 10 мм. Поверхность древка стрелы должна быть ровной и гладкой, иначе стрелок серьезно поранит руку. Древки стрел обрабатывались с помощью костяных ножевых стругов и шлифовальных брусков из песчаника и других пород камня (табл. 134, 11 - 14).
Наконечники стрел насаживались на древко двумя способами в зависимости от формы насада: втулки или черешка. Втульчатые наконечники надевались на древко, а черешковые вставлялись в торец древка. И насадка, и забивка производились для прочности с помощью клея. Черешковые наконечники после насадки закреплялись обмоткой по клею, чтобы древко не раскололось. Поверх обмотки конец древка оклеивался тонкой полоской бересты, чтобы шероховатость не снижала скорости полета и не вызывала отклонения в полете.
Ушко. На тыльном конце древка вырезалось ушко, куда тетива лука входила во время натяжения (табл. 134, 1 - 9). Без ушка стрела соскочила бы с тетивы во время натяжения и прицеливания. Ушко не должно быть ни слишком мелким, ни слишком глубоким. Глубокое ушко тормозит полет стрелы, а в мелком стрела непрочно сидит на тетиве. Древнерусские древки стрел X - XV вв. из раскопок в Новгороде и Старой Руссе имели ушки глубиной 5 - 8 мм (очень редко до 12 мм) и шириной 4 - 6 мм. Кроме того, существовали костяные насадные ушки (тыльники) (табл. 134, У - 9). Насадные ушки были с черешком для камышовых древок и с втулкой для насадки на древко деревянное. Конец древка после насадки ушка также обматывался ниткой и оклеивался берестой. Эта обмотка закрепляла одновременно и нижний конец оперения стрелы.
Оперение придавало стреле устойчивость в полете и способствовало более точной стрельбе в цель. "Не оперив стрелы, прямо не стрелити", -восклицал Даниил Заточник (XII в.). Оперение стрел многократно упоминается в летописях, былинах и других источниках и изображается на памятниках искусства. На оперение стрел шли перья с крыльев разных птиц. Они должны были быть ровными, упругими, прямыми, но не жесткими.
На Руси оперение было в два - четыре пера. Чаще всего использовалось оперение в два пера (табл. 134, 10). Длина оперения чаще всего применялась 12 - 15 см. Оно отступало от ушка на 2 - 3 см, чтобы удобно было брать стрелу. Лопасти перьев должны иметь одинаковую длину и ширину (1 - 2 см) и изгибаться в одну сторону, что придавало стреле в полете винтообразное вращение и устойчивость. Длина и ширина оперения зависели от массивности стрелы.
В арабском наставлении по стрельбе из лука рекомендовалось, чтобы вес стрелы был от 15 до 20 дирхемов (42 - 57 г) и что вес наконечника должен составлять 1/7 веса стрелы, а оперения - 1/7 веса наконечника. Эти цифры очень близки весовым соотношениям русских стрел. Вес большинства наконечников древнерусских стрел 8 - 10 г, но встречаются наконечники весом от 3 до 20 г.
Помимо боевых, охотничьих и рыболовных стрел, на Руси использовались и зажигательные стрелы. Правда, ими пользовались очень редко и для воинов Руси они не характерны. Они имели всегда двушипный наконечник, чтобы зацепляться за кровлю и вызывать пожар.
Наконечники стрел. Десятки тысяч железных и стальных наконечников стрел IX - XIV вв., собранных археологами при раскопках могильников и поселений, имеют самые различные формы. Форма ~наконечников стрел зависела от цели, для которой предназначались стрелы.
Для стрельбы по незащищенному доспехами врагу и по коням противника наиболее эффективными были трехлопастные и плоские широкие наконечники стрел, наносившие широкие раны, вызывавшие сильное кровотечение и тем самым быстро выводившие пешего или конного врага из строя.
В Древней Руси стрелы с широкими режущими наконечниками назывались срезнями. Двурогие наконечники, судя по этнографическим данным, применялись для стрельбы по водоплавающей птице. Двушипные наконечники не позволяли раненому освободиться от стрелы, не расширив раны. Широкое распространение защитных доспехов в IX - X вв. у народов Восточной Европы и на Руси - кольчуг, "дощатых" или пластинчатых панцирей, щитов, железных шлемов, поножей, масок для лица и т. п. вызывало распространение бронебойных железных и стальных наконечников стрел, способных пробивать любые металлические доспехи. Именно в это время появляются и распространяются бронебойные наконечники, если можно так выразиться, с узкой специализацией. Для пробивания кольчуг - наконечники с узкой, шиловидной, массивной головкой. Для пластинчатых доспехов, шлемов и щитов - узкие массивные долотовидные наконечники и бронебойные с граненой головкой. Долотовидные наконечники особенно эффективны были при стрельбе по защищенному шлемом и щитом противнику. Такие наконечники легко раскалывали деревянный щит, обтянутый кожей и иногда усиленный железным умбоном.
Очень многие типы наконечников стрел употреблялись в строго определенные периоды времени и поэтому являются вполне надежным датирующим материалом.
Не останавливаясь на принципах определения типов и видов наконечников стрел, не будем подробно характеризовать каждый тип и вид, область их распространения, этническую принадлежность и т. п., поскольку все эти и многие другие сведения о каждом типе читатель может найти в книге А. Ф. Медведева (Медведев А. Ф., 1966, с. 53 - 89).
В настоящем обзоре даются хорошо датированные и наиболее характерные для определенных периодов типы железных наконечников стрел с IX по XIV включительно. Поэтому для краткости мы будем обозначать типы и виды наконечников стрел не полным названием, а порядковыми номерами по классификации А. Ф. Медведева.
Все наконечники стрел подразделяются по форме насада на древко стрелы на два отдела -втульчатые и черешковые. Втульчатые не характерны для Руси и кочевников. Они были распространены вдоль западных границ Древней Руси, и, видимо, были заимствованы от западных соседей (поляков, чехов, немцев), у которых они имели широкое распространение. На Руси они составляют около одного процента от всех стрел. Остальные 99% наконечников были черешковыми. Лишь в районе Прикамья втульчатые наконечники употреблялись с глубокой древности до средневековья. Ими пользовались местные финно-угорские племена.
Были типы наконечников стрел, которые употреблялись в течение длительного периода. На табл. 18 представлены именно такие типы. Среди них есть и втульчатые (табл. 135, 1 - и черешковые (табл. 18, 4 - 19), плоские и граненые бронебойные (табл. 35, 12 - 17). Все они имели широкое распространение у народов Восточной Европы в период с Ч1П по XIV в. У некоторых из них период распространения на 100 - 200 лет короче, чем у других, но каждый из них был в обиходе не менее четырех- пяти веков. На протяжении этого времени каждый тип претерпевал изменения в размерах, в отделке и т. п., и поэтому в дальнейшем вполне возможно выделение вариантов отдельных типов, у которых период распространения несомненно сузится.
Типология и хронология распространения всех типов наконечников стрел приведена на таблицах 135 - 140. Представленные здесь наконечники стрел свидетельствуют не только о разнообразии их типов, связанных с функциональным назначением. Они отражают также этническую принадлежность, технический прогресс, пути распространения и характер взаимоотношений различных народов.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

ИЗО источники:

Радзивилловская летопись, 13,15вв:







Капитель колонны в Маринбурге:



Тверской Амартол, 14век:





"Охотящиеся новгородцы", Скамья в Штральзунде, Германия







Фреска русской работы из костела Св.Троицы в Люблине, Польша, 1418год.



Икона "Дмитрий Солунский", 13 век:



Икона "Битва новгородцев с суздальцами", 1460г.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Как показывают ИЗО источники и археология, на территории ВКЛ могло использоваться сразу несколько типов луков
-Простые охотничьи луки. Самая древняя и простая конструкция.(см.второе изображение из Радивиловки в предыдущем посту, охотящихся новгородцев из Штральзунда, находки из Витебска, Полоцка и Новгорода). Скорее всего охотничьи, доступное оружие двойного назначения, по видимому использовавшееся и ополченцами.
Можно даже назвать из лонгбоу - тис рос(и растет сейчас) в Прикарпатье и Карпатах, было дело из Польши он даже экспортировался, правда ценился незначительно, в силу климата такие луки были слабее английских раз в пять и годились в основном для охоты.

- Композитный деревянный рекурсивный лук, аналог Новгородского, были распостранены среди финно-угров(эстонцев, саамов, финнов) а также в Скандинавии. Из плюсов- менее подвержен климату, не боится мороза. Из минусов- бОльшие габариты, чем у восточного

-Восточные композитные рекурсивные луки сложной конструкции.
И те и другие- недешевая вещь. Несколько таких луков подарили в 1427 году краковские мещане Ягайле(по цене, вніманіе!- 42 гроша каждый), такой же вероятно лук Витовт подарил Жильберу де Ланнуа, послу Англии. Кстати Ягайло не случайно с луком изображен, видимо большой любитель был популять, в походах его постоянно сопровождали двое слуг, носивших его луки.
Де Ланнуа ему подарил 2 английских лонгбоу.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Реконструкция лука в Новгородском музее:





Лук из Рижского музея города(стенд 15-16 вв.):









Лук из Риги из этой темы на ТФ:
http://www.tforum.info/forum/index.php? ... c=8930&hl=Финские+луки

Оттуда же бонус:
Статья Рагнара Инсуландера «Реконструкция лука Саамов»
Сравнительный анализ результатов из Швеции, Норвегии и Финляндии
«Den samiska pilbågen reconstruerad»
En jämförande analys av fynd från Sverige, Norge och Finland

http://www.tforum.info/forum/index.php? ... t&id=22433

http://fornvannen.se/pdf/1990talet/1999_073.pdf
А так же обсуждение:
http://www.tforum.info/forum/index.php? ... 1%83%D0%BA

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Еще Радивиловка:



Миниатюра иллюстрирует слова текста: "Михалко же затворися во граде... и приехаша же со всею силою Ростовскыя земля на Михалка к Володимерю..."



Представлена выше в ч/б варианте
Миниатюра иллюстрирует слова текста: "Михалко же затворися во граде... и приехаша же со всею силою Ростовскыя земля на Михалка к Володимерю..."



Начало сражения войска Игоря Святославича Новгоро-Северского с половцами.
Миниатюра иллюстрирует слова текста: "И сняшася с ними стрелци, а копьи не снимавшеся, а дружины ожидающе, к воде не дадучи им итти".



Осада Пронска старшими Глебовичами Рязанскими
Миниатюра иллюстрирует слова текста: "И Святослав затворися в граде. И бишася крепко. И переяша воду у них. Изнемогоша людие во граде безводьем".



Высадка Олега с дружиной на греческий берег



Резня, поджоги и грабежи, учиненные русскими в греческих землях

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Гістарычна Археалагічны Сборнік №6 Мінск 1995.
Л.В. Алексеев
Древний Мстиславль в свете Археологии.

Наконечник из Мстиславля 1330-1340 годов. Подписан №13. К типу существовавшему в 11-14 веках пренадлежат и наконечники №10, 14, 12

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Иллюстрации к тексту.
http://viktorgrun.io.ua/album304779

УКАЗАТЕЛЬ К ТАБЛИЦАМ
http://viktorgrun.io.ua/album304814

СТРЕЛЫ
СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ СТРЕЛЫ
Стрела— снаряд, который метали из лука или самострела (арбалета). Составными частями стрелы были древко, наконечник и оперение.
Древко (основная часть стрелы, обеспечивавшая направление полета) представляло собой круглый в сечении деревянный или тростниковый стержень длиной 50—100 см (табл. 11, 1—8, 15—17). На древке крепились наконечник, оперение и иногда ушко для накладывания на тетиву. Наконечник обеспечивал эффективность поражения, оперение — устойчивость в полете и меткость стрельбы.
Для изготовления древок стрел подбирали древесину с прямослойной структурой, чтобы после обработки ее получалась гладкая поверхность. Кроме того, стрела должна была обладать прочностью и легкостью. Арабы очень ценили красную сосну, использовали также ель, кедр и тис 1.
В древней Руси существовало выражение «прямо-улучные стрелы», отражавшее требования к материалу древок (прямослойность), а в современном языке сохранилось образное сравнение «прямой, как стрела». Древки древнерусских стрел делали из сосны, ели, березы и других прямослойных пород дерева 2. Такие древки, в том числе с вырезами для тетивы и следами наклейки оперения (табл. 11, 1—5), очень часто встречаются в Новгороде в слоях X— XV вв. Древки русских стрел XVI—XVII вв. были березовыми, яблоневыми, кедровыми, тростниковыми, камышовыми, кипарисовыми 3. Но наиболее широко употреблялись подходящие по своим качествам и легко доступные береза, сосна и ель.
Наиболее пригодными считались старые деревья:
они плотнее, жестче и крепче молодых. Древесину рекомендовалось заготовлять осенью, когда в ней меньше влаги. Дерево разрубали или пилили на чурбаки нужной длины (длина стрел) и просушивали в течение двух или более месяцев. После просушки чурбаки аккуратно раскалывали на заготовки, или болванки, несколько большей толщины, чем древко стрелы, затем остругивали и подвергали дальнейшей обработке.
Железный наконечник стрелы (черешковый) насаживался на комлевый конец древка, который в чурбаке находился ближе к корню дерева и был прочнее. Ушко для тетивы вырезали в конце древка, обращенном к кроне дерева 4.
У многих народов Востока выделкой стрел часто занимались сами воины или охотники, но нет сомнения, что существовали и специалисты-ремесленники. В писцовых новгородских книгах XVI в. упоминаются стрельники. Они занимались изготовлением железных наконечников стрел 5, но не исключено, что в Новгороде и вообще в древней Руси существовали и стрельники-деревообделочники, делавшие древки для стрел. В конце XVI в. в писцовых книгах есть упоминания о стрельниках и других городов, например Казани и Свияжска. Новгород, славившийся своими деревообделочниками, вполне заслуженно воспет в русских былинах как центр искусной обработки дерева, как место выделки древок для стрел и самих стрел. Так, в былине о Дюке Степановиче описывается самый процесс выделки стрел в Новгороде:
Потому тем стрелам цены не было:
Колоты они были из трость-дерева, Строганы те стрелки во Новегороде, Клеены они клеем осетра-рыбы, Перены они перьицем сиза орла6.
Судя по этнографическим данным, древко можно было обработать с помощью одного ножа, которым его и остругивали, и окончательно отделывали (придавали скоблением гладкую поверхность). По сообщениям западноевропейских путешественников XIII в., мужчины у монголов сами изготовляли луки и стрелы 7, как это делали и народы Сибири в более
позднее время 8. Ханты из отколотой топором от чурбака заготовки выстругивали ножом круглый стержень древка стрелы толщиной в палец и длиной 70—85 см. Затем, насадив на один конец железный наконечник, окончательно остругивали древко с по¬мощью ножевого струга (приспособления, действовавшего по принципу рубанка или фуганка) до нужной толщины и сглаживали при этом поверхность древка, чтобы она не повредила при стрельбе левую руку. Окончательная отделка древок с помощью костяного ножевого струга — полуцилиндрика с косыми про¬резями для лезвия ножа (табл. 11, 22} — применялась не только у народов Сибири 9, но и в древней Руси с IX—Х вв. до конца средневековья. Такие струги найдены при раскопках Саркела — Белой Вежи в слое IX—XI вв. (табл. 11, 20Y\ в Киеве в слое X—XIII вв. (табл. 11,-ZP), в Белоозерев слое XI—XII вв.11 В Кие¬ве и Новгороде12 в слое первой половины XIII в. найдены костяные ножевые струги для шлифовки черен¬ков ножей и древок сулиц, копий и т. п. (табл. 11, 21}. На Руси и у других народов Восточной Европы широко употреблялись для шлифовки древок стрел песчаниковые бруски с полукруглыми желобками, которые часто неправильно называют выпрямителями древок стрел. Такие бруски были найдены на городище Березняки V—VI вв. н. э. (табл. 11, 18}13, на городище Камно IX—XI вв.14, в Новгороде в слое конца Х—начала XI в.15
Нет сомнения, что для отделки древок использовались на Руси напильники и брусочки. Толщина древнерусских древок колебалась от 7 до 10 мм, а длина, судя по музейным коллекциям,— от 75 до 105 см (ГИМ). Такую же длину имели русские и восточные стрелы из собрания Шереметева 16.
Длина персидских стрел XV в., которые на арабском Востоке считались длинными, также не превышала 105 см17. Наиболее употребительная длина древнерусских и восточных стрел колебалась от 75 до 90 см и редко выходила за эти пределы.
Древнерусские былины упоминают стрелы семи четвертей (124 см), но они, безусловно, не могли иметь широкого распространения из-за их явного несоответствия длине руки человека и основным требованиям эффективной стрельбы из лука.
Насадка наконечников стрел на древко и закрепление их производились различными способами у различных народов древности и средневековья. Существовало две формы насада — втулка и черешок (табл. 1, 10}. Втульчатые наконечники на Руси употреблялись очень редко, преимущественно в районе границы с западными соседями. Наибольшее распространение имели черешковые наконечники, которым отдавали предпочтение и лучники арабского Востока 18. Втульчатые наконечники насаживались на заостренный конец древка, смазанный клеем. Черешковые наконечники забивались в торец древка или вставлялись в его расщеп, предварительно смазанный клеем, и закреплялись с помощью сплошной обмотки конца древка сухожильными или другими нитями. Часто для прочности склейки и насадки на черешках делались насечки и нарезки. Поверх обмотки конец древка склеивался тонкой полоской бересты. Такой способ насадки прослеживается на наконечниках из Гнездова, Новгорода и др.
Забивка черешка производилась с помощью специальной предохранительной дощечки в заранее приготовленное шилом или иным острием отверстие (гнездо) чуть меньшей глубины, чем длина черешка. Затем той же дощечкой наконечник втискивали в гнездо до предела или до упора. Иногда его подго¬няли путем осторожного постукивания деревянным молотком по противоположному концу древка 18.
Ушко. На тыльном конце древка вырезалось ушко, куда тетива входила во время натяжения. Без ушка стрела соскакивала бы с тетивы при стрель¬бе. Ушко не должно было быть ни слишком мелким, ни слишком глубоким. Глубокое ушко тормозило полет стрелы, а при мелком стрела непрочно сидела на тетиве 20. Ушко древнерусских стрел X—XV вв. из Новгорода имело глубину 5—8 мм (очень редко до 12 мм) и ширину 4—6 мм (табл. 11, 1—8}. Костя¬ные ушки древних и поздних стрел были такой же ширины и глубины (табл. 11, 9—14}.
В Восточной Европе уже с эпохи поздней бронзы (II — начало I тысячелетия до н. э.) появились вставные ушки из кости и рога (табл. 11, 9}. Вставные ушки были с черешками или с отверстиями для насадки на пустотелые тростниковые древки (табл. 11,24) и на древки из разных пород дерева (табл. 11, 10— 13}. Ушко иногда имело не сквозное отверстие, а глухую втулку, как костяное ушко из Оувара (табл. 11, 10}. «Уши» стрел воспеты в древнерусских былинах. В былине о Дюке Степановиче говорится:
Почему те стрелки дороги? Потому они дороги, Что в ушах поставлено по тирону, По каменю, по дорогу самоцветному;
А и еще у тех стрелок Подле ушей перевивано Аравитским золотом21.
Как у наконечника, так и у выреза или вставного ушка стрелы конец древка туго обматывался воло¬сом, ниткой или сухожилием и оклеивался берестой. На богатых стрелах Оружейной палаты для обмотки использована золотая нить («аравитское золото» былин).
1Arab Archery, стр. 103—106. '
2А. Ф. М е д в е д е в, 1959, стр. 150—152.
3Висковатов, 1841, стр. 70.
4 Arab Archery, стр. 103—106.
5 А. В. А р ц и х о в с к и и, 1939, стр. 9.
6 Кирша Данилов, 1818. стр. 23—24„
7 Вильгельм де Р у б р у к, 1911, стр. 78; Иоанн де Плано К а р п и н и, 1911, стр. 15.
8, Гр. Дмитриев-Садовников; 1915, стр. 9,
9 У. Д. Сирелиус, 1907, стр. 66, рис. 98.
10 Раскопки М. И. Артамонова. Эрмитаж.
11 Раскопки Л. А. Голубевой 1950 г. ГИМ.
12 Раскопки А. В. Арциховского 1951—1962 гг.
13 Раскопки П. П. Третьякова. Эрмитаж.
14 Раскопки С. А. Таракановой 1948 г. Псковский музей. 16 Неревский раскоп, пласт 30, квадрат 73, ярус 26., 16 Э. Лен ц, 1895, стр. 101—104.
17 Arab Archery, стр. 154 и ел.
18 Там же, стр, 108—109.
19 Д. Е, Ухтомский, 1913, стр. 106; Гр. Дмитриев-Садовников, 1915. стр. 9.
20 Arab Archery, стр. 108—109.
21 Кирша Данилов, 1818, стр. 24.

