Цитата:
Х. Бокманн отмечает нечеткость разделения в Мариенбургской книге казначея духовной и развлекательной музыки **37: скрипач, играющий для королевы Польши перед мессой прямо в капелле, поющие там же школяры **38... Выше речь шла в основном о предметах, которые могут принадлежать как духовной, так и мирской сфере. Но в Мариенбургской книге главного казначея упоминается также непосредственно светская роскошь, являвшаяся неотъемлемой частью быта Верховного магистра — прежде всего это меха, дорогие и даже драгоценные ткани и сладости.
Что касается тканей, то мы можем ограничиться лишь их кратким перечислением, поскольку они рассматриваются в немецкой историографии. Помимо достаточно дорогих шерсти, хлопка и льна (который лишь дважды используется непосредственно для Верховного магистра, вообще же — для рядовых членов Ордена), в Мариенбургской книге казначея упоминаются шелк, атлас, названный «языческим», тафта и parcham, которую мы склонны переводить как парча. Остановимся, к примеру, на атласе. В первый раз эта ткань упоминается в 1400 году, когда ее пускают на торжественное облачение для духовенства (4 штуки за 18 марок) и обшивают золотой тесьмой (3 марки 1 шиллинг за 40 локтей тесьмы) **39. Во втором случае атлас пускают на изготовление перин и салфеток на стол в комнате Верховного магистра, чтобы он мог принимать посетителей во время еды, по 10 скотов за локоть (всего 38 локтей, соответственно — 15 марок 20 скотов) и расшить атлас шелком **40.
В 1408 и 1409 годах **41 назначение атласа не конкретизируется, указывается лишь сумма, количество ткани и ее предназначенность для Верховного магистра. Особенно крупная затрата произведена в 1409 году, когда на 4 штуки атласа и штук камки (kemchen) пошло 88 марок (S. 533). Последнее упоминание этого вида ткани происходит в наиболее торжественном контексте: в 1409 году «для знамен» (скорее всего, для черных крестов на белых стягах, так как там же речь идет о белой ткани) была куплена 1 штука очень дорогого черного атласа (7 1/2 марки за штуку — почти вдвое дороже обычного) **42. Таким образом, даже самые дорогие ткани применялись для самых разных нужд — а значит, были более (в случае с шелком) или менее (если речь идет о тафте) постоянным украшением повседневной жизни Верховного магистра.
Расходы на ткани фиксируются не только в подотделе «Траперарий», но и в графе «Великий шеффер» (главный «торговый» чиновник), что вполне объяснимо, поскольку они частично попадали в Пруссию по торговым путям, а он отвечал за «импорт». В последнем случае с тканями часто соседствуют специи, прежде всего сладости. На наш взгляд, подобная группировка зависела не только от того, что и те и другие проходили по ведомству этого официала, но также и то, что оба вида продукции воспринимались как специи (electuaria) — что было связано с их относительной труднодоступностью и дороговизной даже для высшей знати.
Анализ Мариенбургской книги главного казначея позволяет сделать вывод о том, что специи были одной из основных статей импорта Немецкого ордена. Из пряностей в записях фигурируют анис, кориандр, кардамон, корица, шафран, мускат и мускатный цвет, перец, миндаль, paradiscorn (райское зерно), cubeben, которую Э. Иоахим трактует как вид изюма **43, а X. Бокманн — как перец **44, изюм, фиги, рис и сахар. Из большей части этих пряностей делались конфеты (наиболее распространенные — анисовые, кориандровые и cubeben). Говоря об их высокой стоимости, Бокманн приводит пример, что на свой годовой заработок (13 марок) мастер-плотник мог купить 26 фунтов crude. **45 Можно продолжить этот ряд: 1 фунт шафрана стоил 2 марки, фунт анисовых, кориандровых, cubeben конфет, а также имбиря стоил 9 скотов (цена могла колебаться в зависимости от качества продукта, но не сильно. В то же время недельный заработок подмастерья составлял 1 скот, а бочка рижской браги стоила 20 скотов).
Явно «сиюминутные» потребности удовлетворяла покупка двух фунтов корицы или фунта изюма **46. Хотя следует отметить, что обычно специи закупались ежегодно довольно крупными партиями — «камнями» по 24 фунта, или даже бочками, как в 1409 году – миндаль, на повседневные нужды (бочка миндаля вместе с коробом фиников, коробом изюма и ластом трески была отправлена даже не к поварам Верховного магистра, а на кухню конвента и 2 короба изюма были отправлены к строителям замка Тобез в Жемайтии **47).
