"Terra Teutonica 1360-1425"

А.С. НОВИКОВ,
аспирант Российского государственного университета им. И. Канта.

ВООРУЖЁННОЕ ПАЛОМНИЧЕСТВО В ПРУССКИЕ ЗЕМЛИ В XIII В.

Одной из характерных черт средневековья является паломничество к «святым местам», понимаемое как символический путь к богу. С XII в. одно из его направлений приобрело вооружённый характер и стало осмысляться как форма крестового похода для борьбы с «неверными». С началом экспансии в Прибалтику идея вооружённого паломничества была распространена и на эти земли. В булле Григория IX от 27 февраля 1233 г. упоминалось, что польские князья используют в усобицах как «русских и иных врагов католической веры», так и «сарацин» (sarracenos)(1), под которыми понимались балты(2). Подобные представления позволили органически распространить концепцию крестового похода на Прибалтику.

Первоначально крестоносцы направились в Ливонию. Генрих Латвийский утверждал, что папа, «назначая пилигримство в Ливонию с полным отпущением грехов, приравнял его к пути в Иерусалим»(3). Но в булле от 5 октября 1199 г. Иннокентий III говорит лишь о том, что «все те, кто отправится для защиты церкви Ливонии и христиан, находящихся в этой области», «будут приняты под защиту нашу и святого Петра», поэтому о полном приравнивании говорить нельзя(4). Петр из Дусбурга отметил, что римские папы предоставили «пилигримам, посещающим Пруссию и Ливонию, привилегии и индульгенции, как давались они идущим в Иерусалим»(5). Действительно, уже самым первым документом, связанным с крестовыми походами в Пруссию, буллой Гонория III от 3 марта 1217 г., епископу Пруссии было предоставлено право «отметить знаком креста, как это обычно принято [для тех], кто принимают на себя знак креста, чтобы отправиться в помощь Святой земле, также как и тех, кто что-либо выплачивают для этого из своего [имущества], либо оказывают иную помощь по своим возможностям» и «предоставлять отпущение грехов, подобно как предоставляют отправляющимся [в] Иерусалим» «христиан соседних [с Пруссией – А. Н.] областей», которые пожелают оказать помощь новообращённым в Пруссии, «отправившись в военный поход против тех языческих варваров»(6). Таким образом, с самого начала вооружённое паломничество в Пруссию было, в отличие от ливонского, приравнено к аналогичному мероприятию для Святой земли. Тем самым оно приобретало такую же высокую степень священной значимости, как и паломничество в Иерусалим, считавшийся центром христианского мира. По общему правилу, установленному ещё в 1096 г. Урбаном II, крестоносцу отпускались все грехи, а его имущество передавалось под защиту папы(7). В свою очередь обычай отпущения грехов «как для Пруссии и Ливонии» стал образцом для других крестоносцев, действовавших в Восточной Европе – например, боровшихся с монголами(8).

В булле Гонория III от 3 марта 1217 г. речь идёт о тех, «кто примет знак креста»(9). О «крестоносцах» (crucesignatis) для Пруссии впервые упоминается в булле от 16 мая 1218 г.(10) В 1219 г. епископ Шверина Брунварт указал, что «отправляется в паломничество (peregrinaturi) в Пруссию»(11). В феврале 1236 г. польский князь Болеслав Одонич предоставил свободу от таможенных сборов «направляющимся в Пруссию» «крестоносцам – пилигримам» (crucesignati peregrini), а в марте 1243 г. эта привилегия была подтверждена его сыновьями для «пилигримов, или крестоносцев»(12). При этом в орденских хрониках понятия «крестоносец» и «пилигрим» являлись синонимами и могли употребляться одно вместо другого(13). В 1243 г. Иннокентий поручил доминиканцам наблюдать, чтобы в отношении следующих по их призыву в Пруссию и Ливонию крестоносцев не допускалось «какого-либо ненадлежащего притеснения»(14). Александр IV буллой от 10 марта 1260 г. указал архиепископам и епископам в местностях, где проповедуется крест для Ливонии и Пруссии наблюдать, чтобы крестоносцы были «освобождены от недопустимых поборов» и пригрозить виновным церковными наказаниями(15).