Оперение придавало стреле устойчивость в полете и способствовало более точной стрельбе в цель. В Молении Даниила Заточника (XII в.) очень точно сказано: «Не оперив стрелы, прямо не стрелити»22. Оперение стрел, или «перьё», упоминается и в летописях а3, и в народных былинах, где образно говорится: «Перены они перьицем сиза орла»24. В древней Руси стрелы всегда имели оперение, что подтверждается находками в Новгороде и других пунктах и многочисленными изображениями на миниатюрах Кенигсбергской летописи 25, на оковке турьего рога из Черной могилы Х в.26 и на многих других памятниках.
Материалом для оперения служили перья крыльев разных птиц. Они должны были быть ровными, прямыми, упругими, но не слишком жесткими. В средние века и на Руси, и на Востоке лучшими для оперения считались перья орла, грифа, сокола и морских птиц 27. В русских письменных документах XV—XVII вв. перья орла фигурируют как экспортный товар, предназначавшийся для опере¬ния стрел. Упоминаются «сорок орлов перья»28, «перьё орловое, кречатье, лебяжье»29.
Выбор пера полностью зависел от наличия птиц в данной местности или поблизости. Например, нга¬насаны использовали перья куропатки 30, долганы— гусиное перо 31, гиляки — хвостовые перья морского орла 32, ханты — перья орла и ястреба 33. На арабском Востоке и в Западной Европе для оперения стрел, кроме пера, применяли иногда бумагу.
Оперение было в два— четыре пера (табл. 11, 15— 17), иногда в шесть. Большинство древнерусских стрел, по-видимому, имело два или три пера, располагавшихся на одинаковом расстоянии друг от друга по окружности древка, несколько отступя (на 2— 3 см) от ушка или вырезки для тетивы. Направление их оси совпадало с осью древка, а волоски опахала были направлены в сторону ушка.
Процесс оперения стрел производился следующим образом. С пера сдиралось опахало вместе с тонким наружным слоем стержня. Внутренняя сторона стержневого слоя намазывалась сильным (рыбьим) клеем и наклеивалась вдоль древка с отступом от ушка, чтобы можно было держать стрелу на тетиве, не помяв оперения. Таким образом приклеено оперение большинства стрел, хранящихся в Отделе оружия ГИМ, точно так же клеили его и ханты 34.
Иногда опахало пера не сдиралось, а вырезалось с узкой полоской грубого стержня, но этот способ практиковался гораздо реже, чем первый, так как упругий стержень легко отклеивался от древка. Утверждение В. Е. Марковича, что перо раскалывали пополам продольно, статистически не обосновано 35. Такое оперение нерационально и могло быть только исключением из общепринятого обычая. Для прочности оперение укрепляли винтообразной обмоткой по клею конским волосом или ниткой. Длина шага обмотки на стрелах ГИМ 5—10 мм. Концы пера закрепляли сплошной обмоткой по клею длиной до 2 см.
Все лопасти оперения должны были иметь одинаковую длину и ширину и изгибаться в одну сторону, что придавало стреле в полете винтообразное вращение и устойчивость. С этой целью оперение иногда наклеивалось на самое древко слегка винтообразно, но так клеили, по-видимому, особенно искусные лучники для специальных целей (состязания, фокусы и т. п.).
Длина и ширина лопастей оперения зависели, как можно судить по стрелам ГИМ, от длины и веса стрелы. Чем массивнее (тяжелее) была стрела, тем шире и длиннее оказывалось ее оперение. Длина перьев на различных стрелах колеблется от 12 до 28 см, преобладают перья длиной 12—15 см. Отношение длины оперения к длине русских стрел колеблется в пределах 1 : 3 —1 : 7. Ширина пера на стрелах той же коллекции колебалась в пределах 0,7—2 см, но в большинстве случаев она была около 1 см. Форма лопастей — самая различная, в виде хвоста ласточки или овальная, в зависимости от под¬резки, но передняя часть всегда обтекаемая.
В арабском наставлении XV в. сказано, что перья должны быть не только одинаковой длины и ширины, но и одинакового веса. Там рекомендуется стрелой, оперенной с левого крыла, целиться в правую сторону цели и наоборот. Это наблюдение средневековых лучников, подсказанное большим опытом, способствовало более точной стрельбе, так как в полете стрела с загнутыми лопастями оперения, вращаясь, отклоняется, хотя и незначительно, но закономерно, именно в ту сторону, куда направлен изгиб. Персы в средние века называли перья (оперения) предвестниками смерти и считали, что 4 предвестника лучше' чем 3, но хорасанцы, славившиеся на арабском Востоке своей искусной стрельбой, употребляли трехперое оперение, что не вредило их славе 36.
Интересны и другие «тонкости», сообщаемые трактатом. Например, там отмечено, что чем ближе оперение к вырезке для тетивы, тем стрела точнее в полете, чем дальше,— тем она быстрее в полете. Большинство древнерусских и восточных лучников, судя по изображениям и сохранившимся стрелам, отдавали предпочтение точности стрельбы.
Персы (а система их стрельбы считалась у арабов наиболее совершенной) употребляли в основном перья длиной 6—7 пальцев, что соответствует 12—15 см, т. е. длине, наиболее употребительной и на Руси. У опытных лучников оперение достигало 8—10 см (4—5 пальцев), а для стрельбы на большое расстояние —6—7 см.
Касаясь веса стрел, можно привести лишь данные арабского трактата по этому вопросу и сопоставить их с весом русских стрел XVI—XVII вв., приведенным Э. Ленцем 37. В трактате говорится, что военные (боевые) стрелы должны весить от 15 до 20 дирхемов (42—57 г) и что вес наконечника должен составлять 1/? веса стрелы, а оперения —1/? веса наконечника &8. Эти цифры очень близки весовым соотношениям, обычным для русских стрел XVI—XVII вв. Большинство простых русских стрел из собрания Шереметева весило 40—50 г (9—11 золотников)39. Если учесть, что вес их за 300 лет несколько уменьшился, то очевидно, что русские стрелы по весу были подобны арабским XV в. |
Отношение веса наконечников к весу стрелы у древнерусских стрел Х—XIV вв., если считать их по весу равными стрелам XVI—XVII вв., будет 1 : 5.
Вес большинства наконечников древнерусских стрел 8—10 г. Средний вес 100 наконечников из Новгорода (X—XIV вв.) равнялся 10 г, но встречаются наконечники от 3 до 20 г. Арабские наконечники XV в. весили 6—9г.
Древнерусские стрелы были окрашены у оперения, чтобы легче отличать стрелы разного назначения с различными наконечниками. Раскраска помогала стрелку быстро вынуть из колчана нужную по обстоятельствам стрелу. Стрелы знати, преимущественно охотничьи, богато украшались. Для раскраски применялись черная, красная, зеленая и другие краски и лаки 40.
Длина стрел должна была соответствовать пропорциям тела и силе каждого лучника, а также длине лука.
Луки в древней Руси, у арабов и персов средневековья достигали в длину 140—180 см. Длина наиболее употребительных древнерусских стрел была 75— 90 см. Это составляло примерно половину длины лука по кибити. Длина стрел у кочевников XIII— XIV вв. была такой же. Так, в кургане 17 у хут. Пески на Украине найдены стрелы длиной 85 см 41.
По сведениям арабского наставления XV в., лучники средневековья установили зависимость длины стрел от пропорций лучника. Одни считали, что длина стрелы должна равняться или длине руки стрелка от под мышки до кончика среднего пальца, или сумме длин плеча и предплечья (75—90 см), или длине голени и ступни (75 см), или длине голе¬ни и предплечья (около 90 см), или длине предплечья и ширине груди (около 85 см). Другие предпочитали, чтобы длина стрелы достигала или 8—12 охватов кулака (72—108 см), или расстояния между концами натянутого лука, или расстояния между конца¬ми лука с надетой тетивой.
Ясно, что последние рекомендации были совершенно неподходящими для некоторых лучников. Если бы длина стрелы английского лука (его длина около 2 м) измерялась расстоянием между концами ненатянутого лука, то она равнялась бы примерно 1,5 м, и стрельба такими стрелами практически была бы крайне неэффективной.
Применительно к русским стрелам наиболее подходящим оказывается соответствие их длине руки лучника, так как это расстояние (75—90 см) как раз совпадает с наиболее распространенной длиной древнерусских стрел (75—90 см).
Но настоящий критерием определения длины стрел все перечисленные соотношения не могут являться, так как при этом совершенно необходимо учитывать силу лука и лучника. Поэтому мы присоединяемся к мнению автора арабского трактата, считавшего, что длину стрелы надо определять самому лучнику. Желая установить длину своей стрелы, он должен наложить стрелу на тетиву лука и натянуть тетиву до предела своих возможностей, но так, чтобы рука его не дрожала от напряжения. При этом ему следует занять чаще всего применяемую им позицию и, натянув тетиву, отсечь стрелу в точке, отмечающей предел его натяжения. Отмеренная таким образом длина стрелы будет наиболее удобной ему для эффективной стрельбы 42.
Помимо обыкновенных стрел с железными наконечниками различных типов и назначения, на Руси употребляли и зажигательные стрелы. Правда, ими пользовались очень редко, и вообще для древнерусского военного дела они нехарактерны. На Западе зажигательные стрелы чрезвычайно широко приме¬няли немецкие и другие воины для поджогов раз¬личных построек в осаждавшихся городах.
Согласно назначению (вызывать пожары) они имели своеобразное устройство и всегда двушипный наконечник, чтобы шипы легко могли за что-либо зацепиться. В таком случае горящая стрела не падала на землю, где ее могли легко затоптать и затушить.
Наши летописи упоминают зажигательные стрелы, но почти всегда как оружие врагов — немцев, поляков или литовцев, осаждавших русские города. «Пламенные стрелы», о которых иногда пишут летописцы, не являлись зажигательными; это название было лишь образным эпитетом при описании таких знаменательных событий, как Куликовская битва 1380 г.43
Псковская II летопись отмечает, что немцы в 1480 г. осадили город Гдов «и начаша огневыя стрелы на град пущати, и бяше велми притужно граду, и посади и волости вси пожгоша». Это было 20 января. 25 февраля немцы обстреливали зажигательными стрелами Изборск, а 4 марта осадили новый городок Кобылу и «огневыя стрелы на град пущая акы дождь»44.
Деммэн приводит в своем справочнике изображения зажигательных немецких стрел XV—XVI вв.— все они с шипастыми наконечниками и на древке имеют сигаровидные мешочки с горючим материалом 45.
Возможно, что и на Руси при осаде городов употреблялись зажигательные стрелы, но прямых сведений в наших летописях об этом нет. Известно, что княгиня Ольга при осаде древлянского города Искоростеня привязала на нитке мешочки с серой к ногам голубей и воробьев и, выпустив их, вызвала пожар в городе и принудила его к сдаче 46.
Упоминание в Ипатьевской летописи о каких-то зажигательных снарядах в 1184 г. у половцев, которые «пленити хотя грады Руские и пожещи огньмь:
бяше бо обрел (Кончак.— А. М.} такового бесурменина иже стреляше живым огньмь», приводится скорее с изумлением, чем как обычный факт. Оно не дает нам права утверждать применение зажигательных стрел на Руси или у половцев. Вероятнее всего, здесь речь шла о каких-то сосудах с горючей жидкостью, которые половцы метали из самострелов 47.
В разрядной выписи 1633 г. о деле по челобитью защитников Путивля от литовских войск говорится, что поляки и литовцы стреляли по городу и по острогу «зажигательными ядрами и нарядными стрелами многожды в городе и в остроге зажигали»48.
В отписке севского воеводы 1634 г. о приступах к городу поляков, немцев и других врагов сказано еще точнее: <<И нарядными зажигательными стрела¬ми стреляют»49.
Таким образом, во всех случаях применения этих стрел на русской территории и в XV и в XVII вв. поджигателями являются не русские, а их противники. Пользовались такими стрелами и ночные грабители, вызывая с их помощью пожары и суматоху, во время которой они могли безнаказанно грабить. Так, в отписке боярина Ф. И. Шереметева к царю от 1638 г. говорится, что в торговых рядах (в Китай-городе) были обнаружены две зажигательные стрелы — одна в ветошном ряду, другая в шубном. Там же описывается их устройство: «У верег привязаны серныя спицы и трут и в мешочках порох»50. Вереги в данном случае — наконечники стрел с двумя шипами. В описях Оружейной палаты упоминались стрелы под названием «северги». По-видимому, это стрелы с двушипными наконечниками. Вот, пожалуй, все, что известно о зажигательных стрелах на Руси.
23 Слово Даниила Заточника» стр. 68 и 93.
23 ПСРЛ, т. VIII, стр. 21.
24 Кирша Данилов, 1818, стр. 23 и 245.
25 Кенигсбергская летопись, л. 195, 217 об. и др.
26 Б. А. Р ы б а к о в, 1949, рис. 20.
27 Arab Archery, стр. 110.
28 Сб. РИО, т. 35, стр. 26.
29 П. И. С а в в а и т о в, 1865, стр. 292—293; Опись Московской Оружейной палаты, стр. 310.
30 А. А. П о п о в, 1948, стр. 22.
31 А. А. П о п о в, 1937, стр. 156. 33 Л. Ш р енк, 1899, стр. 26.
33 Гр. Дмитриев-Садовников, 1915,; стр. 9.
34 Там же, стр. 9—10.
35 В. Е. М а р к ев и ч, 1937, стр. 16.
36 Arab Archery, стр. 410—112.
37 Э. Л е н ц, 1895..
38 Arab Archery, стр. 113 и ел.
39 Э. Л енц, 1895, стр. 103—104.
40 Там же. Коллекция Отдела оружия ГИМ; Опись Мо¬сковской Оружейной палаты, стр. 310 и ел.
41 В. А. Г о род ц о в, 1907, стр. 338.
42 Arab Archery, стр. 52.
43 ПСРЛ, т. XI, стр. 64.
44 ПСРЛ, т. V, стр. 38—39,
45 Auguste D е й1 m i n, 1869,
46 ПСРЛ, т. I, стр. 59, под 946 г.
47 Ипат. лет., стр. 428—429.
48 АМГ, т. I, стр. 503.
49 Там же, стр. 612.
50 АМГ, т. II, стр. 89, № 139.

НАКОНЕЧНИКИ СТРЕЛ. КЛАССИФИКАЦИЯ
Многочисленные наконечники стрел Восточной Европы VIII—XIV вв. имели самые разнообразные формы. Это различие в форме зависело главным образом от цели, для которой они предназначались. Многие наконечники определенной формы употреблялись в определенный период времени и поэтому важны как самостоятельный исторический источник для датировки археологических памятников и для решения других вопросов.
Вопросы хронологии в исторических науках имеют первостепенное значение. От правильной, максимально точной датировки археологического памятника — будь то поселение или могильник — в конечном счете зависят все дальнейшие исторические исследования и выводы, их соответствие или несоответствие объективным фактам и событиям.
До настоящего времени не создано еще более или менее | полной классификации наконечников стрел, применявшихся восточными славянами и другими народами Восточной Европы в средние века.
В погребениях и на поселениях наших предков сохранились предметы их быта и вооружения, среди которого огромное количество железных наконечников стрел.
В средние века нашей истории наконечники стрел были почти исключительно железными. При раскопках изредка встречаются наконечники из кости, но со второй половины I тысячелетия н. э. их быстро вытеснили железные. Дольше, чем в других районах Восточной Европы, наконечники из кости применялись на северо-востоке, в бассейне р. Камы. На юге России железные наконечники стрел выделывались уже в I тысячелетии до н. э. В Центральной России костяные наконечники употреблялись в Х—XIV вв. в виде редких исключений. По отделке и форме они явно подражают железным, бытовавшим в это время на Руси. Такие подражания встречены при раскопках в Старой Рязани, Москве, Нов¬городе, Ярополче и других местах (табл. 17, 47 и 49; 19,46—48; 22,27—38}.
На последней странице своего исследования «О древнем луке и стрелах» Д. Н. Анучин отмечал, что изучение наконечников стрел с точки зрения их вариаций и форм и распределения этих вариаций по эпохам, областям и народностям представляет большие трудности. Ведь каждый народ употреблял одновременно самые разнообразные наконечники стрел, некоторые типы и вариации их существовали продолжительное время и могли быть заимствованы одним народом у других, соседних. Кроме того, очень трудно определить пределы типа, так как су¬ществует множество вариаций и переходных форм.
Учитывая эти трудности, Д. Н. Анучин все же считал возможным (при наличии более значительного археологического материала из разных местностей) проследить распространение типов наконечников во времени и пространстве.
За 75 лет, прошедших со времени появления труда Д. Н. Анучйна, количество археологического материала возросло во много раз, а качество его стало неизмеримо выше благодаря более совершен¬ной методике исследований. Раскопки городищ и селищ, курганов и грунтовых могильников, и в особенности древнерусских городов, дали обширный материал, который расширил исторический кругозор археологов. Установить, когда, где и у какого народа появились наконечники стрел того или иного типа, стало легче, хотя значительное число перво¬классных археологических памятников древности на территории Восточной Европы исследовано дореволюционными археологами неудовлетворительно.
Классификация наконечников стрел затрудняется тем обстоятельством, что датировка многих археологических памятников в должной мере не разработана. Это прежде всего относится к памятникам ран¬него средневековья — 1 тысячелетия н. э. Среди па¬мятников IX в. и более позднего времени уже име¬ется ряд сравнительно точно датированных.
Особенно ценный материал получен при археологических раскопках 1951—1965 гг. в Новгороде. Отличная сохранность деревянных сооружений и мостовых и десятки тысяч вещей всех веков — от Х до XV в. включительно — позволили установить довольно точную дату не только по уже известным, хорошо датированным вещам (монетам, печатям и берестяным грамотам с именами посадников, тысячских, архиепископов, князей), но и с помощью дедрохронологии, т. е. по годичным кольцам бревен. Дендрохронология позволяет определить год рубки деревьев и датировать постройки и мостовые с точностью до 5—7 лет 51. Создана дендрохронологическая шкала абсолютных дат для Новгорода — от середины Х в. до конца XV в. Археологическая датировка строительных ярусов и слоев Новгорода в большинстве случаев совпала с дендрохронологической. Все это позволяет датировать новгородский вещевой материал с точностью до четверти века. Многочисленные сопоставления новгородского материала с вещевыми находками из других хорошо определенных хронологически древнерусских памятников подтверждают точность новгородской хронологии.
Комплексы сходных по форме вещей и отдельные однотипные вещи из разных пунктов древней Руси относятся к одному и тому же отрезку времени. Этот факт свидетельствует о единстве культуры восточных славян, о тесных культурных и экономических связях отдельных областей древней Руси. Но вместе с тем в облике материальной культуры разных областей Руси наблюдаются и характерные особенности, свойственные определенным районам. Например, своеобразной чертой многих наконечников стрел северной лесной полосы (Новгородская земля и Прикамье) является плоский или квадратный черешок без упора для древка. Эта особенность сохраняется там до XV в. В степной и лесостепной полосе такие наконечники встречаются очень редко.
Хронологические рамки нашей классификации ограничиваются периодом с VIII по XIV в. включительно. Ему предшествует еще слабо изученный отрезок времени с V до VIII в. Наконечники стрел этого периода представлены насколько возможно в классификации для связи с последующими столетиями. В конце XIV в. появляется огнестрельное оружие и начинается новый период в истории оружия. Меняется и облик материальной культуры Руси.
Классификация наконечников стрел основана на многочисленных коллекциях оружия из раскопок дореволюционных и советских археологов. Эти коллекции хранятся в музеях, университетах и институтах археологии Москвы, Ленинграда, Киева, Казани, Перми, Пскова, Новгорода, Ярославля, Ростова Ярославского, Владимира, Рязани, Смоленска, Чернигова, Горького, Пензы, Саратова, Энгельса, Риги, Вильнюса. Кроме того, привлечены материалы новых раскопок многих советских исследователей, демонстрировавших их на ежегодных пленумах Института археологии АН СССР и любезно разрешивших использовать для классификации.
К сожалению, как в дореволюционных, так и в новых археологических публикациях наконечники стрел очень часто вообще не представлены ни фотографиями, ни рисунками. В музеях они не всегда сохраняются, и судить об их типах по описаниям очень трудно. Нередко, как убеждает сличение сохранившихся вещей с рисунками в публикациях, формы наконечников сильно искажены. Только хорошая фотография или хороший рисунок дают представление о форме наконечника. Археолог, чтобы получить точное представление о вещи, форма которой искажена ржавчиной, должен очистить ее или суметь правильно прочитать» форму. Но это может сделать не каждый даже опытный художник.
Многие плохие публикации наконечников стрел в нашей классификации не могут быть использованы, на них нельзя ссылаться. Лишь в очень редких случаях в наши таблицы включены изображения не с натуры, а с фотографий или с хороших рисунков. В таблицах свода материал для удобства расположен по векам, а в тексте характеризуется по группам сходных наконечников.
Все железные наконечники стрел Восточной Европы мы делим по форме насада на два о т д ел а: втульчатые и черешковые. А
Отдел первый включает все наконечники, имеющие коническую глухую втулку, с помощью которой они закреплялись на древке стрелы. Втульчатые наконечники стрел на Руси имели очень ограниченное распространение, да и то лишь в районах наибольшего соприкосновения с западными соседями (Польшей и Чехией), а также в бассейне р. Камы у финно-угорских народов.
Ко второму отделу относится подавляющее большинство древнерусских и вообще восточноевропейских наконечников стрел с острым шиловидным или плоским узким черешком, забивавшимся при закреплении наконечника в торец древка. Черешковые наконечники стрел были чрезвычайно широко распространены по всей территории европейской части СССР в течение всего средневековья. - ^
По характеру поперечного сечения пера или острия все наконечники стрел (втульчатые и черешковые) подразделяются на три основные группы: трехлопастные, плоские и граненые (бронебойные).
Трехлопастные наконечники в поперечном сечении имеют вид трехлучевой звезды. Они были распространены в раннем средневековье, до Х в., в Прикамье, Поволжье, на Северном Кавказе и в лесостепной полосе юга России. Они наиболее ) характерны для сарматских племен и их соседей, j К Х в. трехлопастные наконечники повсеместно исчезают из употребления в связи с появлением железных оборонительных доспехов (кольчуги, панциря, шлема и гт п.).
Плоские наконечники имеют в сечении вид тонкой линзы или сильно сплющенного ромба. К этой группе относится подавляющее большинство наконечников стрел древней Руси и других народов .
51 Б. А. К о л ч и н,