Совсем иными были объемы закупок на «особые» случаи — встречу на «международном уровне» или военное предприятие — наиболее показательны для второго варианта зафиксированные в 1406 году «сборы» Великого комтура — в летний и Верховного магистра в зимний походы **48. Великий комтур взял с собой 3 фунта имбиря (21 скот), 3 фунта корицы (18 скотов), 2 фунта коричного перца (20 скотов), фунт гвоздики (1/2 марки), 6 фунтов анисовых конфет и коробку изюма. Кроме этого ему оплачены треска, рижская брага и 190 мер гвоздей. На зимнюю войну Верховный магистр счел необходимым взять: 17 фунтов анисовых, изюмных (cubeben) и кориандровых конфет, по фунту galean (очевидно, редкая пряность, поскольку встречается в Мариенбургской книге казначея всего дважды и стоит довольно дорого — 1 марка 6 скотов за фунт), имбиря и корицы. Если не учитывать, что в Мариенбургской книге казначея в определенном подотделе фиксируются лишь единовременные траты и обеспечение снаряжения высших чиновников производилось за счет уже имевшихся в наличии предметов или же отражалось в других подотделах (Великий шеффер, замковый комтур Мариенбурга), то может сложиться довольно странное впечатление о системе военных ценностей рыцаря Немецкого ордена.
Если ткани и приправы на материалах Мариенбургской книги казначея уже изучались, то мехами — еще одним синонимом роскоши — исследователи еще не занимались.
Издателями источника выявлены следующие виды мехов, оплаченных через казначейскую кассу: беличий, лисий – самые распространенные, кроличий, куний, бинтуронгов, рысий, соболь и Lossiten — самый дорогой из названных мех маленького зверька типа ласки, и даже овчина. Примечательно, большая часть мехов предназначена непосредственно для Верховного магистра, а шуба из Lossiten (21 марка, на треть дороже собольей) была отправлена к герцогу Лотарингскому. В Мариенбургской книге казначея зафиксирована оплата г изделий — двух собольих шуб в 1400 и 1408 годах **49 (17 и 22 марки), меховой куртки (crasche) из рыси, лисьих варежек, «русских шапок», а также покупка и выделка шкурок, которой занимался один человек — скорняк Грудениц. Между приобретением шкурки и ее использованием могло пройти несколько лет, как в случае с рысьим мехом, купленным в 1403 и перешитым лишь в 1408 году, причем материал и работа стоили примерно одинаково. Если для магистра изготавливались целые меховые изделия, иногда окаймленные золотом, тесьмой **50, то для рыцарей рангом ниже более характерны одеяния с опушкой — только лисьей или бинтуронговой **51. Помимо обработки шкур скорняк Грудениц занимался также выделкой кожи — оленьей или звериной (wildleder), которую делали очень тонкой (в Мариенбургской книге казначея она называется Semisch Leder) и пускали на изготовление одежды, например, штанов (Lederhosen).
Меха чаще покупались, лишь иногда добывались на охоте (прежде всего — лисий), а вот кожа для выделки использовалась, скорее всего, с животных, пойманных братьями Ордена.
Отношение к охоте зафиксировано еще в Правиле 23 Статутов, составленном достаточно туманно **52. Устав порицает эту забаву и категорически запрещает делать выезды пышными, охотиться намеренно, с оружием или собаками. Но поскольку члены Ордена сообща «владели большим количеством лесов» и «могли испытывать большую нужду в дичи», то им позволялось содержать егерей, а также сопровождать последних во время охоты, «чтобы защищать от разбойников (bôse Luten)». Охотиться разрешалось с разнообразными стрелами, а также, до 80-х годов XIV века, с соколами, пока Винрих фон Книпроде не сделал соколиную охоту привилегией Верховного магистра **53.
