К началу века артиллерия находилась на вооружении практически всех европейских армий, а благодаря туркам пушки проникли и в Восточную Азию. Делались они, как правило, из чугуна или кованого железа (правда, иногда составлялись также из железных брусьев и стягивались обручами) и применялись практически только при осадных операциях и обороне крепостей. Бомбарды эти, как их чаще всего называли, транспортировались на запряженных волами телегах; для стрельбы их вкапывали в земляную насыпь или устанавливали на бревенчатые платформы, собранные прямо на месте. Таким образом, оружие это являлось, по сути дела, стационарным, и потому прототипом полевой артиллерии считаться никак не может. Ядра были железными или каменными — к середине описываемого периода в искусстве обтесывания последних удалось достигнуть значительных успехов. По мере того, как росло мастерство оружейников и совершенствовалось умение канониров обращаться с примитивными неустойчивыми пороховыми смесями, бомбарды становились все более эффективным оружием — как для осады, так и для защиты укреплений. Размеры их неуклонно увеличивались; так, например, при осаде Константинополя в распоряжении турецкой армии находилось, 70 тяжелых бомбард, 12 из которых являлись исключительно крупными, в том числе один девятнадцатитонный монстр, метавший каменные ядра весом до 680 кг на полтора с лишним километра. Из-за сильной отдачи, а также потому, что после выстрела пушку необходимо было возвращать на прежнюю позицию, такие орудия могли стрелять всего лишь до семи раз в день. Большинство бомбард заряжались с дульной части, хотя некоторые и с казенной. Последние, впрочем, бывали довольно опасны в обращении, так как не удавалось добиться эффективной изоляции (или, языком современных артиллеристов, обтюрации) казенной части в момент выстрела от выхлопа гремучих газов, вследствие чего бомбарды, заряжающиеся с казенной части, вскоре стали совсем непопулярными.

Все пушки были гладкоствольными — правда, если верить некоторым источникам, в конце века в Германии начали экспериментировать и с нарезными. В течение всего описываемого периода лучшими оружейниками и канонирами считались французские. Начало превосходству французской артиллерии положили около 1440 года братья Бюро; именно это превосходство в первую очередь и обусловило внезапную и подавляющую победу французов в Столетней войне. Огнем своих пушек Бюро они поразительно быстро буквально сравнивали с землей стены занятых англичанами замков. Прогресс осадной артиллерии в первой половине XV века можно проиллюстрировать хотя бы тем, что Нормандскую кампанию Генриха V характеризовали крайне длительные осады (5 месяцев — Руан в 1418 г., 6 месяцев — Шербур в 1419 г.), а когда в 1449—1450 годах французы отвоевывали провинцию, средняя продолжительность осады резко сократилась. Благодаря артиллерии под конец описываемого периода средневековые замки морально устарели — отчасти потому, что не удавалось пока придумать, как установить в замках и укрепленных городах крупные орудийные батареи, чтобы можно было эффективно отстреливаться.

Значительную роль артиллерия также сыграла в двух наиболее важных битвах завершающего этапа Столетней войны: при Форминьи и Кастийон-ан-Кусеране. Правда, следует отметить, что кулеврины (относительно легкие дальнобойные пушки) и бомбарды, благодаря которым французы в обоих случаях и взяли верх, изначально находились на осадных позициях, а при появлении английских армий, шедших на помощь осажденным, были только развернуты и перенацелены.

Полевые орудия в первой половине века применял в гуситских войнах Ян Жижка: он выстраивал кольцом фургоны, создавая так называемый вагенбург, а между ними ставил бомбарды, огнем которых — в сочетании с огнем ручного оружия — неизменно отражал атаки немецкой, венгерской или польской кавалерии и пехоты и создавал предпосылки для типичной своей сокрушительной контратаки. Но бомбарды эти всегда заранее устанавливались на огневые позиции, выбранные Яном Жижкой перед сражением; если враг не атаковал, толку от них не было ни малейшего. Настоящие полевые орудия появились — внезапно и произведя немалый драматический эффект — в последнем десятилетии века, когда французы (по-прежнему артиллеристы номер один) установили новые, сравнительно легкие пушки из литой бронзы на двухколесные тележки, запряженные лошадьми. Лошадей можно было быстро распрячь и таким образом ввести артиллерию в бой прямо с марша; в значительной степени именно этим была обусловлена крупная победа французов при Форново. В это же десятилетие французские артиллерийских дел мастера стали пользоваться цапфой — это способствовало, с одной стороны, установке пушек на постоянные колесные лафеты, а с другой — относительному повышению точности наведения и боя, что в весьма выгодную сторону отличалось от ранних, неуклюжих методов подъема и опускания ствола. Вероятно, при Форново часть французских пушек — но, наверняка, не все — были уже оборудованы цапфами; таким образом, чтобы опустить или поднять ствол, не приходилось ни копать ям, ни подкладывать чего-нибудь под колеса.