Плоские наконечники употреблялись на территории Восточной Европы повсеместно в течение всего средневековья.
Граненые наконечники с узким массивным граненым острием имеют высечении вид треугольника, квадрата, ромба, четырехугольника, шестиугольника и т. п. Иными словами, в эту группу входят трехгранные, четырехгранные, шестигранные и тому подобные наконечники. Все виды этой группы, кроме шестигранных, появились на рубеже нашей эры в связи с появлением железных оборонительных доспехов. Эти наконечники можно иначе назвать бронебойными — по их функциональному назначению. Время наибольшего распространения наконечников этой группы на Руси полностью совпадает с периодом самого широкого употребления кольчужных и пластинчатых доспехов. С VIII в. они употребляются на Руси повсеместно, особенно в городах, не теряя своего значения до XIV в. включительно.
Каждая группа наконечников стрел подразделяется на типы по форме пера или острия.
Ремесленники древней Руси и других народов Восточной Европы придавали определенную форму тому или другому наконечнику стрелы, как правило, в зависимости от его функционального назначения. Так, для пробивания кольчуг и других доспехов делали наконечники с узким массивным острием, а для стрельбы по незащищенному противнику — с широким. Еще более широкие наконечники применялись против конницы врага. Тупые томары употреблялись при охоте на лазающего по деревьям пушного зверя и т. д.
Правда, различие форм или типов наконечников стрел не всегда четко проявляется. Имеется множество наконечников, различных по внешнему виду, но одинакового функционального назначения. И все же их следует выделять в отдельные типы, так как часто форма дает возможность судить о степени развития техники в том или другом районе, о времени их распространения, и, наконец, об этнической принадлежности.
Каждый из многочисленных типов железных наконечников стрел древней Руси очень трудно охарактеризовать одним-двумя словами. Иногда бывают очень важны второстепенные признаки (форма плечиков, шейки, упора, черешка и т. п.). Поэтому там, где необходимо, дается описательная характеристика или ссылка на рисунок.
Вполне понятно, что даже при самом объективном и осторожном подходе к употреблению терминологии при характеристике некоторых типов едва ли возможно избежать субъективизма. Во всяком случае, в нашу задачу входит предельно краткая и по возможности точная характеристика каждого типа:
отмечается область распространения на основании археологических данных и письменных источников, определяется время появления и наибольшего распространения и делается попытка выяснить назначение типа и его этническую принадлежность. Для выяснения перечисленных вопросов существенное значение имеют пропорции пера или острия наконечников, т. е. отношение его ширины к длине, размеры и другие признаки.
Для удобства пользования классификацией необходимо напомнить и установить наименования от¬дельных частей втульчатых и черешковых наконечников стрел. Каждый железный наконечник стрелы имеет две основные части: перо, или острие, которым поражается цель, и втулка или черешок, с помощью которых наконечник закрепляется на древке стрелы 52.
На табл. 1, 10 изображены некоторые типы черешковых и втульчатых наконечников стрел и даны наименования их отдельных частей.
Предлагаемая классификация наконечников стрел, употреблявшихся лучниками древней Руси и других народов Восточной Европы в средние века, не претендует на исчерпывающую полноту ввиду того, что автор не имел возможности лично ознакомиться с коллекциями наконечников, хранящихся в музеях многих городов, да и едва ли возможно охватить весь этот огромный материал, разбросанный по многочисленным центральным и местным музеям.
Просмотрено, зарисовано и измерено более 6 тыс. определимых наконечников стрел. Сюда не входят столь же многочисленные наконечники из Сибири и Закавказья, а также экземпляры, плохо сохранившиеся, сильно окислившиеся и в силу этого утратившие свою первоначальную форму. А их количество, пожалуй, будет не меньше того, что было исследовано. Хотя эти экземпляры нельзя брать в расчет для классификации, но для каждого отдельного памятника они не теряют своего значения.
Следует признать, что для статистических вывдов наш материал едва ли может быть убедительным, поскольку различные области представлены неравномерно. Но все же такого рода выводы могут быть полезны, и мы сочли необходимым делать их по каж¬дому типу и по группам.
После этих предварительных замечаний перейдем к характеристике отдельных типов наконечников Стрел древней Руси и других народов европейской части СССР.

52 В. В. Саханев в своей работе (В. В. С а х а н е в, 1914, стр. 18 и ел.) называет черешок втулкой. Это совершение недопустимо.

Отдел первый
ВТУЛЬЧАТЫЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ НАКОНЕЧНИКИ СТРЕЛ
В древней Руси втульчатые наконечники стрел были распространены преимущественно вдоль западных границ, где, по всей вероятности, восточные славяне заимствовали их от западных соседей. В Германии, Чехословакии, Польше такие наконечники в средневековый период применялись очень широко(53 I. L. Сегvinkа, 1928, стр. 212- табл. 80, 4—8', Andrzej Nadolski, 1954, табл. XXX, 1—6; Л. Нидерле, 1956, стр. 377, рис. 119,14—16; Joachim Wегhег, 1935, табл. 25.). Для Руси же они не очень характерны и численно составляют около 1% по отношению к черешковым наконечникам. Но и на нашей территории есть район (Прикамье), где втульчатые наконечники употреблялись сравнительно широко задолго до нашей эры. Здесь они не были результатом заимствования у западных соседей. Более того, прикам-ские втульчатые наконечники VIII—XIV вв. преимущественно ромбовидные и реже листовидные, тогда как у западных соседей Руси они в большинстве двушипные.
Все древнерусские втульчатые наконечники делятся на две группы по поперечному сечению пера или боевой головки: плоские и граненые.

Плоские втульчатые
В эту группу входят пять типов наконечников стрел с плоским пером, поперечное сечение которого имеет вид линзы или сплющенного ромба.
Тип 1 (2 эк з.). Однотипные втульчатые (табл. 30, 1}. А 9й
Длина 67—95 мм, длина шипа 21—26 мм, диаметр втулки 9—10 мм. Известны два наконечника: из Плиснеска 54 и из Тарту 5&. Дата — Х — XIII вв., точнее пока определить не удается. Такие наконечники могли употребляться как гарпунчики для рыбной ловли.
Т и п 2 (140 э к з.). Двушипные втульчатые (табл. 30, 2).
Длина 50—110 мм, длина пера 16—65 мм, ширина пера 20—40 мм, вес 7—13 г. Употреблялись с VIII до середины XIII в. вдоль западных границ древней Руси. В центральных областях встречаются единицами. Несомненно, что этот тип заимствован русскими у западных соседей. Наконечники этого типа найдены на поселении Луг I 56, в жилище VIII— IX вв. в Ужгороде 57, на Каневском поселении 58, на городищах Колочин I 59, Хотомель 60, Новотроицком 61, на селище Пояны 62, в Гнездове 63, на городищах Городище 64, Алчедар 65, Титчиха 66, в Новгороде 67, в Киеве 68, в Плиснеске 69, на поселении у с. Рипнева 70, в Вышгороде Киевском 71, на Княжей горе 72, на Девич-горе 73, в Старой Рязани 74, на Черниговщине 75, в Изяславле 76, Новогрудке 77, на Райковецком городище 78, у с. Клястицы 79, в Торопце 80, Браславе 81, Друцке 82, на поселении ВоиЩина 83, в кургане 323 у с. Пешки 84, на городище Слободка 85, у с. Вишенки 86, у с. Липляво 87, у дер. Горипы 88, в Галиче Волынском 89 и в других местах Поднепровья. После монгольского нашествия они, видимо, уже не употреблялись.
Двушипные наконечники были обычны и на арабском Востоке, но преимущественно в западных областях Средиземноморья. В арабском руководстве по лучной стрельбе описываются подобные наконечники и объясняется назначение острых шипов:
они мешали человеку или зверю безболезненно из¬влечь наконечник из раны. Стрелами с такими наконечниками рекомендовалось стрелять по не защищенному доспехами врагу и при охоте на крупных хищных или быстро бегающих животных, таких, как лев или лань 90.
В Западной Европе двушипные наконечники в средние века употреблялись и для зажигательных стрел, чтобы они цеплялись за кровлю и не падали на землю 91.
Тип 3 (88 э к з.). Ромбовидные втульчатые (табл. 30, 3}.
Ромбовидное перо имеет выпуклые или прямые стороны и вогнутые или прямые плечики. Наибольшее расширение — в нижней половине длины пера. Иногда форма наконечников этого типа приближает¬ся к правильной ромбической, но все варианты употреблялись одновременно с VII—VIII до XIV в. и поэтому не выделяются. Область распространения в основном охватывает Прикамье; особенно много их на городищах и в могильниках по р. Чепце, притоку Вятки. Изредка встречаются вдоль западных границ Руси, для Руси нехарактерны; употреблялись широко финно-угорскими народами. Длина их 65—110 мм, длина пера 35—65 мм, ширина пера 10— 22 мм, диаметр втулки 7—9 мм.
Наконечники этого типа появились в Прикамье в I тысячелетии до н. э., но имели меньшие размеры (длина 30—40 мм). В Прикамье и в других местах обитания финно-угорских племен употреблялись до XI в. включительно, а позднее — лишь в западных районах Руси и то редко. Они найдены в погребениях 18, 34, 37, 84, 101, 109, 125 (VIII — начало XI в.) Малышевского могильника 92, в могильнике у с. Селиксы 93, в погребении 8 Каневского могильника 94, в погребениях 11, 15, 37, 38, 42, 83 могильника Мыдлань-шай 95, в могиле 465 (X в.)Крюково-Кужновского могильника 96, на Сарском городище д7, в погребениях 1—4; 20, 24, 26, 30, 39, 41,43, 46, 54—56, 62, 63, 71 Поломского могильника 9S, в могильнике у дер. Загарье , в погребении 4 Кочергинского могильника 100, в погребении 13 (X— XI вв.) Веселовского могильника 101, на Вятских городищах и в могильниках VII—XII вв. 102, на Чудском костище 103, в Плиснеске 104, на Княжей горе 105, у дер. Горицы 106, в слое XIV в. Новгорода107, в погребении 5 Плесинского могильника 109.

54 М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 18.
55 V. Т г u m ю а 1, 1964, табл. XII, h.
56 Д. Т. Б е р е з о в е ц, 1963, стр. 190, рис. 10—15.
57 К. В. Б е р н я к о в и ч, 1954, рис. 6, 1.
58 Г. Г. Мезенцева, 1965, рис. 53, 4.
59 Э. А. С ы м о н о в и ч, 1963, стр. 132, рис. 26, 11.
60 Ю. В. К у х а р е н к о, 1957, рис. 34, 6, 10.
61 И. И. Л я п у ш к и н, 1958а, рис. 83, 12.
82 Раскопки Е. В. Махно 1953 г. Музей ИА АН УССР.
63 В. И. С и з о в, 1902, табл. IX, 10\ Каталог собрания древностей графа А. С. Уварова, рис. 62 и 73; Д. А. Авдусин, 1952, рис. 27, 8.
64 Я. В. Станкевич, 1959, рис. 33, 7.
65 Раскопки Г. Б. Федорова 1960 г. Кишиневский музей.
66 Раскопки А. Н.Москаленко 1954—1962 гг. Воронеж¬ский музей.
67 А. Ф. М е д в е д е в, 1959, рис. 13. 1; 14, 10. в8 А. М. 1П о в к о п л я с, 1958, табл. 8, 7.
69 М. П. К у че р а, 1962, рис. 12,9,10.
70 Ю. М. 3 а х а р у к О. О. Р а т и ч, 1955, табл. 1,8.
71 Раскопки Б. А. Рыбакова и Ф. Н. Молтановского 1935 г. ГИМ.
72 Н. I. Ш е н д р и к, 1958, табл. VI, 2—6.,
73 Киевский ист. музей.
74 А. Л. М он г а и т, 1955, рис. 143, 3.
75 Черниговский музей.
76 Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
77 Ф. Д. Г у р е в и ч, 1962, рис. 6, 1.
78 В. К. Гончаров, 1950, табл. XIV, 17.
79 Киевский ист. музей.
80 Раскопки Я. В. Станкевич 1958 г.
81 Л. В. А л ек с е ев, 1960, рис. 46,75.
82 Раскопки Л. В. Алексеева 1959 г.
83 В. В. Седов, 1960, рис. 37, 1.
84 Н. Е. В р а н д е н б у р г, 1908, стр. 87—89. Эрмитаж.
85 Т. Н. Н и к о л ь с к а я, 1963, рис. 3, 15. 8e ГИМ, 43/236.
87 Сборы Лисака. Эрмитаж.
88 Эрмитаж.
89 Ярослав Пастернак, 1944, рис. 74, 8, 10.
90 Arab Archery, стр. 107—109.
81 Auguste D е m m i n, 1869, стр. 145, рис. 13; стр. 171, рис. 26; стр. 494, рис. 12, 15.
82 А. Ф. Д у б ы ни н, 1949,
93 М. Р. Полесских, 1954, рис. 59, 2.
94 Раскопки В. Ф. Генинга.
95 В. Ф. Г е нин г, 1962, табл. XI, 1.
96 П. П. И в а н о в, 1952, табл. 40.
97 Д. Н. Э дин г, 1928, табл. IX, 10, 12', Е. И. Г о-р ю н о в а, 1961, рис. 46, 27.
98 Т а р а с о в, 1908, стр. 115—116; В. Ф. Г е н и н г, 1958, стр. 93—97, рис. 43, 4.
89 Раскопки Ф. А. Теплоухова. Пермский музей.
100 М. В. Т а л и ц к и и, 1940, табл. IV, 56.
101 А. X. Х а л и к о в и Е. А. Б е з у х о в а, 1960. 103 Н. Г. Первухин, 1896, табл. XV, 11; А. А. С п и-пын, 1893, табл. XII, 27, 29. ГИМ.
103 ГИМ, 62/1.
104 М. П. К у ч ер а, 1962, рис. 12,8.
105 Н. I. Щ е н д р и к, 1958, табл. VI, 1.
106 Эрмитаж.
107 А. Ф. М е д в е д е в, 1959, рис. 13, 2.
108 В. А. О б о р и н, 1962, рис. 41, 2.
109 А. Ф. Д у б ы н и н, 1949.

Тип 4 (13 э к з,). Остролистные втульчатые (табл. 30, 4).
Длина 50—100 мм, длина пера 30—60 мм, ширина пера 11—20 мм, диаметр втулки 7—10 мм. Были распространены у финских племен Северо-Востока и вдоль западной границы Руси. В Прикамье наконечники этого типа появились в I тысячелетии до н. э. и употреблялись до XI в. включительно. Они найдены в погребениях 14, 69, 101, 135, 141 и 205 (VII—XI вв.) Малышевского могильника 109, в Бродовском могильнике 110, в могильнике Весьякарский Бигер-шай 1П, в Ананьинском могильнике 112, на городище Хотомель 113, на городище Ду-на 114, в кургане Х в. у с. Барды 115.
Остролистные втульчатые наконечники применялись также в Прибалтике 116 и в Польше 117.

110 В. Ф. Г е нин г, 1953, стр. 87—98, рис. 33, 6. 1И Раскопки В. Ф. Генинга 1957 г.
112 А. А. Спицы н, 1893, табл. XII, 20.
113 Ю. В. К у х а р е н к о, 1957, стр. 90—97.
114 Ю. Г. Г е н д у н е, 1904, стр. 14.
115 Киевский ист. музей.
116 Раскопки Богоявленского в Шлоттенгофе на Западной Двине, ГИМ, 29/25а, 43/376.
117 Andrzej N a d о 1 s k i, 1954, стр. 64, табл. XXX, 7, 8.

Тип 5 (6 экз.). Лавролистные втульчатые (табл. 30, J);
Длина 55—i95 мм, длина пера 45—55 мм, ширина пера 10—23 мм, диаметр втулки 8—10 мм. Найдены в Поломском могильнике 118, на Чудском костище 119, на Киевщине 120 и на городище Изяславль 121-Дата IX—XIII вв. В этот же период были распро¬странены и в Швеции 122.

118 Тарас ов, 1908, стр. И5--116. Эрмитаж, погребение 24.
119 ГИМ, 62/1.
120 Киевский ист. музей, В-704.
121 Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
122 Par О 1 s е n, 1945, рис. 193.

Тип 6. В виде треугольной лопаточки (табл. 30, 10}.
.Единственный наконечник этого типа найден близ Искоростеня и предположительно относится к Х в. 123 Длина его 67 мм, длина острия 25 мм, ширина острия 15 мм, диаметр втулки 9 мм.
Тип 7. Двурогий втульчатый (табл. 30, 11}.
Единственный наконечник этого типа найден в погребении 5 Плесинского могильника IX—Х вв.124 Длина ею 50 мм, длина острия 20 мм, ширина острия 11 мм, диаметр втулки 8 мм.

123 Киевский ист. музей, В-1,755.
124 В. А. О б о р и н, 1962, рис. 41, 4.

Граненые {бронебойные} втульчатые
Известны три типа граненых втульчатых наконечников, несомненно бронебойного назначения. Они с успехом могли применяться против воинов в кольчугах.
Т и п 8 (120 э к з.). Шиловидные втульчатые (табл. 30, 6}
Острие квадратного, ромбического или прямоугольного сечения. Длина 43—163 мм, длина острия 20—130 мм ширина грани от 2 до 6 мм. Были широко распространены лишь на юго-западе древней Руси в конце IX — начале XI в. Единицами встречаются вдоль западных границ Руси до XIII в. На древнерусских городищах Екимауцы и Алчедар их найдено по нескольку десятков 125. Заметим, что городище Екимауцы погибло, вероятнее всего, от военного разгрома. Поэтому неясно, кому принадлежали найденные там наконечники,— нападающим или осажденным. Однако ни на Руси, ни у южных кочевников такие наконечники в IX—XI вв. не употреблялись. Единичные экземпляры этого типа найдены на Княжей горе 126, в Плиснеске 127, в Ста¬рой Рязани 128, в Новгороде в слоях XI и XIII вв. (табл. 23, 4), в Новогрудке 129, в Изяславле 130 и в урочище Скеля-Каменоломня в районе Лохан-ского порога (вместе с византийской монетой Х в.)131. Возможно, что здесь ими пользовались печенеги, подстерегавшие и грабившие русских купцов и дружинников, одетых в кольчуги. В такой засаде погиб киевский князь Святослав в 972 г.
Подобные наконечники применялись и в Латвии. Они найдены на городищах Асоте в слое XI в. 132, Велидона и Межотне в слоях X—XI вв.133 По-видимому, этот тип наиболее характерен для Х и XI вв. Разновидностью этого типа являются подобные наконечники с трехгранным острием треугольного сечения (табл. 18,7 и 20, 6). Их всего два: из Новогрудка 134 и из Изяславля 135.
Тип 9 (3 э к з.). Пирамидальные с коротким массивным острием квадратного или ромбического сечения и длинной шейкой (табл. 30, 7).
Длина 92—120 мм, длина острия 10—18 мм, диа¬метр втулки 8—9 мм. По-видимому, были в употреблении только в Х и XI вв. Найдены в Чердынском р-не Прикамья Игоревом кургане Х в. близ Кие¬ва 137, на Тумовском селище 138. Аналогичные, но более массивные наконечники найдены в Эстонии на городище Тарту 139.

125 Г. Б. Федоров, 1953, рис. 46, 1; О н же, 1960, рис. 19, 12, IS.
126 Н. I. Ш е н д р и к, 1958, табл. VI, 7—9.
127 М. П. Кучер а, 1962, рис. 12, 14.
128 Рязанский музей, № 7/485.
129 Ф. Д. Г у р е в и ч, 1962; Она же, 1963.
130 Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
131 Раскопки В. Н. Даниленко 1953 г. ,Музей ИА АН УССР.
132 Э. Д. Ш н о р е, 1961, табл. X, 16.
133 Музей Латвийской ССР, Рига.
134 Ф. Д. Г у р е в и ч, 1962. Из раскопок 1959 г.
135 Раскопки М. К. Каргера 1960 г. 138 ГИМ, 27/246.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Продолжим:
Тип 10. Ланцетовидный ромбического сечения (рис. 35, 8; 18, .
Единственный наконечник из погребения 55 Поломского могильника IX—X вв. 140 имеет длину 140 мм, длину острия 40 мм, ширину острия 6 мм, диаметр втулки 9 мм.

Тип 11. Томар наперсткообразный (рис. 35, 9).

Совершенно оригинален единственный пока наперсткообразный наконечник с тупой округленной головкой. Он найден в Новгороде, в предматериковом слое X—XI вв. на Ярославовом дворище 141. Длина его 23 мм, диаметр 13 мм. Это типичный «томар стрельный» — тупой наконечник для охоты на белку и другого пушного зверя, лазающего по деревьям.