В Мариенбургской книге главного казначея эта сторона жизни орденской знати также отражена сообразно специфике источника: через денежные вознаграждения егерям комтуров Христобурга, Балги, Ортельсбурга, Остероде **54 (соответственно, Верховный магистр охотился, находясь в тех местах), через пожалование «на охоту» и на ловчее снаряжение «молодым господам из Кенигсберга, Эльбинга и Данцига, на установку и починку сетей для ловли косуль (в Штуме и Христобурге). Охотились также на оленей и волков **55. Однако из некоторых записей видны подробности охоты (все они сделаны в правление Ульриха Фон Юнгингена, что демонстрирует ослабление влияния статутов при этом Верховном магистре). Например в 1408 году из центральной кассы компенсируется ущерб, нанесенный собаками Верховного магистра, которые разодрали во время охоты 21 овцу, а также оплачивается труд загонщиков. Зимой следующего года глава Ордена «с другими господами» поехали охотиться на Партеншин-зее (охотничье угодье Верховных магистров по крайней мере со второй трети XIV века), и среди других расходов записаны 4 скота человеку, который помогал возить егерю Штума собак туда и обратно. В эту поездку было забито значительное количество дичи, за укладку которой на телеги заплатили 8 скотов. В начале осени того же года единственный раз за весь охваченный период упоминается охота конвента Мариенбурга **56, в которой участвовал и фогт Штума. Однако даже при Ульрихе, не говоря уж о его старшем брате, расходы на охоту не выделяются в особый подотдел, что связано, на наш взгляд, с соблюдением (по крайней мере, формальным) устава Ордена.
Очевидно, часть животных, пойманных на охоте, доставлялась в зверинец Верховного магистра, расположенный в Штуме; по крайней мере на это указывает запись, сделанная в конце февраля — начале марта 1401 года: «2 марки холопам, доставившим диких зверей из Шлохау (Западная Пруссия. — Т. И.) во зверинец в Штуме» **57. Если бы эти звери были кем-нибудь подарены или куплены, то был бы указан их отправитель, и везли бы их, очевидно, из Данцига. Так что скорее всего эти пойманные на охоте животные пойманы членами Ордена.
Бокманн рассматривает этот зоопарк как проявление самоутверждения Верховного магистра; по его мнению, тот обзаводится собственным в Штуме, чтобы уподобиться императору **58. Помимо наземных вольеров там находился водоем для морских коров **59, которые, как известно, до конца века в изобилии водились в северных морях.
На самом деле записи, в которых упоминается «Thiergarten», малоинформативны, поскольку в них по большей части идет речь об изготовлении изгородей (в чем участвовали и другие замки — Беенхоф, Монтау) или о заработке сторожей. Тем не менее мы можем составить впечатление по крайней мере о некоторых обитателях Штумского зоопарка. В 1404 году туда был доставлен зубр от комтура Балги. Еще ннсколько зубров приобретены в 1409 году; их доставляли на корабле по морю и Везелю **60. Мы не можем идентифицировать их с «4 живыми зубрами, подаренными герцогом Витовтом и доставленными литовцем, который получил в награду 1 марку», скорее всего, это все-таки другие зубры, поскольку первых сопровождал кнехт, пропитание которого было оплачено хозяину корабля (!/2 марки на еду и 16 скотов на выпивку) **61.
В 1408 г. Верховному магистру через Любек доставили льва, и уже через две недели, на Пасху из Штума выезжает слуга Ульриха фон Юнгингена Ханнос Сюрвилле, который должен отвезти льва к Витовту **62. Был ли этот лев специально выписан для литовского князя или это был подарок магистру (в пользу этого предположения свидетельствует отсутствие записей об оплате собственно льва — речь идет лишь о 10 локтях ткани и деньгах на ночлег для посыльного, доставившего его), в результате которого один лев стал лишним, — неизвестно. Из экзотических животных можно назвать также обезьян, которые, судя по всему, жили не в Штуме, а при дворе в Мариенбурге (иначе им сложно было бы пробраться в капеллу магистра). Два раза — в 1406 и 140763 годах встречается в Мариенбургской книге попугай — в первом случае он доставлен Верховному магистру, во втором — его поручают карлику Никлусу, «который ехал с дарами к жене Витовта».
Исследование наиболее ярких аспектов повседневной жизни главы Немецкого ордена по Мариенбургской книге главного казначея позволяет прийти к следующим выводам.
Во-первых, налицо регулярное нарушение устава Ордена в повседневной жизни, прежде всего запрета на частную ственность и роскошь, несмотря на формальное соблюдение статутов.
Во-вторых, в конце XIV — начале XV вв. действительно имело место превращение Мариенбурга в «княжеский» замок, как утверждает в своей «Истории Пруссии» И. Фойгт **64. Несмотря на то, что, с нашей точки зрения, жизнь при дворе Верховного магистра была достаточно скромной, современников рыцарей, приезжавших для участия в походах против Литвы) она поражала своей роскошью.