При периодизации покорения Пруссии часто используют концепцию Х. Крольманна, который выделил для этого периода «10 – 12 больших крестовых походов наряду с многими малыми предприятиями в эпоху завоевательной борьбы», том числе походы 1233, 1236, 1240, 1246, 1255 гг.(16) Однако критерием здесь должен быть не только размер используемых для похода сил, но и его идеологическая основа. В булле 1245 г. для архиепископа Майнца речь шла о крестоносцах, которые пожелают отправиться против пруссов «без публичной проповеди»(17). Хотя подобная клаузула позволяла провозгласить постоянный крестовый поход в Пруссию, римская курия была вынуждена периодически повторять призывы к нему. Всё же в целом можно говорить о перманентном крестоносном движении «в помощь Пруссии и Ливонии», существовавшем примерно до 70-х гг. XIII в.

Первоначально вооружённое паломничество в Пруссию было поставлено папством в прямую зависимость от ситуации в Палестине. В апреле 1217 г. Гонорий III освободил «от паломничества в Иерусалим» «всех крестоносцев [из] по крайней мере обоих польских княжеств, которые более [всего] соседят [с] язычниками», обязав их сражаться против последних(18). Это был период пятого крестового похода (1217 – 1221 гг.), и курия посчитала более правильным сосредоточить все силы в Святой земле. Адресатом первых булл о крестовом походе для Пруссии выступает епископ Христиан, однако особое значение «проповедь креста» для Пруссии приобрела лишь с начала 30-х гг. XIII в., после того, как к покорению прусских земель приступил Тевтонский орден. Его численность была такова, что он просто не мог вести систематическое покорение прусских земель без постоянной помощи извне. Её могли предоставить только «множество пилигримов, которые постоянно стекались из пределов Алемании проповедью Святого креста»(19). Плацдарм, захваченный в ходе вторжения в прусские земли объединённого орденско-крестоносного войска, удерживался постройкой здесь системы укреплений до следующего вторжения, расширявшего сферу влияния Ордена(20). Поэтому проблема обеспечения непрерывного притока пилигримов в Прибалтику представляла для Ордена исключительную важность. Не случайно один из кораблей, снаряжённых Генрихом Мессейнским в 1238 г. для борьбы с пруссами, получил название «Пилигрим»(21). Тевтонский орден сумел представить себя главным центром сосредоточения сил для борьбы за «дело креста» в Прибалтике (что в значительной степени означало немецкую экспансию), и прибывшие сюда крестоносцы оказывались под его сюзеренитетом. Им предписывалось «непосредственно следовать совету» рыцарей Ордена (булла от 9 сентября 1234 г.)(22), и подобные приказы неоднократно (в 1243, 1254, 1258 и 1260 гг.) повторялись(23). Иногда крестоносцы подчинялись лицу, заменявшего легата папы в прусских землях (Опизо из Мессены и Якобу из Люттиха)(24). Впервые упомянула о Тевтонском ордене, который Конрад Мазовецкий «пригласил в свою землю для помощи христианам» против «язычников пруссов», булла Григория IX от 17 сентября 1230 г. Она определила условие получения отпущения грехов «как отправляющимся в помощь Святой земле» для тех крестоносцев, которые «будут служить в течение одного года» в Пруссии, либо «послужат своими средствами»(25). Эта же булла предоставила право проповеди креста для Пруссии и Ливонии ордену доминиканцев. Другой буллой этого же папы «те, кто неподобающим образом противопоставят себя им», препятствуя проповеди, должны были подвергаться экскоммуникации(26). Эта монополия была нарушена в августе 1256 г., когда Александр IV поручил францисканцам проповедовать крестовый поход не как обычно против пруссов, а против литовцев и ятвягов (в январе 1257 г. – против «литовцев, ятвягов и иных язычников и схизматиков»)(27). Это было связано с политикой польских князей, оппозиционных Тевтонскому ордену. Добившись передачи проповеди францисканцам, они попытались поставить принявших обет для борьбы с пруссами пилигримов под свой контроль и использовать их для реализации своих политических планов. Когда эти планы потерпели крах, в августе 1257 г. было ещё раз подчёркнуто, что крест для Пруссии может проповедоваться только с согласия Тевтонского ордена и не во вред ему(28). Вновь право проповедовать крест для Пруссии минориты получили лишь в 1260 г. Тогда же подобное право было предоставлено и братьям-священникам Тевтонского ордена(29). Для пропаганды паломничества в Пруссию характерен эпизод, когда один рыцарь из Вестфалии отправился туда, поскольку «слышал в одной проповеди епископа, что души христиан, убитых в Пруссии, должны вознестись на небо, минуя чистилище»(30). Для католика, обременённого грехами, возможность для души избежать чистилища имела большое значение.