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-437.jpg
Рис. 17 Железные наконечники стрел VI—VIII вв. 1, 2, 18, 29, 30, 32—34, 38, 47, 48 — могильник Мыдлань-шай; 3 — Кудымкарское городище; 4 — Бродовский могильник; 5, 12, 26 — могильник у колонии Николаевки; 6, 10, 21, 31 — Борисовский могильник; 7 — могильник у с. Тополи; 8, 9, 25 — Пастырское городище; 11 — Дмитриевский могильник; 13 — погребение у с. Арцибашево; 14, 15, 22, 27 — Армиевский I могильник; 16, 20, 35 — курганы близ г. Энгельса; 17, 19 — курган 10 могильника Кара-Оба; 23 — курган 1 у хут. Авиловского; 24, 39 — Стерлитамакский могильник; 28, 37, 40, 41 — Каневский могильник в Прикамье; 36, 42 — Деменковский могильник; 43, 45, 46 — Ново-Покровский могильник; 44 — могильник у совхоза «Красный Восток»

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-434.jpg
Рис. 18 Железные наконечники стрел IX в. 1, 20, 22, 25, 26, 28—30, 35 — Новотроицкое городище; 2 — селище Пояны; 3—6, 8, 16, 17, 23, 34 — Поломский могильник; 7, 12, 15, 19, 36 — городище Хотомель; 9 — Лядинский могильник; 10, 21, 24 — Правобережное Цимлянское городище; 11, 27, 31, 32, 33, 37 — Сарское городище; 13 — Петровский могильник; 14 — Баяновский могильник; 18, 38 — Урьинский могильник

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-438.jpg
Рис. 19 Наконечники стрел IX в. Железные и стальные: 1, 4, 6, 12, 13, 19 — Новотроицкое городище; 2, 3, 15, 20, 25, 29—31, 34 — Поломский могильник; 5, 7, 11, 14, 16, 21, 27, 32, 33 — Правобережное Цимлянское городище; 8, 23 — городище Екимауцы; 9, 18, 26 — Лядинский могильник; 10, 17, 24 — Сарское городище; 22 — Борисовский могильник; 28 — Армиевское селище Костяные: 35—38 — Поломский могильник

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-439.jpg
Рис. 20 Железные наконечники стрел X в. 1, 33, 34, 36, 37 — Гнездовский могильник; 2, 3, 5, 6, 21 — Поломский могильник; 4 — могильник Загарье; 7 — могильник Весьякарский Бигер-шай; 8 — Игорев курган; 9 — Тумовское селище; 10—12, 38 — городище Алчедар; 13, 14, 18, 22 — Княжа гора; 15, 17, 20, 23 — Девич-гора; 16 — Вышгород Киевский; 19, 31 — Борковский могильник; 24, 28 — Тимеревский могильник; 25 — Биляр; 26 - Саркел — Белая Веша; 27, 29, 30, 32, 35 — Новгород

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-440.jpg
Рис. 21 Железные наконечники стрел X в. 1, 2, 4, 9, 23 — Гнездовский могильник; 3 — Борковский могильник; 5, 18, 30, 32, 33, 35, 36 — городище Екимауцы; 6, 22, 24, 34 — Тимеревский могильник; 7, 11—17, 19, 25, 26, 29 — городище Алчедар; 8, 10, 20, 27, 28, 37 — Новгород; 21 — Сарское городище; 31 — Саркел — Белая Вежа

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-441.jpg
Рис. 22 Наконечники стрел X в. Стальные и железные: 1, 8, 34 — Тимеревский могильник; 2 — курган у с. Барды; 3, 4, 10, 12, 15, 20—22, 24, 25, 37, 39, 42 — городище Екимауцы; 5 — Девич-гора; 6 — Княжа гора; 7 — Петровский могильник; 9, 23 — Шестовицкий могильник; 11 — Борковский могильник; 13, 26, 28, 38, 44, 45 — городище Алчедар; 14, 16, 19, 27, 40, 41 — Гнездовский могильник; 17 — Поречье; 18 — Поломский могильник; 29 — Архангельское городище; 30, 33 — городище Горица; 31, 32 — Армиевское селище; 35, 43 — Новгород; 36 — Сарское городище Костяные: 46, 48 — городище Екимауцы; 47 — городище Алчедар; 49 — Новгород

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-442.jpg
Рис. 23 Железные наконечники стрел XI в. 1, 2, 6, 12, 16—18, 20, 21, 23, 30, 33—36 — Новгород; 3 — Княжа гора; 4, 32 — Малышевский могильник; 5, 15, 28 — могильник Весьякарский Бигер-шай; 7 — Новогрудок; 8 — Вакинское селище; 9 — курган 5 у дер. Чемихино; 10 — селище Мартыново; 11, 14 — Веселовский могильник: 13, 24 — курган 276 погребение 3 у дер. Краснополки; 19 — Харинский могильник; 22 — Таманское городище; 25 — Саркел — Белая Вежа; 26 — Райковецкое городище; 27 — Серенск; 29 - Ярополч Залесский; 31 — Старая Рязань; 37 — курган 52 близ дер. Сязниги

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-443.jpg
Рис. 24 Наконечники стрел XI в. Стальные и железные: 1, 4, 5, 14, 19, 20, 22—26, 30, 32 — Новгород; 2, 17, 28 — Девич-гора; 3, 6, 8 — Княжа гора; 7, 35 — Кудымкарское городище; 9, 37 — Биляр; 10, 15, 16 — Тумовское селище; 11 — могильник Весьякарский Бигер-шай; 12 — из раскопок Н. Г. Первухина на Вятке (ГИМ); 13 — Рождественское городище; 18, 34 — Кременец; 21 - Вакинское селище; 27 — Ярополч Залесский; 29 — Ковшаровское городище; 31 — городище Горица; 33 — городище Мартыново; 36 — Юксеевский могильник; 38 — Сувар Костяные: 39, 40 — Новгород; 41, 45, 49 — Кыласово городище; 42, 43 — Райковецкое городище; 44 — Бакинское селище; 46 — Любеч; 47 — Саркел — Белая Вежа; 48 — Ярополч Залесский

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-444.jpg
Рис. 25 Железные наконечники стрел XII в. 1, 9, 12, 13, 24, 26, 28—31 — Новгород; 2, 4—8, 10, 14—16, 19—23, 33, 34, 36, 38, 41 — Изяславль; 3 — Княжа гора; 11, 17, 18, 25, 27, 32, 37, 39 — Колодяжин; 35 — Вщиж; 40 — Старая Рязань; 42 — Плиснеск

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-445.jpg
Рис. 26 Железные и стальные наконечники стрел XII в. 1, 2, 5—7, 14, 16—18, 22, 24, 35—37, 39, 40 — Новгород; 3, 38 — Вышгород Киевский; 4, 29, 31, 42, 43 — Княжа гора; 8 — Браслав; 9, 13, 15, 20, 21, 23, 25, 26, 28, 30, 34, 41, 46, 49 — Изяславль; 10 — городище Горица; 11, 27 — Райковецкое городище; 12, 32, 33, 45, 47, 48 — Колодяжин; 19 — Городец на Волге; 44 — Девич-гора

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-446.jpg
Рис. 27 Костяные наконечники стрел XII в. 1, 14, 19, 21, 23, 26, 30, 33 — Кыласово городище; 2—4, 6, 9, 10 — Биляр; 5 — Городец на Волге; 7, 8, 11, 15, 16 — Новгород; 12, 13, 29 — Воин; 17 — Девич-гора; 18, 31 — Колодяжин; 20, 22, 24, 25 — Вятские городища; 27 — Старая Рязань; 28 — Смоленск; 32 — Райковецкое городище

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-447.jpg
Рис. 28 Железные наконечники стрел XIII в. 1, 12 — городище Горица; 2, 4, 6—8, 21—23, 26, 31—35 — Новгород; 3, 5, 13, 14, 29 — Старая Рязань; 9 — городище Хутор Половецкий; 10, 16, 17, 27 — Городец на Волге; 11, 19, 24, 25, 28, 39 — Княжа гора; 15 — Изяславль; 18 — Киев; 20 — Зайцевское городище; 30 — Ярополч Залесский; 36 — Ефаевекий могильник; 37 — Биляр; 38 — Липляво

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-448.jpg
Рис. 29 Железные наконечники стрел XIII в. 1, 3, 5, 21—23 — Новгород; 2, 8, 10, 12, 20 — Княжа гора; 4 — Городец на Волге; 6, 19 — Старая Рязань; 7, 9 — Девич-гора; 11 — Киевская обл.; 13, 14, 17, 18 — Изяславль; 15 — из Арского кантона; 16 — городище Горица; 24 — Остерский городец

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-449.jpg
Рис. 30 Наконечники стрел XIII в. Стальные и железные: 1, 3, 13, 18 — Старая Рязань; 2 — Псков; 4, 6, 7, 9, 11 — Новгород; 5, 16 — Девич-гора; 8, 20 — Изяславль; 10 — Смоленск; 12 — Биляр; 14 — Друцк; 15, 21 — Колодяжин; 17 — Ковшаровское городище; 19 — погребение Каменского могильника (XIII—XIV вв. ) Костяные: 22, 24—26 — Новгород; 23 — Туров; 27 — Изяславль; 28 — Колодяжин; 29, 30 — Вятские городища; 31, 34, 35 — Кыласово городище; 32 — Райковецкое городище; 33 — Киев

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-450.jpg
Рис. 31 Железные наконечники стрел XIV в. 1—4, 9—12, 14, 17, 18, 21, 22, 24, 25, 27 — Новгород; 5 — из кургана 27 у ст. Ханской; 6, 19 — из курганов у дер. Вороной; 7, 8, 20 — из курганов у ст. Белореченской; 13 — из кургана в Каррасской группе; 15, 16 — из погребения 38 Гагинского могильника; 23, 28 — из курганов 9 и 50 у дер. Бережновки; 26 — Смоленск; 29 — из кургана у дер. Двоенки; 30 — Тушков городок; 31 - из кургана у с. Барановки; 32 — из кургана 2 у дер. Молчановки

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-451.jpg
Рис. 32 Железные наконечники стрел XIV в. 1 — из кургана 6 у дер. Свинухи; 2 — из кургана 1 у с. Курнаевки; 3, 5, 9, 10, 18, 19 — из курганов у дер. Вороной; 4 — из кургана XIV в. у Белого Мара; 6 — из кургана у пос. Мертвецовского; 7, 17 — из курганов 9 и 53 у ст. Белореченской; 8 — Киев; 11 — из кургана 40 у дер. Бережновки; 12 — Смоленск; 13 — из кургана 8 у дер. Грушевки; 14 — из кургана 16 Новоникольского могильника; 15 — из кургана 2 у дер. Молчановки; 16 — Новгород

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-452.jpg
Рис. 33 Наконечники стрел XIV в. Стальные и железные: 1, 3, 9—11, 19—21 — Новгород; 2 — из кургана у ст. Ханской; 4 — из кургана 433 у Каменец-Подольского; 5 — из кургана 1 у пос. Праздничного; 6 — из кургана в Причерноморье; 7, 14 — из кургана 13 у с. Харьковки; 8, 12, 13, 16 — из курганов у ст. Белореченской; 15, 17, 18 — из курганов у ст. Баговской; 22 — из Гагинского могильника; 23 — из кургана у дер. Вороной; 24 — из погребения у Красного Яра; 25, 26 — Смоленск Костяные: 27 — из кочевнического кургана в Оренбургской обл.; 28 — из кургана 4 Бережновского I могильника; 29—32 — Кыласово городище; 33, 34 — городище Березовец на Селигере; 35 — Новгород

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-453.jpg
Рис. 34. Железные наконечники стрел XIII—XIV вв. из Каракорума

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-435.jpg
Рис. 35. Типы наконечников стрел Восточной Европы VIII—XIV вв.

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-454.jpg
Рис. 36. Типы наконечников стрел Восточной Европы VIII—XIV вв

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-455.jpg
Рис. 37. Типы наконечников стрел Восточной Европы VIII—XIV вв.

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-456.jpg
Рис. 38. Типы наконечников стрел Восточной Европы VIII—XIV вв.

http://content.foto.mail.ru/list/alryk/38/i-457.jpg
Рис. 39. Типы наконечников стрел Восточной Европы VIII—XIV в.

Отдел второй

ЧЕРЕШКОВЫЕ ЖЕЛЕЗНЫЕ И СТАЛЬНЫЕ НАКОНЕЧНИКИ СТРЕЛ

В отличие от втульчатых наконечников, которые насаживались втулкой на верхний конец древка стрелы, черешковые забивались в торец или вставлялись в расщеп древка и затем закреплялись обмоткой и оклейкой. Черешковые кремневые наконечники появились в мезолите. В средние века на территории Восточной Европы они составляли подавляющее большинство (более 90%). У народов северных областей России с I тысячелетия до н. э. до средневековья очень широко были распространены наконечники с плоским черешком без упора для древка. Для стрел южных областей плоский черешок нехарактерен.

Все черешковые наконечники VIII—XIV вв. делятся на три основные группы: трехлопастные, плоские и бронебойные (граненые).

Трехлопастные черешковые

Острие таких наконечников состоит из трех симметрично расположенных на продольной оси лопастей и в поперечном сечении имеет вид трехлучевой звезды. Трехлопастные черешковые наконечники из железа появились еще в I тысячелетии до н. э. у скифов и других народов и употреблялись до начала X в. н. э. До середины I тысячелетия н. э. их размеры были невелики, но со второй половины этого тысячелетия их размеры увеличиваются, они становятся массивнее. Некоторые из них в VIII—IX вв. превращаются в узкие трехгранные бронебойные наконечники, по-видимому, в связи с широким распространением защитного вооружения из железа (пластинчатые панцири, кольчуги, шлемы и т. п. ), которое обычные трехлопастные наконечники не могли пробивать. В X в. трехлопастные выходят из употребления. Более поздние экземпляры единичны, отличаются своеобразной формой и представляют курьез или шедевр мастерства (рис. 25, 9). В XIV в. на юге России изредка встречаются занесенные монголами из Сибири крупные трехлопастные наконечники стрел. В Сибири трехлопастные и плоские наконечники в средние века увеличиваются в размерах в связи с развитием конницы, для борьбы с которой они предназначались, а также в связи с развитием охоты на крупных животных.

Все трехлопастные наконечники с территории Восточной Европы по форме боевой головки делятся на 16 типов. Принцип деления на типы — общий, но в данном случае определяющим признаком служит не контур пера или острия, а его проекция. Терминология остается общей, но здесь она будет несколько условной, поскольку одинаковые названия определяют качественно различные типы.

Тип 12 (9 экз. ). Шипастые трехлопастные (рис. 35, 12; 17, 3).

Длина 40—80 мм, длина острия 23—43 мм, ширина острия до 13 мм. Наконечники этого типа появились в конце I тысячелетия до н. э. и употреблялись в Прикамье до VIII в. н. э. Они обычны в Гляденовском костище рубежа нашей эры 142, в Азелинском могильнике 143. Девять наконечников этого типа найдены на Кудымкарском городище 144 и относятся, несомненно, к древнейшему периоду существования городища. На других поселениях и в погребениях VIII и последующих веков не встречаются. Очень возможно, что и здесь они относятся не к VIII, а к V—VII вв.

--------------------------------------------------------------------------------

132Э. Д. Шноре, 1961, табл. X, 16.
133Музей Латвийской ССР, Рига.
134Ф. Д. Гуревич, 1962. Из раскопок 1959 г.
135Раскопки М. К. Каргера 1960 г.
136ГИМ, 27/24б.
137ГИМ. Собрание А. С. Уварова, 39/15в.
138Е. И. Горюнова, 1961. Из раскопок 1950 г. (рисунка нет).
139V. Trummal, 1964, табл. XI, 6.
140Эрмитаж. Тарасов, 1908, стр. 115—116.
141А. В. Арциховский, 1949, рис. 46, 4 (слева); А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 6; 14, 8.
142Н. Н. Новокрещенных, 1914, стр. 62, табл. XII, 4.
143В. Ф. Генинг, 1963, табл. XXI, 1.
144Пермский музей.

Тип 13 (50 экз. ). Треугольные трехлопастные (рис. 35, 13).

Длина 47—80 мм, длина острия 28—50 мм, ширина острия 12—22 мм. Стороны наконечников этого типа обычно слегка выпуклые, реже прямые, а плечики низко опущенные, вогнутые. Были широко распространены с конца I тысячелетия до н. э. до IX в. включительно. К началу X в. исчезли. Найдены в погребении 26а Серповского могильника 145, в погребении 36 Селиксенского могильника 146, в погребении 18 (VII в. ) Деменковского могильника 147, в Уфимском могильнике 148, в погребении 18 Неволинского могильника 149, в погребении 2 Бродовского могильника 150, в погребении VIII в. у с. Тополи 151, на Пастырском городище 152, в кургане 1 (VIII в. ) у хут. Авиловского 153, на поселении у с. Жовгневы 154, в погребениях 10, 106, 211, 340 Больше-Тарханского могильника 155, в Салтовском могильнике 156, на Правобережном Цимлянском городище 157, в Саркеле — Белой Веже в слое IX— X вв. 158, в погребении 56 Поломского могильника 159, в погребении I Перемчалкинского могильника 160, у колонии Николаевки близ Пятигорска 161, на Княжей горе (рис. 20, 14) 162, в могильниках Саниба 163 и Чми 164, в Дмитриевском могильнике 165.

Тип 14 (2 экз. ). Килевидные трехлопастные с горизонтальными плечиками (рис. 35, 14).

Длина 55 мм, длина острия 35 мм, ширина 15 мм. Найдены в Бродовском могильнике VIII в. 166 и Лядинском могильнике IX—X вв. 167

Тип 15 (56 экз. ). Килевидные трехлопастные с плечиками (рис. 35, 15).

Длина 60—115 мм, длина острия 40—62 мм, ширина острия 12—23 мм. Были распространены в VII—IX вв. В первой половине X в. выходят из употребления. Выделяются два варианта этого типа: широкие, иногда ромбовидных очертаний (рис. 17, 14, 15; 18, 11; 20, 15, 16), и с короткой массивной головкой (рис. 18, 13; 20, 25). Наконечники первого варианта (53 экз. ) найдены на Акиншинском городище 168, в могилах 49, 79, 85, 103 Армиевского I могильника 169, в погребении 68 Борковского могильника 170, в кургане 7 погребении 16 Новоникольского могильника 171, в могилах 148, 165 (IX в. ) Крюковско-Кужновского могильника 172, на Сарском городище в слое IX в. 173, в погребении 147 (IX в. ) Подболотьевского могильника 174, в могильнике Весьякарский Бигер-шай 175, во Владимирских курганах X в. 176, на Кудымкарском городище 177, на Девич-горе 178, на Княжей горе 179, в Вышгороде Киевском 180, в Тульской обл. 181, в Глазовском р-не на Вятке 182.

Несомненно, что на древнерусских и прикамских городищах домонгольского времени трехлопастные наконечники всех ранних типов относятся к раннему периоду их существования — к VIII—IX вв., а к середине X в. они повсеместно выходят из употребления. Если бы их применяли на Руси и во второй половине X в., то, конечно, они были бы найдены в Гнездовском могильнике или в Новгороде. Следовательно, дата их употребления преимущественно VIII—IX вв.

Наконечники второго варианта (3 экз. ) найдены в Биляре 183, на Чудском костище 184, в кургане 73 (1962 г. ) Петровского могильника, который хорошо датируется концом IX — началом X в. 185 По-видимому, этот вариант характерен для IX и начала X в. Длина боевой головки у наконечников этого варианта 29—36 мм, ширина 11—13 мм, а общая длина та же.

Тип 16 (25 экз. ). Килевидные с отверстиями в лопастях (рис. 35, 16).

Длина их 75—110 мм, длина острия 45—65 мм, ширина 15—30 мм. Выделяются два варианта: с вогнутыми, сравнительно высокими плечиками (рис. 17, 6; 18, 12) и с прямыми, почти горизонтальными плечиками (рис. 17, 5). Наконечники первого варианта найдены в погребениях 117, 140 Борисовского могильника 186, в погребении 4 Тахгамукаевского

--------------------------------------------------------------------------------

145А. Е. Алихова, 1959а, табл. 54, 8.
146М. Р. Полесских, 1954. Наконечник из раскопок 1956 г. Пензенский музей.
147Раскопки В. Ф. Генинга 1953 г.
148Р. Б. Ахмеров, 1951, рис 35, 1.
149Раскопки В. Ф. Генинга 1950 г.
150В. Ф. Генинг, 1953, рис. 33.
151Ю. В. Кухаренко, 1951, рис. 31, 6, 7.
152М. Ю. Брайчевский, 1952, стр. 72. Из раскопок 1956 г. Музей ИА АН УССР.
153И. В. Синицын, 1954, стр. 28, рис. 4 (справа).
154Раскопки Д. Т. Березовца 1956 г. Музей ИА АН УССР.
155В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, табл. XII, 15. Архив ИА, отчет за 1957 г., табл. II, 1; отчет за 1960 г. табл. XII, 14—16.
156Н. Я. Мерперт, 1951, рис. 2, 83, 84; Б. А. Шрамко, 1962, стр. 283, рис. 109, 5.
157И. И. Ляпушкин, 1958, стр. 119, рис. 16, 1—8.
158С. С. Сорокин, 1959, стр. 148, рис. 6, 15.
159Эрмитаж, 606/527.
160A. E. Алихова, 1948а.
161Казанский университет.
162Н. I. Шендрик, 1958, табл. I, 4, 5.
163ГИМ, собрание Филимонова.
164Раскопки В. Долбежева 1888 г. ГИМ. Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 178—184.
165Раскопки С. А. Плетневой 1962 г.
166В. Ф. Генинг, 1953.
167Эрмитаж, 606/39. В. Н. Ястребов, 1893.
168Т. Н. Никольская, 1959, рис. 15, 7.
169Саратовский музей, № 766. П. С. Рыков, 1933, стр. 54, рис. 27 (слева, описание нечетко).
170А. А. Спицын, 1901, табл. 20, 1.
171Раскопки В. Н. Шилова 1954 г.
172П. П. Иванов, 1952, табл. 38, 1.
173Д. Н. Эдинг, 1928, стр. 70—72, рис. А.
174В. А. Городцов, 1914, стр. 79.
175Раскопки В. Ф. Генинга 1957 г.
176А. А. Спицын, 1905, рис. 105.
177Пермский музей.
178Киевский ист. музей.
179Киевский ист. музей и ГИМ, 21/11а.
180Раскопки Б. А. Рыбакова 1935 г. Киевский ист. музей.
181Эрмитаж, 892/1.
182ГИМ, 95/59б. Н. Г. Первухин, 1896.
183Казань, музей Татарии. А. П. Смирнов, 1951.
184ГИМ, 62/1.
185Н. Г. Недошивина, 1963, рис. 32, 3.
186В. В. Саханев, 1914, табл. III, 9.