В старинном документе, относящемся примерно к 1339 году, упоминаются эти рибодекэны и плата, полученная в 1342 году кузнецом из Сент-Омера за подпорку для укрепления деревянной'основы машины; из того же источника мы узнаем, что она должна была нести десять пушек. Любопытно, что в отчете о расходах города Брюгге в Бельгии также указана оплата железных полос для крепления «рибодов» к повозкам, которые здесь названы «новыми машинами».

Англичане без промедления воспользовались новым изобретением. В феврале 1345 года король Эдуард III приказал собирать «пушки и снаряды». Следовало изготовить не менее сотни рибодов «pro passagio Regis versus Nonnarmiam»1, причем за следующие шесть месяцев хранителем гардероба Тауэра Робертом де Милденхоллом были собраны потребные для этого деревянные колеса и оси.

Эти рибодекэны были изготовлены в лондонском Тауэре собственными работниками короля.

Счета на оплату ингредиентов пороха включены в отчет, поданный уже после того, как великая экспедиция вышла в море, а еще более интригующим является тот факт, что у нас не имеется никаких доказательств применения этого оружия за период до осады Кале в 1347 году. Хотя эти орудия, без сомнения, были полезны в качестве осадных средств, весьма трудно избежать искуса принять желаемое за действительное, посчитав, что они все же участвовали в таких сражениях, как Креси. В то время как большая часть осадных вооружений была обращена в сторону города и имела целью его разрушение, рибодекэны направлялись в противоположном направлении и были предназначены для обстрела противника, атакующего с тыла. О том, что они успешно справлялись со своей задачей, свидетельствует тот факт, что руководивший французской армией Филипп Валуа, получив известие об их наличии в войске, на которое намеревался напасть, отказался всерьез атаковать и отступил.

«Ежегодная отчетная книга администрации города Рента» в 1347 году показывает, что рибодекэны получили уже всеобщее распространение, без сомнения — в роли оборонительного оружия, как, например, при осаде Турне, когда их использовали для защиты городских ворот.

Фруассар дает описание рибодекэнов, принадлежавших гражданам Гента, действовавших в 1382 году против графа Фландрского. Горожане числом всего 5000 человек с 200 такими повозками напали на сорокатысячную армию, угрожавшую Брюгге, и разгромили ее. Их рибодекэны представляли собой толкаемые руками легкие тележки на высоких колесах, снабженные выставляемыми вперед во время движения в боевом строю пехоты железными пиками. Наполеон III в своем исследовании по истории артиллерии пишет, что рибодекэны были первой пороховой артиллерией, принявшей участие в сражении, и что их стволы стреляли маленькими свинцовыми ядрами или кворрелами.

Так как вес ядра маленькой пушечки был весьма невелик, то результатов от применения этого изобретения надеялись достичь за счет многочисленности стволов. В одном итальянском документе говорится о 144 маленьких бомбардах, установленных на одном основании и устроенных таким образом, что они могли стрелять за один раз из 36 стволов, расположенных в три ряда. Для обслуживания каждого ряда требовался отдельный канонир, а для перевозки всей телеги была нужна четверка сильных лошадей. Это составляет любопытный контраст с нашим временем, когда выполнение аналогичных обязанностей ожидается от одного человека. Три такие чудовищные машины были изготовлены в 1387 году для Антонио делла Скала, владетеля Вероны.

Жювениль де Урсэн в своей «Истории Карла VI, коро-

: ля Франции», сообщает, что в 1411 году герцог Бургунд-

1 ский имел при своей армии численностью 40 000 человек 4000 пушек и 2000 рибодекэнов — очень высокое соотношение, если только его данные соответствуют действительности. Монстреле, описывая ту же армию, говорит, что в ней было великое множество конных рибодекэнов. Они были двухколесными, защищались деревянными щитами — мантелетами, и каждый был вооружен одним или двумя veuglaires, не считая обычной защиты из пик и копий. В тот момент идея многоствольного орудия оказалась временно забыта. Применение veuglaires или пушек, заряжавшихся с казенной части, вызывалось необходимостью, поскольку при использовании орудий, заряжавшихся с дула, канониру приходилось бы подвергаться риску, выходя впереди повозки.