Отличительным признаком крестоносца был знак креста на одежде. Известно, что в 1209 г. воевавшие с альбигойцами крестоносцы нашивали кресты на правой стороне груди, в отличие от тех, кто собирался в Палестину и нашивал кресты на плащах(31). О нечто подобном (если, конечно, это не идиома) сообщает Петр из Дусбурга, согласно которому в 1232 г. пилигримы отправлялись в Пруссию, «прикрепив крест к плечам своим»(32).

Географический ареал «проповеди креста» для Пруссии и Ливонии уже с 1218 г. включал в себя «Тевтонию» (немецкие земли), Чехию, Моравию, «Дакию» (земли Дании, Швеции и Норвегии), Польшу и Померанию(33). К началу 40-х гг. XIII в. он охватывал практически все немецкие, чешские, польские и скандинавские земли (булла от 23 сентября 1243 г.)(34). В отличие от выходцев из французских земель, которые обычно отправлялись в Палестину, для выходцев из немецких земель в XIII в. стало традиционным паломничество в Пруссию и Ливонию. Так, количество известных по имени пилигримов из нижней Саксонии, направлявшихся на Восток и в Ливонию, соотносится друг с другом как 1 : 3(35).

Как правило, обет совершить крестовый поход мог быть выкуплен. В одной из булл 1249 г. речь идёт о выкупе обетов «крестоносцев Алемании в помощь Пруссии и Ливонии»(36), что к этому времени должно было стать обычной практикой. Запрет выкупа обета вводился в особых случаях (например, в 1257 г.(37)), очевидно, когда стремились максимально увеличить число крестоносцев. В 1261 и 1265 гг. было окончательно закреплено правило, согласно которому деньги от выкупа не могли собираться и удерживаться без согласия Тевтонского ордена(38). Для прусских земель известны случаи и такого распространённого в средневековье явления, как паломничество по завещанию. В июне 1262 г. маршал Петер Вохо фон Розенберг назначил в своём завещании «тридцать марок серебра… тому человеку, который отправится в Пруссию за мою душу»(39). Эта сумма была вполне достаточной для подобного мероприятия: отправлявшийся в Ливонию пилигрим нуждался в 10 марках, в то время как паломничество в Иерусалим обходилось в 20 марок(40). В 1267 г. ростокский бюргер Лутберт завещал своему сыну Иоганну корабль, если он «сам добровольно как можно быстрее отправится в Ливонию либо Пруссию во искупление грехов того Лутберта… а если не пожелает, корабль продадут и назначат другого в Ливонию либо Пруссию»(41).

Как и в Святой земле, средний срок пребывания крестоносца в прусских землях составлял один год. «В течение года» находился в Пруссии бургграф Бурхард Магдебургский(42). Известно о крестоносце, который умер по дороге домой, «пробыв год в земле Прусской»(43), а Оттон Брауншвейгский отправился из Пруссии домой «по истечении года и выполнив обет паломничества своего»(44). Правда, буллой Гонория III от 16 апреля 1217 г. отпущение грехов «как направляющимся в Иерусалим» предоставлялось крестоносцам, боровшимся против пруссов «в течение трёх лет»(45), но данный экстраординарный срок связан с решениями Латеранского собора 1215 г., установившего такой срок для всех крестоносцев(46). Буллой от 17 сентября 1230 г. для крестоносцев в Пруссии был установлен обычный для Палестины срок – «в течение одного года»(47).

Данные, характеризующие численность крестоносцев, фрагментарны. Маркграф Мейсена Генрих «прибыл в Пруссию и привёл с собой пятьсот знатных со многими оруженосцами»(48). В 1239 г. Оттон Брауншвейгский прибыл в Пруссию «с огромным множеством пилигримов»(49). В 1244 г. герцог Австрии Фридрих II «выслал 30 конных лучников»(50). В булле от 7 мая 1245 г. Иннокентия IV говорится о «ста рыцарях Германии», которые, приняв «знаки креста, намереваются отправиться в помощь вере в Пруссии»(51). Неоднократно для обозначения количества пилигримов используется общая фраза «множество рыцарей»(52). Примером разногласия источников может служить поход 1255 г., когда Петр из Дусбурга говорит о «более 60 тысяч рыцарей», «Хроника Оливского монастыря» о «более пятидесяти тысяч» человек, а современные исследователи считают возможным снизить это число не менее чем в 10 раз.(53) В итоге приходится согласиться с хронистом, что многие замки в Пруссии «построили знать и феодатарии, которые из пределов Алемании со всем своим домом и челядью и домочадцами пришли на помощь упомянутой земле; имена их один бог ведает»(54). В среднем ежегодно в Пруссию прибывало несколько сотен пилигримов. Известные нам крестоносцы происходили в основном из нижних слоев немецкого рыцарства (министериалов), преимущественно саксонских(55). Поимённо нам известны лишь представители знати – 24 человека(56) и отдельные крестоносцы. Наиболее выдающимся среди них был, несомненно, чешский король Отакар II Пршемысл.(57) В 60-е гг. XIII в. курия призывала совершить поход в Прибалтику также французского короля Людовика IX(58), но он предпочёл отправиться в Святую землю, где и погиб. В крестовых походах на Восток погиб каждый четвёртый известный поименно пилигрим из Саксонии, реальные же потери были выше(59). Надо полагать, паломничество в Пруссию поглотило не меньше жизней.