могильника 187, в могильнике у с. Вознесенки 188, на городище Хотомель 189, в погребении 1 у совхоза «Красный Восток» 190, в Поднепровье 191.

Второй вариант известен из Серповского могильника 192 и из погребений у колонии Николаевки 193. Серповский могильник А. Е. Алихова датирует VI—VII вв. 194, но, видимо, он существовал и в VIII в. Следовательно, этот тип наконечников имел распространение в южной половине России в VIII и IX вв. Пропорции острия (отношение ширины к длине) у этого типа составляют 1: 2 и 1: 3.

Тип 17 (4 экз. ). Килевидные длинные трехлопастные с шейкой (рис. 35, 17; 17, 13).

Длина их 85—120 мм, длина острия 50—72 мм, ширина 13—18 мм. Появляются они в середине I тысячелетия н. э. и распространяются на территории от Вятки до Оки до VIII в. включительно. Найдены в погребениях 27 и 30 Суворовского могильника 195, на Попадьинском селище 196, в погребении VIII в. у с. Арцибашево 197. Наконечник этого типа, но несколько видоизмененной формы, найден в разрушенном погребении IX—X вв. Борковского могильника (рис. 20, 19) 198. Пропорции острия у этого типа равны 1: 4.

Тип 18 (41 экз. ). Килевидные узкие трехлопастные (рис. 35, 18).

Длина 55—110 мм, длина головки 27—68, ширина 7—10 мм. Некоторые из них наполовину трехгранные (рис. 17, 9—12; 20, 23, 24). Пропорции острия наконечников этого типа равны 1: 5 и 1: 6. Период их распространения ограничивается VIII и IX вв. В начале X в. они исчезают. Найдены в могильнике у с. Вознесенки 199, в Новопокровском могильнике 200, на Пастырском городище 201, в Танкеевском могильнике 202, в склепе 5 Дмитриевского могильника 203, Серповском могильнике 204, в погребении 94 Борисовского могильника 205, в погребении 4 Тахтамукаевского могильника 206, в погребениях 1 и 4 в кургане 2 в I могильнике у с. Колосовки 207, на городище Хотомель 208, у колонии Николаевки 209, на Чудском костище 210, на Миклашевском городище 211, на городище Девич-гора 212, в Черниговской обл. 213

Тип 19 (15 экз. ). Ромбической формы трехлопастные (рис. 35, 19; 17, 17, 18; 20, 18).

Длина 63—74 мм, длина острия 45—50 мм, ширина острия 11—13 мм. Были сравнительно широко распространены с середины I тысячелетия н. э. до IX в. включительно, особенно в южной полосе — от Сибири до Венгрии 214. Найдены на Акиншинском городище 215, в погребении 2 Старшего Кужендеевского могильника 216, в погребениях 11, 42, 50 могильника Мыдлань-шай 217, у с. Вишенки 218, на Княжей горе 219.

Тип 20 (20 экз. ). Трехлопастные с расширением в верхней половине длины острия (рис. 35, 20; 17, 19, 20; 18, 14).

Длина 60—100 мм, длина острия 36—60 мм, ширина 14—20 мм. Были распространены у южных кочевников в период с V по IX в., а также в Поволжье и Прикамье. Найдены в кургане 17 у г. Энгельса 220, у дер. Федоровки 221, в кургане 10 могильника Кара-Оба 222, в могильнике у с. Вознесенки 223, в погребении 16 кургана 7 Ново-никольского могильника 224, в погребении 212 Больше-Тарханского могильника 225, у дер. Аниково 226, в погребении 14 Баяновского могильника 227, в Танкеевском могильнике 228.

Тип 21 (24 экз. ). Остролистные трехлопастные (рис. 35, 21; 17, 26, 27; 18, 16; 20, 20-22).

Длина 60—135 мм, длина острия 40—85 мм. ширина острия 10—25 мм. Появились в Прикамье на

--------------------------------------------------------------------------------

187Раскопки П. А. Дитлера 1958 г. Архив ИА, отчет за 1958 г., табл. 29, 9.
188В. А. Грiнченко, 1950, табл. II, 1.
189Ю. В. Кухаренко, 1957, рис. 34, 3.
190А. Е. Алихова, 1949, рис. 14, 13. l91Б. Н. и В. И. Xаненко, 1902, табл. IV, 17.
192Раскопки А. А. Спицына 1892 г. ГИМ, 45/18б.
193Казанский университет.
194А. Е. Алихова, 1959а.
195В. Ф. Генинг, 1963, табл. XXI, 2.
196Е. И. Горюнова, 1961, стр. 87, рис. 33, 16.
197Рязанский музей, А-70. См. А. Л. Монгайт, 1951а, рис. 43, 15, 16; Он же, 1961, рис. 37, 15, 16. В работах А. Л. Монгайта наконечники изображены плохо и не соответствуют истинной форме.
198Раскопки В. И. Зубкова 1949 г. Рязанский музей, № 460.
199В. А. Грiнченко, 1950, табл. II, 3.
200Ю. В. Кухаренко, 1951, рис. 36 (слева внизу).
201Раскопки М. Ю. Брайчевского 1955—1956 гг. Музей ИА АН УССР.
202В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, рис. 21, 28.
203Раскопки С. А. Плетневой 1957 г.
204Раскопки А. А. Спицына 1892 г. ГИМ, 45/18б.
205В. В. Саханев, 1914, табл. III, 11.
206Раскопки П. А. Дитлера 1958 г. Архив ИА, отчет за 1958 г.
207Раскопки П. А. Дитлера 1958 г.
208Ю. В. Кухаренко, 1957, рис. 34, 7.
209Казанский университет.
210ГИМ, 62/1.
211М. П. Кучера, 1962, рис. 11, 11.
212Киевский ист. музей, В-3488/147—149.
213Черниговский музей, 1—28—1.
214Т. М. Минаева, 1927, табл. V. 40; Ф. Д. Нефедов, 1899а, рис. 6; Joseph Hampel, 1905.
215Т. Н. Никольская, 1959, рис. 15, 4.
216Ф. М. Жиганов, 1959, стр. 60, 68, табл. 26, 2 (нечетко).
217В. Ф. Генинг, 1962, табл. XI, 2.
218ГИМ.
219Н. I. Шендрик, 1958, табл. I, 1, 2.
220Т. М. Минаева, 1927.
221В. В. Гольмстен, 1929, стр. 125—128, рис. 62.
222И. В. Синицын, 1952, стр. 71, рис. 30, 3 (неточно). Саратовский музей.
223В. А. Грiнченко, 1950, табл. II, 6.
224Раскопки В. П. Шилова 1954 г. (VIII—IX вв. )
225В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, табл. XII, 19.
226ГИМ, 27/6а.
227В. А. Оборин, 1953.
228В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, рис. 21, 27.

рубеже нашей эры и применялись в Восточной Европе до начала X в. Более поздние экземпляры значительно крупнее. Найдены в погребениях 6, 75 Больше-Тарханского могильника 229, в Лядинском могильнике 230, в Томниковском могильнике 231, в Поломском могильнике 232, у колонии Николаевки 233, в Плиснеске в слое VIII—IX вв. 234, на городищах Девич-гора и Княжа гора 235, где они, несомненно, относятся к IX — началу X в.

Тип 22 (2 экз. ). Трехлопастные срезни (рис. 35, 22).

Длина 60—70 мм, длина головки 33—40 мм, ширина 17—25 мм. Найдены в погребении 1951 г. Стерлитамакского могильника 236 и на городище Хотомель 237. Следовательно, дата их употребления VIII и IX вв.

Тип 23 (40 экз. ). Шестиугольные трехлопастные (рис. 35, 23; 17, 21—23).

Длина 65—100 мм, длина острия 42—65 мм, ширина 11—18 мм. Время распространения, по-видимому, ограничивается VIII—IX вв. Возможно, что они появились в VII в., но хорошо датированных памятников VII в. с такими наконечниками пока нет. Найдены в погребениях 72 и 79 Армиевского I могильника, который П. С. Рыков предварительно датировал IV—VII вв. 238, но, вероятнее всего, время могильника более позднее — VIII—IX вв. Наконечники этого типа обнаружены в кургане 7 могильника Кара-Оба 239, в кургане 1 у хут. Авиловского 240, на Пастырском городище 241, в погребениях 94, 99, 103 Борисовского могильника 242, в могиле 32 (VIII—IX вв. ) Крюковско-Кужновского могильника 243, в погребениях 16 и 18 Неволинского могильника 244, у колонии Николаевки 245, в погребении 4 Тахтамукаевского могильника 246, в Казанской обл. 247 Вариант этого типа см. рис. 17, 25.

Тип 24 (4 экз. ). Трехлопастные в виде маленького треугольника с длинной шейкой (рис. 35, 24; 25, .

Разновидность этого типа — подобные же наконечники, но с короткой шейкой или упором для древка (рис. 20, 13; 25, 7). Длина первых 95—102 мм, вторых — 40—46 мм, длина головки у всех 15— 18 мм, ширина 10—14 мм. Найдены исключительно на древнерусских городищах, разрушенных монголами в XIII в.: на Княжей горе 248, на Райковецком городище 249 и в Изяславле 250. Судя по отсутствию таких стрел в Сибири 251 и Каракоруме в Монголии 252, следует считать их русскими. Дата их употребления, по-видимому, ограничивается XII и первой половиной XIII в. (до монгольского нашествия). Аналогичные, но своеобразные четырехлопастные наконечники были найдены при раскопках Д. А. Авдусина в Смоленске в слое XIII—XIV вв. (рис. 33, 25, 26).

Некоторые типы трехлопастных наконечников стрел были занесены в Восточную Европу монголами в XIII—XIV вв. из Сибири. Это крупные наконечники, очень широко употреблявшиеся в Сибири до позднего средневековья и на войне, и на охоте, а для Руси совершенно нехарактерные.

Тип 25. Трехлопастный наконечник из Новгорода (рис. 25, 9).

В Новгороде в слое первой половины XII в. найден оригинальный трехлопастный наконечник 253, который, несомненно, являлся «шедевром» мастера.

Тип 26 (5 экз. ). Кунжутолистные трехлопастные (рис. 32, 18, 19).

Длина 85—115 мм, длина головки 60—65 мм, ширина 33—35 мм. Найдены в курганах у дер. Вороной 254, в кургане 53 у ст. Белореченской 255, в Киеве на месте литовского замка, основанного в 1321 г. 256

Тип 27. Шатровый трехлопастный (рис. 32, 17).

Один наконечник этого типа найден в кургане 9 у ст. Белореченской при раскопках Н. И. Веселовского 1907 г. Дата XIV в. 257

Плоские черешковые

Составляют самую многочисленную группу наконечников стрел VIII—XIV вв. в древней Руси, а также у других народов Восточной Европы. Использовались и на охоте, и при военных столкновениях. Многие типы плоских наконечников известны в каменном веке и в эпоху бронзы. Железные наконечники небольших размеров, часто с плоским черешком, появились в конце I тысячелетия до н. э. в Прикамье. Плоский черешок без упора — характерный признак стрел северной половины Европейской России с I тысячелетия до н. э. до средневековья. На

--------------------------------------------------------------------------------

229Раскопки В. Ф. Генинга и А. X. Халикова 1957 г. Архив ИА, отчет за 1957 г., табл. II, 2.
230В. Н. Ястребов, 1893, табл. X, 21.
231Раскопки Шереметьева, погребения 1, 7, 13. Эрмитаж, 758/5, 305; В. Н. Ястребов, 1893.
232Эрмитаж, 606/779—781. Тарасов, 1908, стр. 115.
233Казанский университет.
234М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 15.
235Киевский ист. музей.
236Р. Б. Ахмеров, 1955, табл. IV, 7.
237Ю. В. Кухаренко, 1957, рис. 34, 2.
238П. С. Рыков, 1930, стр. 36, табл. XXI, 122 (средний); Он же, 1933, стр. 54, рис. 27 (средний).
239Раскопки И. В. Синицына 1950 г. Саратовский музей.
240И. В. Синицын, 1954, стр. 28, рис. 4 (средний; дата автора — VI—VIII вв. ).
241Раскопки М. Ю. Брайчевского 1949 и 1956 гг. Музей ИА АН УССР.
242В. В. Саханев, 1914, табл. III, 10.
243П. П. Иванов, 1952, табл. 38, 4.
244Раскопки В. Ф. Генинга 1950 г. Архив ИА.
245Казанский университет.
246Раскопки П. А. Дитлера 1958 г. Архив ИА, отчет за 1958 г.
247Музей Татарии.
248Н. I. Шендрик, 1958, табл. I, 3.
249В. К. Гончаров, 1950, табл. XIV, 16.
250Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
251В коллекциях Згерского-Струмилло, Радлова и Адрианова в ГИМ.
252Раскопки С. В. Киселева 1948—1949 гг.
253А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 55.
254ГИМ, 97/58а. Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 241.
255Н. И. Веселовский, 1898, стр. 29, рис. 156.
256И. А. Xойновский, 1896, табл. XIV, 906.
257ГИМ.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

юге преобладал круглый или квадратный в сечении черешок с упором.

Тип 28 (7 экз. ). Одношипные (рис. 35, 25; 23, .

Длина 48—92 мм, длина пера 37—65 мм, ширина пера 20—25 мм. Найдены в Плиснеске 258, на Кудымкарском городище 259, на Бакинском селище 260, в Глазовском р-не на Вятке 261. Время их распространения точно определить нельзя, вероятнее всего, XI — первая половина XIII в. Могли использоваться и для рыбной ловли.

Тип 29 (44 экз. ). Двушипные без упора (рис. 35, 26; 18, 18; 20, 28—30; 23, 9, 10; 25, 12, 13).

Длина 65—135 мм, длина пера 30—80 мм, ширина пера 15—30 мм, вес 8—12 г. Были широко распространены с I в. до н. э. до XIV в. н. э. исключительно в северной половине европейской части СССР. Древнейшие (до 60 мм длиной, с плоским черешком) наиболее характерны для периода I—VII вв. н. э. С VIII в. они становятся крупнее, и черешок чаще заострен книзу (рис. 18, 18). Такие найдены в погребении 35 Урьинского могильника 262, в кургане 171 Тимеревского могильника 263, в Саркеле — Белой Веже 264, на Кудымкарском городище, в Харинском могильнике в комплексе X—XI вв., на Рождественском городище, на Бакинском селище, на Мартыновском селище, на Чудском костище, на Кыласовом городище 265, в Белоозере в слое XI в. 266, в кургане 5 X в. у дер. Чемихино 267, в курганах 71, 88, 101 у деревень Костиной и Кириллиной 268, в кургане 7 X в. у дер. Яровщины 269, на Княжей горе 270, на поселении Воищина 271, в Пскове в слое X—XII вв. 272, в Новгороде в слоях X — первой половины XIV в. 273

Разновидностью этого типа являются очень характерные (но только для X в. ) наконечники с короткой двушипной головкой и ланцетовидным очертанием пера, с упором и без него (рис. 20, 29, 30). Они найдены в прекрасно датированном слое Новгорода 274.

Тип 30 (9 экз. ). Двушипные с шейкой и упором (рис. 18, 19; 25, 10, 11).

Длина 67—110 мм, длина головки 25—65 мм, ширина пера 10—40 мм. Употреблялись главным образом на западе древней Руси в VIII—IX вв. и особен но в XII — первой половине XIII в. Найдены на городище Хотомель 275, на Райковецком городище 276, в Колодяжине 277, в Новогрудке в слое XII— XIII вв. 278, в Изяславле 279 и один наконечник в Прикамье 280.

Тип 31 (13 экз. ). Двушипные с короткими шипами (рис. 35, 27; 25, 14; 28, 9, 10).

Длина 55—105 мм, длина пера 30—70 мм, ширина пера 11—25 мм. Были распространены на Руси, по-видимому, только во второй половине XII в. и в первой половине XIII в., до монгольского нашествия. Найдены в Плиснеске 281, на Княжей горе 382, в Вышгороде Киевском 283, на городище Хутор Половецкий 284, на Райковецком городище 285, в Городце на Волге 286, в Изяславле 287, в Браславе 288, в Туринском могильнике 289. Бросается в глаза, что наконечники этого типа найдены на городищах, разрушенных во время монгольского нашествия в 1238— 1241 гг. Но в столице монголов Каракоруме такие стрелы при раскопках С. В. Киселева в 1948—1949 гг. не обнаружены. Там были типичные для монголов узкие и широкие срезни, которые постоянно встречаются во всех сожженных во время нашествия русских городах и поселениях.

Тип 32 (108 экз. ). Наконечники с боковыми выступами (рис. 35, 28; 25, 18—22; 28, 11, 12).

Длина 50—130 мм, длина пера 35—70 мм, ширина пера 15—35 мм. Очень близки наконечникам типа 31 по форме пера. Были широко распространены на Руси в то же самое время — с середины XII в. до монгольского нашествия. Встречаются на тех же и на других разрушенных монголами городищах: Райковецком, Княжей горе 290, Изяславле 291, Девич-горе 292, Горице 293, Колодяжине 294, Жокинском 295. Кроме того, найдены в Новогрудке в слое XII—XIII вв. 296, у с. Вишенки 297, в с. Липляво 298.

--------------------------------------------------------------------------------

258М. П. Кучера, 1962, стр. 33. Myзей ИА АН УССР.
259А. А. Спицын, 1902, табл. XXVI, 21.
260Пермский музей.
261Раскопки А. А. Спицына. ГИМ, 43/54а.
262Раскопки В. Ф. Генинга 1952 г.
263Н. Г. Недошивина, 1963, рис. 32, 9.
264С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 25.
265А. А. Спицын, 1902, табл. I, 46; XXVI, 5, 7, 17, 23, 33; В. А. Оборин, 1959.
266Раскопки Л. А. Голубевой 1950 г. ГИМ.
267W. I. Raudоnikas, 1930, рис. 106.
268Н. Е. Бранденбург, 1895, табл. XII, 3, 5.
269В. И. Равдоникас, 1934, табл. VIII, 8.
270ГИМ.
271В. В. Седов, 1960, рис. 37, 2.
272Раскопки Г. П. Гроздилова 1954 г. Эрмитаж.
273А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 11, 12; 15, 2.
274Там же, рис. 13, 7, 8.
275Ю. В. Кухаренко, 1957, рис. 34, 9.
276В. К. Гончаров, 1950, табл. XIV, 18.
277В. К. Гончаров, 1952, табл. 1, 4; Р. О. Юра, 1962, рис. 35, 13.
278Ф. Д. Гуревич, 1962; Она же, 1963.
279Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
280Пермский музей.
281М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 6.
282В публикации Н. И. Шендрик (Н. I. Шендрик, 1958) рисунка нет. Киевский музей, В-25/225.
283В. Й. Довженок, 1950, табл. V, 11.
284Раскопки В. И. Довженка 1956 г. ИА АН УССР, № 30.
285В. К. Гончаров, 1950, табл. XIV, 14.
286Раскопки А. Ф. Медведева 1960 г. Архив ИА.
287Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
288Л. В. Алексеев, 1960.
289В. Ф. Генинг, 1954, рис. 61, 2.
290Н. I. Шендрик, 1958, табл. IV, 17—19.
291Раскопки М. К. Каргера.
292В. Й. Довженок, Н. В. Линка, 1955, рис. 6, 7, 8.
293Черниговский музей.
294Р. О. Юра, 1962, рис. 35, 10.
295А. Л. Монгайт, 1961, стр. 147.
296Раскопки Ф. Д. Гуревич 1957 и 1958 гг.
297Киевский ист. музей. В-4534/67.
298Сборы Лисака. Эрмитаж, 741/306, 307, 309.

Оригинальным вариантом этого типа являются прорезные ромбовидные наконечники из Изяславля (рис. 25, 22) и Колодяжина 299.

Тип 33 (204 экз. ). Килевидные вытянутые с наибольшим расширением в средней трети длины пера (рис. 35, 29; 25, 23—25; 28, 24).

Длина 65—120 мм, длина пера 45—80 мм, ширина 10—20 мм. Пропорции (отношение ширины пера к его длине) довольно устойчивы — в абсолютном большинстве случаев 1: 4—1: 5. Были широко распространены на Руси в XII и первой половине XIII в. (до монгольского нашествия). Найдены в большом количестве на Княжей горе 300, на Девич-горе 301, в других пунктах Киевской обл. 302, в Колодяжине 303, на Райковецком городище 304, в Изяславле 305, в с. Липляво 306, в Серенске 307, на городище Дуна 308, на селище Лебедка 309, на городище Слободка 310, в Смоленске в слое XII—XIII вв. 311, в Новогрудке в слое XII—XIII вв. 312, в Торопце в слое XII—XIII вв. 313, в Новгороде в слое второй половины XII в. 314, в Биляре и других пунктах Волжской Болгарии 315, на Кыласовом городище 316.

Лопатовидный вариант этого типа наконечников с резко вогнутыми плечиками (рис. 25, 17; 28, 25) найден в Изяславле, на Княжей горе 317, на поселении Воищина 318. Он также характерен для XII и первой половины XIII в.

Тип 34 (6 экз. ). Килевидные с расширением в нижней половине длины пера (рис. 35, 30; 17, 36, 37; 18, 30).

Длина 65—107 мм, длина пера 35—60 мм, ширина 10—18 мм. Характерны для VIII—IX вв. и, возможно, для X в. Пропорции пера 1: 3. Найдены в погребении 124 (VIII в. ) Деменковского могильника 819, в Танкеевском могильнике 320, на Архангельском городище 321, на Новотроицком городище 322.

Тип 35 (27 экз. ). Шестиугольные (рис. 35, 31; 17, 34; 19, 19, 20).