Деревянный щит был необходим для защиты канониров во время заряжания их пушек, а также для их защиты при перемещении машины перед лицом неприятеля. Более поздние иллюстрации показывают лошадей, повернутых в оглоблях и толкающих, а не тянущих повозку вперед — практика, которая должна была порождать множество несчастных случаев. Манускрипт на латыни, хранящийся в парижской Национальной библиотеке, озаглавленный «Pauli Saventini Ducensis tractus de re militari et de machinis bellicus»1, показывает одну такую машину, которая хотя и была захвачена турками, но вернулась из Константинополя в Лувен в 1688 году.

Она двухколесная, снабжена косами, а оглобля между двумя лошадьми удлинена, чтобы нести горшок с зажигательной смесью.

В начале XV столетия термин «рибодекэн» больше не применяли к пушечной повозке — его начали использовать для обозначения огнестрельного оружия типа «arque-bus-en-croc»2, использовавшегося для защиты узких проходов, которое иногда также устанавливали на повозке.

Однако старая идея рибодекэна вновь появляется в виде органа, или orgelgeschutze, — название, заставляющее нас вообразить расположенные тесными рядами пушечные стволы, подобные органным трубам, играющим тему смерти. И в самом деле, эти орудия были известны также под названием totenorgel — орган смерти.

Пороховое оружие впервые упомянуто у французов на флоте 2 июля 1338 года: «железный горшок для стрельбы болтами с огнем, 48 болтов с железными наконечниками и оперенных, в двух сундуках, фунт селитры и полфунта крепкой серы для производства пороха для стрельбы означенными болтами». Однако, здесь не перечислен один из элементов – древесный уголь, необходимый для изготовления взрывчатой смеси.

В октябре 1339 г. в Камбрэ во время осады было не менее 10 пушек, «пять железных и пять металлических». Изготовление их обошлось в 25 ливров 2 су 6 денье турской монетой (столь низкая цена, 2 ливра 10 су 3 денье, возможно, говорит о малом калибре орудий; по некоторым подсчетам, они весили по 46 фунтов). А необходимые для применения этих орудий селитра и кусковая сера стоили 11 ливров 4 су 3 денье.

Сент-Омер в 1342 г. платил своим канонирам («стрелкам из пушек», traieurs de canons, в гарнизоне замка Риу, Артуа), братьям Жану и Пьеру де Эден, 12 денье в день. Поскольку в счете упоминаются болты (вместе с 2,5 фунтами серы, ценой 18 су, и 2,5 фунтами с четвертью селитры, по 39 су за фунт), видно, что эти «пушки» были теми же горшками, что и в 1338 году.

В Каоре (1345 г.) изготовляли порох для войны в Гиэни и осады Эгийона (36,5 фунтов селитры и 25 фунтов серы).

У англичан для Роксбургской кампании 1334/1335 г. аптекарь из Йорка снабдил короля небольшим количеством селитры, древесного угля и серы – компоненты пороха.
В счетах между февралем 1345 и мартом 1346 гг., в ходе приготовлений для кампании Креси, упоминается заказ свыше 100 рибодекинов (minutis ingeniis vocatis ribaldis) и 1000 железных копий. Их производство в Тауэре обошлось в 128 фунтов 19 шиллингов 3 пенса (спрингалды стоили почти в пять раз дороже), и позднее их применяли при осаде Кале (при Креси их еще не было). Также там значатся, вероятно, ручницы (gunn' cum telariis, manualia ingenia vocata gunnys), а равно и натяжные требюше (tractandi ingenii). Боеприпасы составили 912 фунтов селитры и 886 фунтов серы.

Самое раннее упоминание этого названия относится к 1340 году, когда г. Брюгге закупил эти пушки. Но, по иронии судьбы, прославились рибодекины как раз в сражении, где армия Брюгге потерпела поражение во многом из-за их меткого огня. Это была битва при Беверхуцвельде (3 мая 1382 года), когда гентские повстанцы, возглавляемые Филиппом Ван Артевельде, встретили превосходившую их по численности армию Брюгге. Французский хронист Жан Фруасар писал, что гентское войско выстроило перед своим фронтом 200 рибодекинов, которые выглядели как тележки на двух или четырех колесах с тремя или четырьмя маленькими пушками [2, сс.49-52]. Дружный залп рибодекинов посеял панику в рядах противника и привел в конечном итоге к победе армии Гента. Еще один случай успешного применения рибодекинов произошел 70 лет спустя во время битвы при Кастильоне (17 июля 1453 г.), когда рибодекины, установленные за полевыми укреплениями, вместе с прочей французской артиллерией, помогли отразить атаку англо-гасконской армии Джона Талбота, нанеся противнику жестокие потери. Вообще, многоствольная артиллерия использовалась достаточно часто, причем не только в полевых сражениях, но и в осадной войне. Судя по изобразительным источникам, существовали двух- и трехствольные орудия подчас немалого калибра