Немецкая знать не всегда отправлялась в поход именно в Пруссию, но в XIII в. примеры этому единичны. В феврале 1232 г. баварский граф Альберт фон Боген откликнулся на призыв папы и «взял крест», намереваясь отправиться на помощь верующим в пограничье Пруссии, но вместо этого в 1234 г. отправился в Палестину(60). Пример длительных связей с прусскими землями даёт род тюрингинских маркграфов. Одним из первых немецких князей, совершивших поход в Пруссию для помощи Ордену, стал в 1238 г. маркграф Генрих Мейссенский(61). Осенью – зимой 1265 – 1266 гг. в прусские земли отправился маркграф Тюрингии Альбрехт Бастард Мессейнский и Альбрехт I Брауншвейг – Люнебургский, к которым чуть позднее присоединился дядя последнего Оттон III Бранденбургский. В 1272 г. в Пруссию прибыл маркграф Тюрингии Дитрих фон Ландсберг, сын Генриха и брат Альбрехта Мессейнского.(62)

В Пруссии пилигримы могли привлекаться для сооружения «построек, рвов, а также иных укреплений»(63), а в перерывах между военными действиями против пруссов выполнять хозяйственные работы в замках Ордена. В 1235 г. легат Вильгельм из Модены предоставил «те же отпущения грехов, что имеют находящиеся в Пруссии» тем, кто «отмечен нами знаком креста» и «служат» «при братьях дома св. Марии Тевтон[ской] в Кульмской земле и Куявии»(64). Ими могли быть в первую очередь те пилигримы, которые из-за болезни не могли участвовать в военных экспедициях Ордена.

Уже в 1218 г. папа призвал крестоносцев в Пруссии не искать личных выгод, а содействовать укреплению здесь христианской веры(65).Однако из-за специфики контингента крестоносцев эти призывы вряд ли были услышаны. Буллой от 3 февраля 1232 г. для Пруссии разрешалось освобождать от «оков отлучения» тех, кто «поджогами и наложением рук осуществлял насилие»(66). Также Иннокентий IV буллой от 1 февраля 1245 г. разрешил снимать отлучение с крестоносцев, как духовных, так и светских лиц, которые были подвергнуты ему из-за насилий против духовенства, поджога и разграбления церквей, если они возместили ущерб и их проступок не является очень большим(67).

Отношения между пилигримами были весьма далеки от товарищеских. В 1255 г. в Эльбинге «между одним человеком из Саксонии и другим из Австрии на одной мельнице разгорелся такой спор о том, кому из них первому молоть, что не только рыцари и пехотинцы, но и король [Отакар II Пршемысл – А. Н.] и другие правители взялись за оружие»(68). Подобные инциденты должны были быть обычным явлением.

К началу 60-х гг. XIII в. наступил кризис в крестоносном движении для Пруссии и Ливонии, что стало частным проявлением кризиса крестоносной идеологии в целом. Большое количество булл с призывом к крестовому походу для Пруссии и Ливонии, изданных в 1260 – 1265 гг., красноречиво свидетельствует о том, что среди широких масс населения эта идея уже не пользовалась популярностью (см. приложение). Кроме того, на проповедь креста для Пруссии серьезно влияла необходимость проповеди креста для Палестины, а также против монгол и куманов(69). Последняя булла о проповеди креста для Пруссии была издана 15 мая 1265 г.(70)

После похода Дитриха фон Ландсберга «пилигримы из Алемании по внушению Господнему снова начали посещать Прусскую землю» лишь в 1304 г.(71), но это уже был один из «прусских походов» европейской знати, являвшихся светским мероприятием. Прежнее паломничество, в основе которого лежали религиозные мотивы, ушло в прошлое вместе с эпохой крестовых походов.