Длина 43—90 мм, длина пера 32—65 мм, ширина пера 10—20 мм. Сравнительно широко употреблялись у финно-угорских племен Прикамья и Среднего Поволжья в VIII—IX вв. Самые ранние экземпляры относятся к VII в. и имеют плоский черешок (рис. 17, 42). Найдены в погребении 1 Каневского могильника 323, в погребении 8 (VII в. ) Деменковского могильника 324, в погребении 42 могильника Мыдлань-шай 325, в Бродовском могильнике 326, в погребениях 33, 55, 75, 122, 180, 184, 219, 260, 277, 299, 307, 310, 322 Больше-Тарханского могильника 327, в погребении 39 Поломского могильника 328, в погребении 12 (VIII—IX вв. ) у пос. Заря 329, на Новотроицком городище 330.

Тип 36 (10 экз. ). Пятиугольные (рис. 35, 32; 17, 33; 21, 31).

Очень близки по форме наконечникам типа 35. Были распространены также в VIII—IX вв. в Прикамье, Среднем Поволжье и на Дону. Длина 72— 112 мм, длина пера 40—75 мм, ширина 11—19 мм. Найдены в погребениях 100, 212 Больше-Тарханского могильника 331, в погребениях 56 и 82 могильника Мыдлань-шай 332, в погребении 26 Поломского могильника 333. Наконечник из Поломского могильника своеобразен (рис. 18, 17). Кроме того, наконечники этого типа найдены в Саркеле — Белой Веже 334 и на Правобережном Цимлянском городище 335.

Тип 37 (23 экз. ). Треугольные (рис. 35, 33; 17, 29; 18, 20; 25, 15; 28, 13 14).

Длина 48—110 мм, длина пера 25—75 мм, ширина 14—25 мм. Разновидности этого типа с шейкой и без шейки с пропорциями пера 1: 2 и 1: 3 были в употреблении с VIII до XIV в. включительно. Они найдены в Каневском могильнике336, в погребении 42 могильника Мыдлань-шай 337, на Новотроицком городи-

--------------------------------------------------------------------------------

299Р. О. Юра. 1962, рис. 35, 9 (неточно). В натуре и на фотографии четко виден один боковой выступ, как на изяславском экземпляре; другой выступ обломан.
300Н. I. Шендрик, 1958, табл. III, 1, 9.
301В. Й. Довженок, Н. В. Линка, 1955, рис. 6, 9.
302Киевский ист. музей и ГИМ.
303Р. О. Юра, 1962, стр. 105 (соответствующего рисунка нет).
304В. К. Гончаров, 1950, табл XIII, 7, 8, 12.
305Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
306Сборы Лисака. Эрмитаж, 741/298, 299, 302.
307Н. И. Булычов, 1898, табл. 24, 12, 13.
308Н. В. Теплов, 1899; Т. Н. Никольская, 1959, cтp. 98.
309Т. Н. Никольская, 1959, рис. 25, 8.
310Т. Н. Никольская, 1963, стр. 26.
311Раскопки Д. А. Авдусина 1957 г.
312Ф. Д. Гуревич, 1962; Она же, 1963.
313Раскопки Я. В. Станкевич 1958 г.
314Раскопки А. В. Арциховского 1956 г., ярус 18.
315Музей Татарии. А. Ф. Лихачев, 1886; А. П. Смирнов, 1951.
316В. А. Оборин, 1959. Пермский университет.
317Н. I. Шендрик, 1958, табл. IV, 16.
318В. В. Седов, 1960, рис. 37, 5.
319Раскопки В. Ф. Генинга 1953 г. Пермский университет.
320ГИМ, 119/51а. В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, стр. 72—85.
321А. Н. Москаленко, 1956, рис. 36, 5.
322И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 8, 13; 62, 5; табл. 93, 16, 17.
323Раскопки В. Ф. Генинга 1953 г.
324Раскопки В. Ф. Генинга 1953 г. Погребение с монетой Хосрова II (590—628 гг. ).
325В. Ф. Генинг, 1962, табл. XI, 8.
326В. Ф. Генинг, 1953, стр. 87—98, рис. 33, 10.
327Раскопки В. Ф. Генинга и А. X. Халикова 1957 г. Архив ИА, отчет за 1957 г., табл. II, 3—5. Раскопки В. Ф. Генинга 1960 г. Архив ИА, отчет за 1960 г., табл. XII, 1, 2, 6, 7.
328Эрмитаж, 606/358, 359. Тарасов, 1908, стр. 115— 116.
329Ф. М. Жиганов, 1959, стр. 76—77, табл. 30, 13.
330И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 7, табл. 93, 19.
331В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, табл. XII, 2, 7.
332В. Ф. Генинг, 1962, табл. XI, 6.
333Эрмитаж, 606/280. В. Ф Генинг, 1958, рис. 43, 6.
334С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 2.
335Раскопки С. А. Плетневой 1959 г. Раскоп 3, штык 2, квадрат Д-3.
336Раскопки В. Ф. Генинга 1953 г.
337В. Ф. Генинг, 1962, табл. XI, 5.

ще 338, на р. Чепце 339, на Райковецком городище 340, в Старой Рязани 341, в Изяславле 342, в кургане 5 (1905 г. ) у ст. Кужарской и в кургане 27 (1906 г. ) у ст. Ханской 343. Наконечники XIV в. крупнее всех предшествующих (рис. 31, 5).

Тип 38 (700 экз. ). Килевидные (рис. 35, 34; 17, 30, 31; 18, 21-25; 25, 16; 28, 15-20; 31, 7, .

Длина 50—135 мм, длина пера 32—80 мм, ширина 10—25 мм. Существует несколько вариантов этого типа, среди которых есть характерные только для определенного периода. При сопоставлении этих вариантов выясняется, что малозаметные, на первый взгляд, отличия имеют существенное значение для датировки.

1 (15 экз. ). Килевидпые наконечники с пропорциями пера 1: 4 при ширине 10—12 мм (длина их 70—100 мм, длина пера 45—55 мм) имели распространение только в VIII и IX вв. (рис. 17, 30; 18, 22, 24, 25). Они найдены в погребениях 38, 49 могильника Мыдлань-шай 344, в погребении 140 (IX в. ) Деменковского могильника 345, на Правобережном Цимлянском городище 346, на Новотроицком городище 347, на городище Алчедар 348, на поселении Семенок 349.

2 (12 экз. ). Килевидные наконечники с пропорциями пера 1: 3 при ширине пера 17—25 мм (длина их 80—105 мм, длина пера 53—63 мм) также имели распространение на европейской части СССР в VIII—IX вв. и, может быть, в X в. (рис. 17, 31; 18, 21). Они найдены в погребениях 99 и 103 Борисовского могильника 350, на Правобережном Цимлянском городище 351, в погребении 55 Поломского могильника 352, в Малышевском могильнике 353, в могильнике Весьякарский Бигер-шай 354.

3 (281 экз. ). Подобные же наконечники с пропорциями пера 1: 3 при ширине пера до 17 мм (рис. 25, 16; 28, 15, 16) были широко распространены в XIII— XIV вв. и, возможно, во второй половине XII в. Лишь один наконечник найден в Поломском могильнике, тогда как 280 экземпляров этой группы найдены в курганах XIII—XIV вв. на Кубани, близ Пятигорска и Новороссийска, и около 20 — на древнерусских городищах, разрушенных монголами в 1237—1241 гг.

4 (392 экз. ). Килевидные наконечники вытянутых пропорций (1: 5 и 1: 6), и особенно с упором без перехвата (рис. 35, 34; 28, 18), относятся к периоду после монгольского нашествия (вторая половина XIII—XIV вв. ). Не исключено, что этот вариант занесен на Русь монголами. Это тем более вероятно, что в Каракоруме — столице Монголии в XIII— XIV вв. — подобные стрелы были среди типичнейших монгольских (рис. 34, 15—17). Такие наконечники обычны и на древнерусских городищах, разрушенных монголами. Обе последние разновидности найдены в Киеве на усадьбе Трубецкого 355 и в других пунктах 356, на Княжей горе 357, на Девич-горе 358, на Райковецком городище 359, в Колодяжине 360, на городище Слободка 361, в Городце на Волге в слое первой половины XIII в. 362, в Изяславле 363, на Терновском городище 364. Особенно много их в XIII—XIV вв. на Кубани и Северном Кавказе. Во многих погребениях здесь их было по 30 штук (вместимость колчана). В ГИМ они представлены находками из курганов 3, 29 (1896 г. ), 3, 4, 6 (1897 г. ), 14, 24, 25, 26, 38 (1906 г. ), 9 (1907 г. ) у ст. Белореченской 365, у станиц Костромской — курган 1 (1896 г. ), Кужарской — курган 2 (1905 г. ), Ханской — курганы 18, 27 (1906 г. ), Абинской — курган 1 (1903 г. ), Казанской (1901 г. ), Тульской (1900 г. ), в Майкопе и у пос. Праздничного (1903 г. ). Много их в курганах 3, 4, 9, 10, 14—16, 19, 20, 23 у Константиновки и в курганах 12, 13 и других в Каррасской группе близ Пятигорска 366, в Мысхако 367. У Константиновки в курганах XIV в. есть килевидные наконечники с пропорциями пера 1: 2.

Тип 39 (5 экз. ). Ромбовидные вытянутые (рис. 35, 35; 18, 27, 28).

Длина 120—140 мм, длина пера 87—106 мм, ширина пера 16—19 мм. Пропорции пера 1: 5—1: 6. Найдены на селище у Грехова ручья 368, на Сарском городище 369, на Новотроицком городище 370, на городище Алчедар 371. Этот тип, по-видимому, характерен для VIII—IX вв. В памятниках X в. и в более поздних их нет.

Тип 40 (52 экз. ). Ромбовидные с упором и расширением в нижней трети длины пера (рис. 35, 36; 20, 31, 32; 23, 12; 25, 31; 31, 9, 10).

--------------------------------------------------------------------------------

338И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 38, 8.
339Раскопки Н. Г. Первухина и собрание Родакова. ГИМ.
340В. К. Гончаров, 1950, табл. XIV, 13.
341Раскопки В. А. Городцова 1926 г. ГИМ, 99/28а.
342Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
343ГИМ. Н. И. Веселовский, 1909.
344В. Ф. Генинг, 1962, табл. XI, 7.
345Раскопки В. Ф. Генинга 1953 г.
346И. И. Ляпушкин, 1958, рис. 16, 27.
347И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 12; 62, 6.
348Раскопки Г. Б. Федорова 1952 г.
349П. И. Xавлюк, 1963, стр. 342, рис. 13, 5. Автор датирует поселение IV—V вв., что явно ошибочно. Редакция выразила несогласие с автором и предложила правильную дату.
350В. В. Саханев, 1914, табл. III, 8.
351И. И. Ляпушкин, 1958, рис. 16, 21, 23.
352Эрмитаж, 606/961. Тарасов, 1908, стр. 115—116.
353Раскоцки А. Ф. Дубынина 1940 и 1950 гг.
354Раскопки В. Ф. Генинга 1957 г.
355Эрмитаж, 637/83.
356Киевский ист. музей.
357Н. I. Шендрик, 1958, табл. II, 8.
358Киевский ист. музей. В. Й. Довженок, Н. В. Линка, 1955, рис. 6, 4.
359В. К. Гончаров, 1950, табл. XIII, 9.
360Р. О. Юра, 1962, стр. 105. В издании соответствующего рисунка нет. Музей ИА АН УССР.
361Т. Н. Никольская, 1963, стр. 26, рис. 3, 14.
362Раскопки А. Ф. Медведева 1960 г. Архив ИА.
363Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
364Саратовский музей. В. Ф. Баллод, 1923.
365Н. И. Веселовский, 1898, рис. 55; 97; 99; Он же, 1909.
366Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 244—254.
367ГИМ.
368Ярославский музей.
369Д. Н. Эдинг, 1928, стр. 56, табл. IX, 8, 9; Е. И. Горюнова, 1961, рис. 46, 24.
370И И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 10, табл. 93, 18.
371Раскопки Г. Б. Федорова.

Пропорции пера 1: 4, вес 7—20 г. Длина 70— 130 мм, длина пера 50—90 мм, ширина пера 15— 21 мм. Были распространены с X по XIV в. включительно. Найдены в Новгороде 372, в Старой Ладоге 373, в Биляре 374, на Вятке 375, в Юксеевском могильнике 376, на Кыласовом городище 377, на Рождественском городище 378, на Девич-горе и Княжей горе 379, в Друцке 380, у с. Вишенки 381.

Тип 41 (566 экз. ). Ромбовидные гнездовского типа (рис. 35, 37; 18, 29, 31, 34; 20, 33-38; 21, 1; 23, 14, 15).

Пропорции пера 1: 2—1: 3. Перо с выпуклыми сторонами и вогнутыми плечиками, наибольшее расширение в нижней трети длины пера. Длина 50— 120 мм, длина пера 25—80 мм, ширина пера 15— 25 мм, редко до 45 мм, вес 7—20 г. Выделяются два варианта этого типа.

1. Наконечники изящных очертаний и прекрасной отделки, в массе своей более крупных размеров. Были очень широко распространены с VIII—IX вв. до середины XI в.

2. Подобные по форме и пропорциям пера, но в большинстве меньших размеров и менее изящных очертаний. Имели широкое распространение с середины XI до XIV в. включительно. Особенно широко они употреблялись в XII—XIV вв. (рис. 23, 13; 25, 29, 33; 28, 38).

Наконечники этого типа найдены на городище Хотомель 382, в погребении 1 могильника у совхоза «Красный Восток» 383, на Правобережном Цимлянском городище 384, на Новотроицком городище 385, на городищах Екимауцы 386, Алчедар 387, на селище Пояны 388, в Кременце 389, в погребении дружинника X в. в Житомирской обл. 390, в могилах 2, 10, 22, 25 в Шестовицком могильнике 391, в погребениях 1, 2, 3 кургана 2 в I могильнике у Колосовки 392, в погребении IX—X вв. Борковского могильника 393, в Старокадомском могильнике 394, в Гнездовском могильнике 395, в слое X в. в Новгороде 396, в Лядинском могильнике 397, в Томниковском могильнике 398, в погребении 14 Максимовского могильника и в других Владимирских курганах X—XI вв. 399, в курганах 46, 134, 149, 243, 360, 374, 383, 420 Тимеревского могильника, в курганах 52, 59, 76 Петровского могильника 400, в Седневских курганах 401, в курганах Гульбище и Черная могила 402, в погребении дружинника X в. в Киеве 403, в погребениях 43, 46, 47, 56 Поломского могильника 404, в погребении 4 Кочергинского могильника 405, в погребении 1 Перемчалкинского могильника 406, в погребении 96 (XI в. ) Малышевского могильника 407, в погребении 11 Баяновского могильника 408, на Сарском городище 409, на городище Титчиха 410, в Саркеле — Белой Веже 411, в курганах 7, 39, 53, 54, 56, 60 близ Саркела — Белой Вежи 412, на Донецком городище 413, в погребении 1 кургана 54 (IX—XI вв. ) Калиновского могильника 414, на Армиевском селище 415, в могилах 165 (IX в. ) и 55 (X—XI вв. ) в Крюковско-Кужновском могильнике 416, на Тумовском селище 417, в погребениях 5, 13, 14 Веселовского могильника 418, на городище Дуна 419, на Федяшевском городище, 420 в кургане 2 у дер. Старое Мусино 421, на Вятских городищах IX — XII вв. 422, в могильнике Весьякарский Бигер-шай 423, в Загарском могильнике 424, на Бакинском селище 425, на Кыласовом городище 426, на Девич-горе, в Выш-

--------------------------------------------------------------------------------

372Раскопки А. В. Арциховского 1951—1961 гг.
373Раскопки В. И. Равдоникаса 1938 г. Эрмитаж.
374Музей Татарии.
375Раскопки А. А. Спицына. ГИМ, 43/54а.
376Пермский музей.
377Пермский университет. В. А. Оборин, 1959.
378Пермский музей.
379Киевский ист. музей.
380Л. В. Алексеев, 1960, стр. 98, рис. 46, 6.
381ГИМ, 43/23б.
382Ю. В. Кухаренко, 1957, стр. 90—97 (соответствующего рисунка нет).
383А. Е. Алихова, 1949, рис. 14, 6.
384И. И. Ляпушкин, 1958, рис. 16, 25.
385И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 9; 38, 7.
386Г. Б. Федоров, 1953, рис. 45, 1 (третий, шестой и восьмой в верхнем ряду; пятый и седьмой — в нижнем).
387Г. Б. Федоров, 1960а, рис. 19, 11.
388Раскопки Е. В. Махно 1953 г. Музей ИА АН УССР.
389Эрмитаж, колл. 748.
390Раскопки М. К. Каргера. Киевский ист. музей.
391Раскопки П. И. Смоличева 1925—1926 гг. Черниговский музей.
392Раскопки П. А. Дитлера 1958 г. Архив ИА, отчет, табл. I, 1, 2, 8.
393Раскопки В. И. Зубкова 1949 г. Рязанский музей, № 640.
394Рязанский музей, 482/34.
395В. И. Сизо в, 1902, табл. IX, 2, Н; Д. А. Авдусин, 1952, рис. 27, 4; Каталог собрания древностей графа A. С. Уварова, рис. 64 и 75.
396А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 15, 16; 14, 1.
397ГИМ. Эрмитаж. В. Н. Ястребов, 1893, табл. X, 18, 23, 24 (рисунки неточные).
398Эрмитаж, колл. 759, из раскопок Н. Е. Макаренко. B. Н. Ястребов, 1893, погребение 46.
399А. А. Спицын, 1901, табл. 25; 4; Он же, 1905, рис. 87; А. С. Уваров, 1871, табл. XXX, 6, 14, 15.
400Н. Г. Недошивина 1963, рис. 32, 7.
401Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 202.
402Там же, стр. 195.
403М. К. Каргер, 1940, рис. 18, 11, 12, 14, 15.
404Эрмитаж, колл. 606. Тарасов, 1908, стр. 115—116.
405М В. Талицкий, 1940, табл. IV, 56.
406А. Е. Алихова, 1948а, табл. IV, 1.
407А. Ф. Дубынин, 1949.
408Раскопки В. А. Оборина 1953 г. Пермский университет.
409Д. Н. Эдинг, 1928, стр. 56 (рисунка в издании нет). Музей Ростова Ярославского.
410Раскопки А. Н. Москаленко 1954—1962 гг.
411С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 12, 13, 17, 22.
412С. А. Плетнева, 1963, рис. 17, 11, 12, 21, 25—27.
413Б. А. Шрамко, 1902, рис. 120, 6; 144, 6.
414В. П. Шилов, 1959, рис. 66, 7.
415Раскопки П. С. Рыкова 1927 г. Саратовский музей, № 934.
416П. П. Иванов, 1952, табл. 35, 9; 38, 6.
417Е. И. Горюнова, 1961 (соответствующего рисунка нет).
418А. X. Xаликов, Е. А. Безухова, 1960, стр. 50, 52, рис. 27, 6.
419Т. Н. Никольская, 1959, рис. 25, 7.
420Там же, рис. 27, 2.
421М. X. Садыкова, 1959, табл. III, 3, 6.
422Н. Г. Первухин, 1896, табл. XV, 24, 26.
423Раскопки В. Ф. Генинга 1957 г.
424Пермский музей, 375/1.
425Раскопки Ф. А. Теплоухова. Пермский музей.
426В. А. Оборин, 1959.

городе 427, на Княжей горе 428, в Игоревом кургане X в. близ Киева 429, в Киеве 430, в Старой Рязани 431, на Райковецком городище 432, в Новогрудке 433, в Колодяжине 434, в Изяславле 435, в кургане 276/3 XI в. у Краснополки 436, в с. Липляво 437, в Суваре 438, в Болгаре и Биляре 439, в курганах 29 (1896 г. ) у ст. Белореченской, 3 (1903 г. ) у ст. Усть-Лабинской, у станиц Баговской, Казанской 440, в Каррасской группе 441 и в погребении у Мысхако 442.

Тип 42 (137 экз. ). Ромбовидные с расширением в середине длины пера и пропорциями пера 1: 2 (рис. 35, 38; 18, 35, 36; 21, 3—5).

Длина 60—120 мм, длина пера 40—82 мм, ширина пера 17—35 мм, вес 7—15 г. Были сравнительно широко распространены главным образом в IX—X вв. по всей европейской части СССР, а также на территории Венгрии, куда их занесли, вероятно, мадьяры. Они так же обычны для Гнездовского могильника, как и наконечники типа 41. Стороны их пера выпуклые, а плечики вогнутые, все с упором. В начале XI в. этот тип выходит из употребления. Позднее подобные наконечники встречаются исключительно редко, да и то резко отличаются от классического образца (ср. рис. 28, 36).

Найдены в кургане 1 у хут. Авиловского 443, на городище Хотомель 444, на Новотроицком городище 445, в Лядинском могильнике 446, в погребении 13 Томниковского могильника 447, в Гнездовском могильнике 448, в погребении IX—X вв. Борковского могильника 449, в могиле 302 (X в. ) Крюковско-Кужновского могильника 450, в погребениях 2 и 11 (X в. ) Веселовского могильника 451, в кургане X в. у дер. Веськово 452, на городище Титчиха 453, на городищах Алчедар и Екимауцы 454, в погребении 1 (IX—XI вв. ) кургана 54 Калиновского могильника 455, в Саркеле — Белой Веже 456, в курганах 2, 5, 7, 21 близ Саркела — Белой Вежи 457, в погребениях 1, 2, 3 Кочергинского могильника 458, в Плиснеске 459, на Донецком городище 460, на городище Горица 461, в Вышгороде Киевском 462, в Старой Рязани 463, на Девич-горе 464, на Княжей горе 465, у с. Вишенки 466, на Ратском городище 467, в Новогрудке 468, на Вятских городищах IX—XIII вв. 469, в Биляре 470, на Кудымкарском и Рождественском городищах 471, на городище Асоте в слое конца IX в. 472

Тип 43 (85 экз. ). Ромбовидные с расширением в середине длины пера и пропорциями пера 1: 3 (рис. 35, 39; 21, 2; 25, 26, 27).

Встречаются пропорции пера 1: 4. Длина 70— 115 мм, длина пера 35—78 мм, ширина пера 13—25 мм, вес 5—11 г. Были распространены с IX до середины XIII в. Особенно характерны наконечники этого типа для XII и первой половины XIII в. Найдены в Серповском могильнике 473, в погребении 83 и в разрушенном погребении Борковского могильника 474, в кургане 12 из раскопок С. И. Сергеева 1899 г. в Гнездовском могильнике 475, в Саркеле — Белой Веже 476, в погребении 47 Поломского могильника 477, в погребении 5 Кочергинского могильника 478, в Старой Рязани 479, на городище Горица 480, в Вышгороде Киевском, на Княжей горе 481, на городище Хутор Половецкий 482, во Вщиже 483, в Колодяжине 484, в Мощинском Городце 485, на го-

--------------------------------------------------------------------------------

427Раскопки Б. А. Рыбакова 1935 г. ГИМ.
428Н. I. Шендрик, 1958, табл. I, 8, 18; II, 1, 2, 9, 10.
429Собрание А. С. Уварова. ГИМ.
430А. М. Шовкопляс, 1958, табл. 8, 6.
431А. Л. Монгайт, 1955, рис. 143, 9, 11.
432В. К. Гончapов, 1950, табл. XIII, 14.
433Ф. Д. Гуревич, 1962; Она же, 1963.
434Р. О. Юра, 1962. стр. 105 (соответствующего рисунка нет). Музей ИА АН УССР, № 50/322.
435Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
436Эрмитаж, 921/20.
437Сборы Лисака. Эрмитаж, 741/310, 313.
438А. П. Смирнов, 1951, стр. 230. Музей Татарии.
439А. Ф. Лихачев, 1876, отдел II, стр. 21.
440Н. И. Веселовский, 1909. ГИМ.
441Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 254.
442ГИМ.
443И. В. Синицын, 1954, стр. 28, рис. 4 (слева).
444Ю. В. Кухаренко, 1957, рис. 34, 1.
445И. И. Ляпушкин, 1958а, стр. 21, рис. 9, 11.
446В. Н. Ястребов, 1893, табл. X, 18, 24 (погребения 2, 3, 16 и др. ).
447Там же, табл. X, 22.
448Курганы 26, 28, 59 из раскопок С. И. Сергеева 1899 г В. И. Сизов, 1902, табл. IX, 1, 4, 6, 7. Курган 5 из раскопок Д. А. Авдусина 1949 г. Курган 56 из раскопок В. Д. Соколова.
449Раскопки В. И. Зубкова 1949 г. Рязанский музей, № 640.
450П. П. Иванов, 1952, табл. 35, 6, 8.
451А. X. Xаликов, Е. А. Безухова, 1960, стр. 44.
452А. А. Спицын, 1905, рис. 91.
453Раскопки А. Н. Москаленко 1954—1962 гг.
454Г. Б. Федоров, 1953, рис. 45, 1 (седьмой в верхнем ряду и шестой — в нижнем).
455В. П. Шилов, 1959, рис. 66, 10.
456С. С. Сорокин, 1959, рис. 6, 14; 29, 11, 15, 21.
457С. А. Плетнева, 1963, рис. 17, 3, 10, 13, 24.
458М. В. Талицкий, 1940, табл. I, 3.
459М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 2.
460Б. A. Шpамко, 1962, рис. 144, 7.
461Черниговский музей.
462В. Й. Довженок, 1950, табл. V, 10.
463Рязанский музей, № 338/1.
464Киевский ист. музей.
465Н. I. Шендрик, 1958, табл. II, 10.
466ГИМ, 42/23б.
467Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 258, ГИМ.
468Ф. Д. Гуревич, 1963. Из раскопок 1959 г.
469Н. Г. Первухин, 1896, табл. XV, 26. ГИМ, 43/54а.
470Музей Татарии.
471Пермский музей.
472Э. Д. Шноре, 1961, табл. X, 7.
473Раскопки А. А. Спицына 1892 г. ГИМ, 15/18б.
474А. А. Спицын, 1901, табл. 20, 5. Раскопки В. И. Зубкова 1949 г. Рязанский музей.
475В. И. Сизов, 1902, табл. IX, 8.
476С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 20.
477Тарасов, 1908, стр. 115. Эрмитаж.
478М. В. Талицкий, 1940, табл. V, 74.
479А. Л. Монгайт, 1955, рис. 143, 26.
480Черниговский музей.
481Н. I. Шeндрик, 1958, табл. III, 11.
482Раскопки В. Й. Довженка 1956 г. Музей ИА АН УССР.
483Раскопки Б. А. Рыбакова 1949 г. ГИМ.
484Р. О. Юра, 1962, стр. 105. Музей ИА АН УССР.
485Н. И. Булычев, 1899, стр. 19, табл. XIV, 24.

родище Слободка 486, на поселении Воищина 487, в Ярополче Залесском 488, в слоях XII — первой половины XIII в. в Новгороде 489, в Друцке в слое XII—XIII вв. 490, в Новогрудке в слое XII— XIII вв. 491, в с. Липляво 492, в могильнике у оз. Солянина 493 и на Кыласовом городище 494. Почти все упомянутые древнерусские городища погибли во время монгольского нашествия в 1237—1240 гг. После этого наконечники описанного типа не встречаются.

Тип 44 (44 экз. ). Клиновидные (рис. 35, 40; 18, 26; 20, 26, 27; 23, 11; 31, 6).

Длина 65—145 мм, длина пера 45—100 мм, ширина пера 15—30 мм. Различаются два основных варианта этого типа.

1. С прямыми сторонами и прямыми плечиками, с пропорциями пера 1: 2 (рис. 20, 26). Распространен был, по-видимому, только в IX—XI вв. Такие наконечники найдены в Лядинском могильнике 495, в Саркеле — Белой Веже 496, в могильнике у дер. Дырпа 497, в Суваре 498.

2. С прямыми сторонами и вогнутыми плечиками, с пропорциями пера 1: 3—1: 4 (рис. 20, 27). Употреблялся с IX но XIV в. включительно. Такие наконечники найдены на Новотроицком городище 499, на городище Екимауцы 500, в Лядинском могильнике 501, в Гнездовском могильнике 502, в Псковском кремле в слое X—XI вв. 503, в кургане 33 (X—XI вв. ) в Новгородской земле 504, в погребении 14 (XI в. ) Веселовского могильника 505, в Саркеле — Белой Веже, на городищах Горица, Княжа гора, Вышгород, Плиснеск, Любеч 506, на Вятских городищах IX—XII вв. 507, в слое XII в. в Новгороде 508, в Друцке в слое XII—XIII вв. 509, в с. Липляво 510, в курганах XIV в. у дер. Вороной 511, у с. Куликовки 512, у станиц Белореченской, Казанской, Воздвиженской, Тифлисской, Андрюковской 513.

Тип 45 (66 экз. ). Ромбовидные с прямыми сторонами и вогнутыми плечиками, с расширением в средней части длины пера (рис. 35, 41; 18, 37).

Длина 70—110 мм, длина пера 42—70 мм, ширина пера 16—30 мм. Пропорции пера 1: 2—1: 3. Были распространены в IX—XI вв. С середины XI в. их употребление, по-видимому, прекращается. Найдены в погребении 195 Больше-Тарханского могильника 514, у с. Старое Алметьево 515, в Болгаре и Биляре 516, в Лядинском могильнике 517, в Гнездовском могильнике 518, на городище Алчедар 519, на Сарском городище в слое IX—XI вв. 520, в погребении 2 (X или начала XI в. ) Веселовского могильника 521, на Киевщине 522, в Мстиславле 523, много их на городищах IX—XII вв. на Чепце и Вятке 524.

Наконечники из Алчедара и Сарского городища отличаются своебразной огранкой пера.

Тип 46 (187 экз. ). Ромбовидные новгородского типа (рис. 35, 42; 17, 32; 18, 32, 33; 21, 6; 23, 16, 17; 25, 30 и рис. 28, 21, 22).

Длина 60—170 мм, длина пера 40—145 мм, ширина 13—40 мм, вес 5—18 г. Характерная особенность этого типа — отсутствие упора для древка стрелы. Появились они в Прикамье на рубеже нашей эры и широко применялись в северной полосе Восточной Европы до конца XIII в. В степи у кочевников их нет, а на юге древней Руси они встречаются единицами. Есть варианты: с выпуклыми и прямыми сторонами, с расширением в нижней и средней трети длины пера. Но все они употреблялись одновременно на одной территории — на землях Великого Новгорода и в Прикамье, подвластном Волжской Болгарии, — и поэтому не выделяются. Найдены в слоях X—XIII вв. в Новгороде (более 20) 525, на городище Кентескалинв слое VII—VIII вв. 526, в Пскове в слое X—XII вв. 527, в Камно 528, в Старой

--------------------------------------------------------------------------------

486Т. Н. Никольская, 1963, стр. 26.
487В. В. Седов. 1960, рис. 37, 3.
488Раскопки В. В. Седова 1959 г. Владимирский музей. М. В. Седова, 1963.
489А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 21.
490Раскопки Л. В. Алексеева 1957 г.
491Раскопки Ф. Д. Гуревич 1960 г.
492Сборы Лисака. Эрмитаж, 741.
493Раскопки А. А. Спицына 1901 г. Эрмитаж, 602/17.
494В. А. Оборин, 1959.
495В. Н. Ястребов, 1893, стр. 11. ГИМ.
496С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 18.
497Г. Т. Кондратьева и В. Е. Стоянов, 1962, рис. 43, 14, 15.
498Музей Татарии. А. П. Смирнов, 1951, стр. 230.
499И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 5, табл. 93, 14.
500Раскопки Г. Б. Федорова 1951 г.
501В. Н. Ястребов, 1893. ГИМ.
502В. И. Сизов, 1902 (соответствующего рисунка нет). ГИМ, 117/42а.
503Псковский музей. С. А. Тараканова, 1950, стр. 52.
504А. В. Арциховский, 1936, рис. 3.
505А. X. Xаликов, Е. А. Безухова, 1960, стр. 52 (соответствующего рисунка нет). Горьковский музей.
506Раскопки Б. А. Рыбакова 1957 г.
507Н. Г. Первухин, 1896, табл. XV, 12. Раскопки А. А. Спицына. ГИМ, 59/7а.
508Раскопки А. В. Арциховского 1960 г.
509Раскопки Л. В. Алексеева 1957 г.
510Эрмитаж, 741/697.
511Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 241. ГИМ, 97/58а.
512Саратовский музей, № 1656.
513Раскопки Н. И. Веселовского 1896 и 1897 гг. ГИМ, 21/30б, 38а.
514В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, табл. XII, 9.
515ГИМ, 19/31а.
516Музей Татарии.
517Эрмитаж, 601/37. ГИМ. В. Н. Ястребов, 1893.
518Курган 5 из раскопок С. И. Сергеева 1899 г. ГИМ.
519Раскопки Г. Б. Федорова, 1957 г.
520Д. Н. Эдинг, 1928, стр. 56, табл. IX, 1; Е. И. Горюнова, 1961, стр. 104, рис. 46, 14.
521А. X. Xаликов, Е. А. Безухова, 1960, рис. 20, 7.
522ГИМ, зал VIII.
523Раскопки Л. В. Алексеева 1959 г.
524ГИМ, 43/54а, 97/8б, 10б. Раскопки А. А. Спицына и Н. Г. Первухина (в изданиях соответствующих рисунков нет).
525А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 18; 14, 7.
526Раскопки А. Стубавса 1954—1958 гг. Музей Латвийской ССР.
527Раскопки С. А. Таракановой 1948 г. и Г. П. Гроздилова 1960 г.
528Раскопки С. А. Таракановой 1948 г. Псковский музей.

Ладоге 529, в курганах 42 и 44 у дер. Калихновщина 530, у дер. Городище 531, в кургане 6 в комплексе 1 у дер. Пирозеро 532, в курганах 6 (X в. ) у дер. Заозерье и 14 у дер. Горка 533, в курганах 15 у с. Рочевщины, 86 и 88 у дер. Кириллиной, 60 у дер. Сязниги, 95 у дер. Городище 534, в погребениях 26 и 40 Поломского могильника 535, в могильнике Весьякарский Бигер-шай 536, на городище Утка-кар и других Вятских городищах VII—XII вв. 537, в погребениях 102, 143, 274 и 307 Больше-Тарханского могильника 538, в Банковском могильнике 539, на Чудском костище 540, на Мартыновском селище 541, на городищах Большая Коча, Кудымкар, Рождественском, Кыласовом 542, в Юксеевском могильнике 543. Интересно, что в городах Волжской Болгарии Биляре и Суваре таких наконечников почти нет — лишь по одному экземпляру 544. Но они есть в Ярополче Залесском 545, на Тумовском селище 546, в погребениях 16, 25 Максимовского могильника 547, во Владимирских курганах X—XI вв. 548, в погребениях 2 и 77 (IX—X вв. ) Подболотьевского могильника 549, в погребениях 18, 37, 42, 48, 63, 67, 69, 75, 83, 84, 92, 96, 101, 177 и 187 Малышевского могильника 550, на Сарском городище 551, в курганах 134 и 325 Тимеревского могильника и 216 Михайловского могильника 552, в погребении 2 Старшего Кужендеевского могильника 553, в погребениях 8, 187 и 228 (X в. ) Крюковско-Кужновского могильника 554, в погребении 12 Погибловского могильника 555, в Лядинском могильнике 556, в Старой Рязани 557, в Саркеле — Белой Веже 558, на Княжей горе 559, на Девич-горе 560, в Плиснеске 561, у с. Вишенки 562. Из приведенных данных видно, что абсолютное большинство их происходит из памятников IX—XI вв., когда они имели самое широкое распространение.

Тип 47 (18 экз. ). Ромбические без упора (рис. 35, 43; 18, 38; 21, 8; 23, 18, 19; 31, 13).

Длина 55—135 мм, длина пера 35—100 мм, ширина 13—25 мм, вес 3—33 г. Перо наконечников в форме правильного ромба с прямыми сторонами и плечиками, черешок плоский или квадратный. Появились в северной полосе Восточной Европы еще до нашей эры. В средневековый период встречаются с VIII по XIV в. включительно только в северной полосе. В Поднепровье известно лишь несколько экземпляров в памятниках конца XI—XIV в.

Наконечники с пропорциями пера 1: 3—1: 4 были распространены с VIII до середины XI в. Наконечники с пропорциями пера 1: 2 употреблялись с середины XI до XIV в.

Найдены в погребении 35 Урьинского могильника 563, в погребении 1 Перемчалкинского могильника 564, в погребении 5 Плесинского могильника 565, в Старой Ладоге в слое X в. 566, в Новгороде в слоях X—XI вв. 567, во Владимирских курганах X—XI вв. 568, в погребении 51 (XI в. ) Малышевского могильника 569, на Вятских городищах VII—XII вв. 570, в Харинском могильнике и на Бакинском селище 571, на Бородинском городище 572, в Изяславле 573. На последних трех поселениях у всех наконечников пропорции пера 1: 2.

Тип 48 (58 экз. ). Ромбические с упором (рис. 35, 44; 19, 28; 21, 7; 23, 20; 25, 28, 28, 26).

Длина 60—120 мм, длина пера 40—75 мм, ширина пера 14—30 мм, вес 4—10 г. Пропорции пера 1: 2—1: 3. Были распространены в древней Руси и у других народов Восточной Европы с IX до XIV в. Найдены в Лядинском могильнике 574, на Армиевском селище (своеобразный наконечник с вогнутыми сторонами и плечиками) 575, на городищах Алчедар и Екимауцы 576, в Чернигове 577, на

--------------------------------------------------------------------------------

529Г. П. Гроздилов и П. Н. Третьяков, 1948, табл. I, 6.
530Раскопки В. Н. Глазова. Эрмитаж, 850/130, 135.
531Раскопки Н. И. Репникова 1909 г. Эрмитаж, 2853/2.
532Раскопки В. И. Равдоникаса 1938 г.
533W. I. Raudonikas, 1930, рис. 53.
534Н. Е. Бранденбург, 1895, табл. XII, 7, 9, 12.
535Раскопки П. Г. Тарасова 1906 г. Эрмитаж, 606/281, 284, 366.
536Раскопки В. Ф. Генинга 1957 г.
537А. А. Спицын, 1893, табл. XII, 6; Н. Г. Первухин, 1896, табл. XV, 16, 27.
538В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, табл. XII, 5.
539В. А. Оборин, 1953, табл. 1, 5.
540ГИМ, 62/1.
541Пермский музей.
542Раскопки Ф. А. Теплоухова. Пермский музей. В. А. Оборин, 1959. Пермский университет.
543Пермский музей.
544Музей Татарии.
545В. В. Седов, 1961; М. В. Седова, 1963.
546Е. И. Горюнова 1961.
547А. А. Спицын, 1901, табл. 24, 9.
548А. А. Спицын, 1905, рис. 92.
549В. А. Городцов, 1914.
550Ивановский музей. А. Ф. Дубынин, 1949.
551Д. Н. Эдинг, 1928, стр. 56 (соответствующего рисунка нет, но около 10 наконечников хранятся в Ростовском музее).
552Н. Г. Недошивина, 1963, рис. 32, 8.
553Ф. М. Жиганов, 1959, табл. 26, 3.
554П. П. Иванов, 1952, табл. 35, 7; 38, 2.
555Е. И. Горюнова, 1948, табл. 16, 5.
556ГИМ. Эрмитаж. В. Н. Ястребов, 1893, табл. X, 18.
557Раскопки В. А. Городцова. ГИМ и Рязанский музей.
558С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 19.
559ГИМ и Черниговский музей.
560В. Й. Довженок, Н. В. Линка, 1955, рис. 6, 6.
561М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 7.
562ГИМ, 43/23б.
563Раскопки В. Ф. Генинга 1952 г.
564А. Е. Алихова, 1948а.
565В. А. Оборин, 1962, рис. 41, 1
566Г. Ф. Корзухина, 1961, рис. 2, 1.
567Раскопки А. В. Арциховского 1955—1959 гг.
568А. А. Спицын, 1905, рис. 104. ГИМ, 121/24а.
569А. Ф. Дубынин, 1949.
570А. А. Спицын, 1893, табл. XII, 28.
571Раскопки Ф. А. Теплоухова. Пермский музей.
572В. В. Седов, 1960, рис. 55, 1.
573Раскопки М. К. Каргера 1960 г.
574ГИМ, 119/22б. В. Н. Ястребов, 1893, стр. 11 (соответствующего рисунка нет).
575Раскопки П. С. Рыкова 1927 г. Саратовский музей, № 934.
576Г. Б. Федоров, 1953, рис. 45, 1 (пятый в верхнем ряду).
577Раскопки Б. А. Рыбакова 1949 г.

городище Горица 578, в Плиснеске 579, на Княжей горе, в Изяславле 580, на поселении Воищина 581, в Браславе 582, в Новогрудке в слое XII—XIII вв. 583, в Новгороде в слоях XI—XIII вв. 584, в Пскове, в Довмонтовом городе, в слое X—XIII вв. 585, в Старой Рязани 586, в Максимовском могильнике 587, в погребении 84 (X в. ) Малышевского могильника 588, в Болгаре и Биляре 589, в погребении 1 могильника Весьякарский Бигер-шай 590 и на других памятниках бассейна Вятки 591, на Рождественском городище 592, на Кыласовом городище 593, у дер. Терюшево близ г. Горького 594, в Каррасской группе 595.

Тип 49 (22 экз. ). Ромбические крупные (рис. 35, 45; 28, 39; 32, 8—10).

Длина 90—163 мм, длина пера 50—110 мм, ширина пера 35—55 мм, вес 18—40 г. Пропорции пера 2: 3—1: 2. Этот тип совершенно нехарактерен для древней Руси. Он был занесен в Восточную Европу во время монгольского нашествия в первой половине XIII в. Такие наконечники распространились с середины XIII в. только на юге России и применялись для стрельбы по коням противника до начала XV в. Единичные экземпляры их встречаются на разрушенных монголами русских поселениях, куда они попали, несомненно, во время нашествия. Найдены в Киеве 596, на Княжей горе 597, на Девич-горе 598, в кургане 323 (первая половина XIII в. ) у с. Пешки 599, в Каменец-Подольской губ. в кургане 441 (XIV в. ) 600, в Биляре 601, у Марычевки 602, у Камышина 603, в кургане 9 у дер. Вороной 604, в кургане 8 у Константиновки 605, в курганах 3 (1897 г. ) и 9 (1907 г. ) у ст. Белореченской, а также в курганах XIV в. у ст. Тульской и ст. Андрюковской 606.

Тип 50 (4 экз. ). Ромбовидные с вогнутыми сторонами и наибольшим расширением у острия (рис. 35, 46; 19, 6; 21, 9, 10).

Длина 68—120 мм, длина пера 42—80 мм, ширина пера 16—23 мм, вес 6—12 г. Найдены на Новотроицком городище 607, в Гнездовском могильнике 608, в слое середины X в. в Новгороде 609 и в Киевской обл. 610 Следовательно, дата этого типа — IX—X вв.

Тип 51 (47 экз. ). Ромбовидные с прямыми сторонами и вогнутыми плечиками и наибольшим расширением в верхней половине длины пера (рис. 35, 47; 21, 13).

Длина 55—115 мм, длина пера 36—62 мм, ширина пера 13—30 мм. Пропорции пера 1: 2—1: 3. Были распространены на юге России и в Прикамье в X—XIV вв. Найдены в Белой Веже 611, в курганах 10 и 43 (X—XI вв. ) близ Белой Вежи 612, на городище Екимауцы 613, в Плиснеске 614, на Княжей горе 615, на Райковецком городище 616, в Колодяжине 617, в Изяславле 618, на Вятских городищах 619, на Кудымкарском, Рождественском и Кыласовом городищах 620, на Терновском городище и у Красного Яра 621.

Тип 52 (126 экз. ). Ромбовидные с прямыми сторонами и плечиками и наибольшим расширением в верхней половине длины пepa (рис. 35, 48).

Длина 48—85 мм, длина пера 27—55 мм, ширина пера 12—25 мм, вес 6—9 г. Пропорции пера 1: 2— 1: 3. Были широко распространены с VIII до XIII в. включительно по всей территории Восточной Европы, а также в Сибири, в Венгрии и Чехословакии. Этот тип имеет варианты.

1. С прямыми сторонами и плечиками.

2. С прямыми сторонами и вогнутыми плечиками.

3. Со слегка выпуклыми сторонами и прямыми или слегка вогнутыми плечиками (рис. 17, 38; 19, 1, 2; 21, 11, 12, 19; 23, 21, 22; 25, 36, 37).

4. С выпуклыми сторонами и вогнутыми плечиками.

--------------------------------------------------------------------------------

578Черниговский музей.
579М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 1.
580Раскопки М. К. Каргера 1957—1960 гг.
581В. В. Седов, 1960, рис. 37, 4.
582Раскопки Л. В. Алексеева 1956 г.
583Раскопки Ф. Д. Гуревич 1959 г.
584А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 22.
585Раскопки Г. П. Гроздилова 1960 г. Эрмитаж.
586А. Л. Монгайт, 1955, рис. 143, 12.
587Раскопки А. А. Спицына 1895 г. ГИМ, 22/33б.
588А. Ф. Дубынин, 1949.
589Музей Татарии. А. Ф. Лихачев, 1876, стр. 21, табл. II, 14.
590Раскопки В. Ф. Генинга 1957 г.
591ГИМ, 59/23б, 95/53б. Раскопки А. А. Спицына 1888 г. и Н. Г. Первухина (в изданиях соответствующего рисунка нет).
592Раскопки Ф. А. Теплоухова. Пермский музей.
593В. А. Оборин, 1959. Пермский университет.
594Раскопки Дружкина 1882 г. ГИМ, 119/3а (в комплексе вещей XIII—XIV вв. ).
595Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 254. ГИМ, 99/1б, 2б.
596Эрмитаж, 964/9.
597Н. I. Шендрик, 1958, табл. V, 28.
598Раскопки В. В. Гезе. Киевский ист. музей.
599Н. Е. Бранденбург, 1908, стр. 87—89. Эрмитаж.
600Эрмитаж, 949/97. Раскопки Н. Е. Бранденбурга.
601Собрание А. Ф. Лихачева в музее Татарии.
602Раскопки Миллера 1907 г. ГИМ, 47/52б.
603Саратовский музей, 882 и 1857.
604Н. Е. Макаренко, 1911, стр. 87, рис. 78, 7.
605ГИМ. Д. Я. Самоквасов, 1908, стр. 250, 254.
606ГИМ, 25/21б, 22б. Н. И. Веселовский, 1898, рис. 55.
607И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 3, табл. 93, 12.
608Д. А. Авдусин, 1952, рис. 27, 5 (из кургана 44 лесной группы).
609А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 23; 14, 2.
610ГИМ, зал VIII.
611С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 4.
612С. А. Плетнева, 1963, стр. 220 и 228, рис. 17, 5, 6.
613Г. Б. Федоров, 1953, рис. 45, 1 (второй в нижнем ряду).
614М. Н. Кучера, 1962, стр. 33 (соответствующего рисунка нет).
615Н. I. Шендрик, 1958, табл. II, 11.
616В. К. Гончаров, 1950, табл. XIII, 11.
617Р. О. Юра, 1962, стр. 105 (соответствующего рисунка нет).
618Раскопки М. К. Каргера 1960 г.
619А. А. Спицын, 1893, табл. XIII, 16, 17.
620Пермский музей и Пермский университет.
621Саратовский музей, 807 и 828. В. Ф. Баллод, 1923, рис. 23.

Первые три варианта употреблялись в течение всего указанного периода и найдены в погребении 1 Каневского могильника 622, в погребении 11 могильника Мыдлань-шай 623, в погребении 1 могильника Весьякарский Бигер-шай 624, на городищах IX— XII вв. Глазовского р-на в бассейне Вятки 625, в погребениях 33, 55, 120, 212, 224, 274 Больше-Тарханского могильника 626, на городище Хотомель 627, на Новотроицком городище 628, на Правобережном Цимлянском городище 629, на поселении Семенок 630, в погребениях 4 и других Поломского могильника 631, в кургане 3 у дер. Старое Мусино 632, в Лядинском могильнике 633, в погребении 1 Перемчалкинского могильника 634, в погребении 7 кургана 1 Калиновского могильника 635, на Таманском городище 636, в Саркеле — Белой Веже 637, в курганах 21, 43 близ Саркела — Белой Вежи 638, в погребении 2 (X—XI вв. ) в кургане 50/18 у хут. Попова 639, в слое X в. Старой Ладоги 640, в Новгороде в слое второй половины XI в. 641, в погребении 14 (XI в. ) Веселовского могильника 642, на Девич-горе 643, на Княжей горе 644, в погребении 113 (X в. ) в Киеве 645, в Вышгороде Киевском 646, в Алчедаре и Екимауцах 647, на Донецком городище 648, во Вщиже 649, в Старой Рязани 650, в Новогрудке 651, в Куликовском могильнике 652, на Райковецком городище 653, в Колодяжине 654, в Суваре и Биляре 655, на Кудымкарском городище 656, у с. Вишенки 657.

Четвертый вариант заметно отличается от первых трех по форме пера. Он был распространен только в VIII—X вв. (рис. 19, 3—5). Известны 15 экземпляров этого варианта из погребений 141, 224, 340 Больше-Тарханского могильника 658, в Стерлитамакском могильнике 659, на Новотроицком городище 660, на Правобережном Цимлянском городище 661, в погребении 43 Поломского могильника 662. Возможно, что этот вариант наиболее характерен для IX в.

Тип 53 (116 экз. ). Ромбовидные с широким острием (рис. 35, 49; 17, 35; 19, 26; 21, 14; 23, 23, 24, 25; 25, 38).

Длина 60—95 мм, длина пера 36—52 мм, ширина 18—30 мм, вес 8—18 г. Пропорции пера 1: 2. Были широко распространены в степной и лесостепной полосе Восточной Европы в IX — первой половине XIII в. Особенно употреблялись кочевниками в IX—XI вв. После XI в. встречаются очень редко. Появились такие наконечники в середине I тысячелетия н. э. 663 Найдены в Лядинском могильнике 664, очень много их на городищах Алчедар и Екимауцы 665, в Саркеле — Белой Веже 666, в кургане 5 близ Саркела — Белой Вежи 667, в Плиснеске 668, в Новгороде в слое первой половины XI в. 669, в погребении 3 кургана 276 у с. Краснополки 670, в Киевской обл. 671, у с. Вишенки 672, в Биляре 673, в Изяславле 674.

Следует отметить, что немногочисленные наконечники XII—XIII вв. более вытянуты и отличаются вогнутыми сторонами (ср. рис. 25, 38). Такой экземпляр найден на городище Даугмалес 675.

Тип 54 (23 экз. ). Срезни треугольные (рис. 35, 50; 19, 25; 25, 40, 41, 42; 26, 1).

Длина 45—114 мм, длина пера 20—55 мм, ширина 17—45 мм, вес 5—13 г. Пропорции пера 1: 1— 1: 2. Были распространены с IX по XIV в. включительно. Найдены в Поломском могильнике 676, в погребении 1 (IX—XI вв. ) кургана 54 Калиновского могильника 677, в Киеве или Киевской обл. 678,

--------------------------------------------------------------------------------

622Раскопки В. Ф. Генинга.
623В. Ф. Генинг, 1962, табл. XI, 9.
624Раскопки В. Ф. Генинга 1957 г.
625ГИМ, 43/54а, 97/18б. П. Г. Первухин, 1896, табл. XV, 18.
626В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, табл. XII, 4.
627Ю. В. Кухаренко, 1957, рис. 34, 8.
628И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 6, табл. 93, 13.
629И. И. Ляпушкин, 1958, рис. 13, 9.
630П. И. Xавлюк, 1963, рис. 13. 3. Автор ошибочно датирует поселение IV—V вв.
631Эрмитаж, 606/43, 44; МАЭ, 1384/375, 592.
632М. X. Садыкова, 1959, табл. IV, 7.
633ГИМ, 39/16б. В. Н. Ястребов, 1893, стр. 11.
634А. Е. Алихова, 1948а, табл. IV, 3.
635В. П. Шилов, 1959, стр. 510—513, рис. 66, 15.
636Раскопки Б. А. Рыбакова 1954 г.
637С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 3, 6, 7, 27.
638С. А. Плетнева, 1963, рис. 17, 1, 2.
639А. Д. Столяр, 1958, стр. 388—390, рис. 29, 4, 5.
640Г. Ф. Корзухина. 1961, рис. 2, 4.
641А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 20.
642А. X. Xаликов, Е. А. Безухова, 1960, стр. 52 (соответствующего рисунка нет).
643Киевский ист. музей.
644Н. I. Шендрик, 1958, табл. II, 14.
645М. К. Каргер, 1940, рис. 18, 8; Он же, 1958, рис. 32.
646В. Й Довженок, 1950, табл. V, 6, 7.
647Г. Б. Федоров, 1953, рис. 45, 1 (второй слева в нижнем ряду и первый — в верхнем).
648Б. А. Шрамко, 1962 (соответствующего рисунка нет).
649Раскопки Б. А. Рыбакова 1948 г. ГИМ. Б. А. Рыбаков, 1951.
650Раскопки В. А. Городцова 1926 г. ГИМ, 99/28а.
651Ф. Д. Гуревич, 1962; Она же, 1963.
652А. Е. Алихова, 1948, рис. 6, 2.
653В. К. Гончаров, 1950, табл. XIII, 16.
654Р. О. Юра, 1962, рис. 35, 11.
655Музей Татарии.
656Пермский музей.
657ГИМ, 43/23б; Киевский ист. музей, В-4534/68.
658В. Ф. Генинг, А. X. Xаликов, 1964, табл. XII, 10.
659Р. Б. Ахмеров, 1955, табл. IV, 5.
660И. И. Ляпушкин, 1958а, рис. 9, 14.
661И. И. Ляпушкин, 1958, рис. 16, 16, 26.
662МАЭ, 1384.
663Т. М. Минаева, 1927.
664Эрмитаж, 601/38. В. И. Ястребов, 1893.
665Г. Б. Федоров, 1953, рис. 45, 1 (четвертый в верхнем ряду и второй — в нижнем).
666С. С. Сорокин, 1959, рис. 29, 5 и своеобразный наконечник на рис. 29, 1.
667С. А. Плетнева, 1963, рис. 17, 14.
668М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 3.
669А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 24; 14, 14.
670Эрмитаж, 1921/21. Н. Е. Бранденбург, 1908, стр. 44—47.
671ГИМ, зал VIII.
672ГИМ, 43/23б.
673Музей Татарии.
674Раскопки М. К. Каргера 1960 г.
675Раскопки Гинтерс 1937 г. Музей Латвийской ССР. № 6320.
676МАЭ, 1384/439. В. Ф. Генинг, 1958, рис. 43, 7.
677В. П. Шилов, 1959, рис. 66, 24.
678Б. Н. и В. И. Xаненко, 1902, табл. IV, 35.

на Княжей горе 679, в Плиснеске 680, в Старой Рязани 681, в Новгороде в слое первой половины XII в. 682, в Биляре 683, в с. Полянок 684, на Мощинском городище в слое XII—XIV вв. 685, в Изяславле 686, в кургане 323 XIII в. у с. Пешки 687, в курганах XIV в. у ст. Казанской 688 и у дер. Вороной 689. В кургане 10 у дер. Вороной вместе со стрелами найден напильник для заточки наконечников и расширения ушка у древок.

Разновидностью наконечников этого типа являются срезни с вогнутым острием (рис. 26, 4; 31, 17). Они найдены на Княжей горе и в Новгороде в слое второй половины XIV в. 690

Тип 55 (13 экз. ). Секторовидные срезни (рис. 35, 51; 21, 15—17; 23, 26).

Длина 50—75 мм, длина пера 30—50 мм, ширина 15—25 мм. Пропорции пера 1: 2. Были распространены только на юго-западе древней Руси с IX— по XI в., преимущественно в X—XI вв. Позднее, по-видимому, не употреблялись. Не следует путать их с подобными крупными срезнями (тип 68; рис. 35, 66), занесенными на территорию Руси монголами в XIII в. В отличие от монгольских их можно назвать русскими или славянскими. Найдены на городищах Алчедар и Екимауцы 691, на Княжей горе 692, на Девич-горе 693, на городище Горица 694, на Райковецком городище 695.

Тип 56 (6 экз. ). Срезни в виде широких фигурных и прорезных лопаточек (рис. 35, 52; 17, 43, 44; 19, 21— 23).

Длина 70—90 мм, длина пера 33—45 мм, ширина пера 20—28 мм. Были распространены только в VIII—IX вв. и, возможно, в X в., хотя в хорошо датированных памятниках X в. их нет. Найдены они в Ново-Покровском могильнике VIII в. 696, в погребении 1 могильника у совхоза «Красный Восток» 697, в погребениях 99 и 103 Борисовского могильника 698, на Правобережном Цимлянском городище 699, на городище Екимауцы 700.

Тип 57 (9 экз. ). Срезни в виде узкой прямоугольной лопаточки (рис. 35, 53; 17, 48; 19, 24; 21, 32, 33).

Длина 60—100 мм, длина пера 35—55 мм, ширина 9—18 мм. Пропорции пера чаще всего 1: 3— 1: 4. Были распространены только в VIII—X вв., но преимущественно, по-видимому, в IX—X вв. Все наконечники этого типа имеют упор для древка. Найдены в погребении 11 могильника Мыдлань-шай 701, в Стерлитамакском могильнике 702, на Сарском городище в слое IX — начала XI вв. 703, на городище Екимауцы 704, в погребении 84 Малышевского могильника с дирхемом Наср ибн-Ахмеда 907 г. 705, в погребении 302 (X в. ) Крюковско-Кужновского могильника 706.

Тип 58 (13 экз. ). Срезни в виде расширяющейся к острию лопаточки без упора для древка (рис. 35, 54; 21, 34; 23, 37).

Длина 85—140 мм, длину пера почти невозможно определить, ширина пера у острия 18—27 мм. Эти наконечники очень характерны для финно-угорских пародов Южного Приладожья и Ярославского Поволжья X—XI вв., а русскими не употреблялись. Найдены в курганах 12 (1938 г. ) Михайловского могильника и 208 Тимеревского могильника 707, в Довмонтовом городе Пскова (слой X—XI вв. ) 708, в кургане 6 X в. у дер. Заозерье 709, в курганах 1 у дер. Капшейлы и 6 у с. Видлицы 710, в курганах 12, 52, 124 из раскопок Н. Е. Бранденбурга в Южном Приладожье (X—XI вв. ) 711.

В Новгороде в слоях X—XI вв. таких наконечников пока нет, но более длинные найдены в слоях второй половины XII и XIII в. По длине, ширине, пропорциям и отделке эти поздние наконечники отличаются от более ранних (рис. 26, 2; 29, 1).

Тип 59 (7 экз. ). Двурогие срезни без упора (рис. 35, 55; 23, 36).

Длина 40—130 мм, ширина пера 16—35 мм, вес 10—17 г. Были в употреблении в X—XI вв. в Приладожье, в Прикамье и Ярославском Поволжье. Позднее, по-видимому, не применялись. Очень близки срезням типа 58 по форме; распространены в то же время и в тех же областях. Найдены в кургане 12 (1938 г. ) Михайловского могильника 712, в кургане 45 у дер. Щуковщины и в кургане 60 X в. у дер. Сязниги 713, в Новгороде в слое конца X и первой

--------------------------------------------------------------------------------

679Черниговский музей.
680М. П. Кучера, 1962, рис. 12, 16.
681А. Л. Монгайт, 1951, рис. 7, 5; Он же, 1955, рис. 143, 21.
682А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 31; 14, 15.
683Музей Татарии, 7729—2.
684Музей Татарии, 5360—3.
685ГИМ, 61/2а. Н. И. Булычев, 1899, табл. XIV, 20.
686Раскопки М. К. Каргера.
687Эрмитаж. Н. Е. Бранденбург, 1908, стр. 89—99.
688Раскопки Н. И. Веселовского. ГИМ, 21/30а.
689Н. Е. Макаренко, 1911, рис. 78, 5.
690А. Ф. Медведев, 1959, рис. 13, 36; 14, 11.
691Раскопки Г. Б. Федорова 1951—1952 гг.
692Н. I. Шендрик, 1958, табл. III, 20.
693Киевский ист. музей. В. Й. Довженок, Н. В. Линка, 1955, рис. 6, 3.
694Черниговский музей, 1—25—1.
695В. К. Гончаров, 1950, стр. 93 (соответствующего рисунка нет).
696Ю. В. Кухаренко, 1951, рис. 36 (справа внизу).
697А. Е. Алихова, 1949, стр. 76—83, рис. 14, 8. ГИМ.
698В. В. Саханев, 1914, табл. III, 7.
699И. И. Ляпушкин, 1958, рис. 16, 22.
700Раскопки Г. Б. Федорова 1951 г., № 530.
701В. Ф. Генинг, 1962, табл. XI, 10.
702Р. Б. Ахмеров, 1955, табл. IV, 6.
703Д. Н. Эдинг, 1928, стр. 56, табл. IX, 11; Е. И. Горюнова, 1961, стр. 104, рис. 46, 17. В этих изданиях рисунок неточен.
704Раскопки Г. Б. Федорова 1951 г., № 543.
705Раскопки А. Ф. Дубынина. А. Ф. Дубынин, 1949.
706П. П. Иванов, 1952, табл. 38, 5.
707Н. Г. Недошивина, 1963, рис. 32, 11.
708Раскопки Г. П. Гроздилова, 1960 г. Эрмитаж.
709W. I. Raudоnikas, 1930, рис. 40.
710В. И. Равдоникас, 1934, табл. I, 8; II, 3; VI, 4.
711Н. Е. Бранденбург, 1895, табл. XII, 6.
712Н. Г. Недошивина, 1963, рис. 32, 10.
713Н. Е. Бранденбург, 1895, табл. XII, 2.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Статья из Гістарычна Археалагічнага Сборника №6 за 1995 год. (№6)

Коледенский Л. В. "Находка лука из раскопок верхнего замка Витебска", статья рассказывающая о находке дубового простого лонгбоу . Найденая часть состовляет 75 см. и это даже не половина девайса. Это уже второй из найденных на територии Белоруси простой лук. По мнению Кирпичникова А.Н. это простой охотничий лук. Вполне может быть, но его можно использовать по разному к тому-же найден он на месте верхнего замка.
Читать или скачать статью тут:

http://www.youpublish.com/publications/ ... wwd3sb35cb

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

Ну пора рассмотреть отдельно и потробно такую вещ как колчаны для стрел. Посмотреть, что на сегодня есть из находок.
Как бы нам не хотелось но во многом нам прийдется полагатся на девайсы принадлежащие соседям ВКЛ.

Что у нас есть. У нас есть такое изо как фреска из каплицы Св.Троицы в Люблине, 14 век



У нас есть Каирка и немножко Ляпинской балки (подам ниже).

У нас есть смена стиля колчанов кочевников на начало 15го века. Итальянский художник Пизанелло в 1437 году зарисовал подробно посольство императора Византии Иоанна VIII.

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

І.П. Возний, А.В. Федорук
Чернівецький національний університет імені Юрія Федьковича
ВІСТРЯ СТРІЛ Х - ХІV ст. З ТЕРИТОРІЇ МІЖ ВЕРХНІМ
СІРЕТОМ ТА СЕРЕДНІМ ДНІСТРОМ
http://www.nbuv.gov.ua/portal/natural/V ... 670/03.pdf

_________________
"... или ты делаешь свое дело лучше всех, или это дело долго не протянет..." (с)

Луда это не просто бухалово, а новая эволюционная ветвь бухалова: ЛУДА - организованная перманентная пьянка на идеологической основе полного отрицания труда (с) Википедия by me..

"а бухать в историчном не заепло случаем???))))" (с) Jurgen

"Запомни сразу и навека, в любом сраженьи важны детали. Когда ты видишь костюм врага, он не притален, а наш - притален!" (с)

упоминания есть в этой теме
http://militum-xristi.flybb.ru/topic258.html

лук я так думаю обычный для Руси, можно посмотреть археологический материал по Новгороду, там такие найдены,

http://kgx.narod.ru/bow/bow.html

хотя это и нетипичный материал, вот на ТФ пояснения по новгородским лукам

http://www.tforum.info/forum/lofiversio ... 15214.html

там же упоминается о находках костяных накладок от рукоятей и концов луков в Турове 11-13 века. Туров - в 14 веке это ВКЛ.

еще с ТФ



цитаты с форума арчери





Новгородцы, резные панели из собора святого Николая в городе Штральзунде (скамьи немецких купцов, торгующих в Новгороде), около 1400 г.







Рецензия Г. Забелы на книгу G. RACKEVIČIUS. ARBALETAS IR LANKAS LIETUVOJE XIII-XVI A. ("Арбалет и лук в Литве в XIII-XVI в.")

_________________
Living history community "Die stadt Elbing 1360-1410"
Ska, piwo, halabardy!