"Terra Teutonica 1360-1425"

В.А. Аракчеев

Ганза: союз северонемецких городов
Слово «Ганза» первоначально обозначало группу купцов, а с XIII века стало обозначать мощный союз городов Северной Германии и городов, возникших в колонизованных немцами землях. В XII-XIII вв. в Северной Европе впервые в ее истории возникли прочные торговые связи в пределах огромного региона: от Англии до русских земель и Финляндии. Посредниками в торговле стали немецкие города, и, прежде всего Любек. Благодаря удачному географическому расположению Любек контролировал товаропотоки между Балтийским и Северным морями. Кроме того, поблизости от Любека располагались соляные копи, а соль в эпоху средневековья была одним из немногих товаров, имевших спрос повсеместно.

Словом, могущество Любека признавалось всеми городами Северной Германии и за столетие до официального оформления Ганзы купечество этого города уже получило торговые привилегии во многих странах. Значение Ганзы состояло в том, что в эпоху повсеместного господства натурального хозяйства немецкие купцы организовали посредническую торговлю между Западной и Восточной Европой. Торговля Любека и его союзников покоилась на перепродаже пушнины на западных рынках и промышленных изделий на восточных. Пользуясь высокими ценами на меха на западных рынках, ганзейцы получали скромную, но устойчивую прибыль.

В приморских городах строились простые, но крепкие плоскодонные суда - когги - способные перевозить в трюмах соль и бочки с напитками и снедью. Корабли ганзейцев сильно страдали от штормов, но были незаменимы при плавании на мелководье и в устьях рек. В 1262 году купцы Любека заключили мир с Новгородом, договорившись о том, чтобы «немцам гостити в Новгороде без пакости», в 1267 году ганзейцы получили привилегии в Англии. В 1336 году депутаты городов Северной Германии собрались на съезд в Любеке, где было официально объявлено о создании Ганзы (союза) городов. Герб Любека - орел - вскоре стал гербом Ганзы, объединявшей в лучшие времена до 170 городов - от берегов Рейна до Восточной Прибалтики.

Высшим органом власти в Ганзе был общеганзейский съезд, рассматривавший вопросы торговли и взаимоотношений с иностранными государствами. В промежутках между съездами текущими делами руководил рат (городской совет) Любека. Несмотря на международный характер торговли, ганзейский союз объединял только немецкие города. Купцы Ганзы торговали в Лондоне, Антверпене, Новгороде, имели там свои конторы, но ни один из этих городов не являлся членом конфедерации1. Так что Псков здесь не был исключением.

Условия торговли на Балтике и Северном море были необычайно сложными. Цены на товары в целом оставались довольно низкими, поэтому и доходы были скромны. Чтобы свести затраты к минимуму, купцы сами выполняли функции матросов. Собственно купцы со своими слугами и составляли экипаж судна, капитан которого избирался из более опытных путешественников. Если судно не терпело крушение и благополучно приходило к месту назначения, можно было начинать торг.

Но и здесь часто приходилось рисковать. Конторы, которые держала Ганза в разных странах, были укрепленными пунктами, и их безопасность гарантировала высшая власть: вече, князья, короли. Вокруг было враждебное население и купцам приходилось проявлять взаимовыручку и солидарность. Немцы жили в фактории не один сезон и подчинялись строгой дисциплине; «молодые» (подмастерья) должны были учить языки и не имели права жениться. Немецким двором управлял Совет старейшин и два олдермана.

XIV столетие на севере Европы стало веком Ганзы. Любек и его союзники диктовали свою волю таким государствам, как, например, Дания; заставили капитулировать богатый торговый город Брюгге во Фландрии. Однако к концу столетия могущество Ганзы пошло на убыль. С 1400 года в Западной Европе снизились цены на пушнину, в то время как цены на промышленные изделия стали расти. Норма прибыли ганзейцев уменьшалась. Неблагоприятные изменения происходили и в политической сфере: XV век в Европе стал временем образования централизованных государств. Дания, Англия, Польша, Русское государство властно вмешивались в зоны традиционного влияния Ганзы. Активизировалось и европейское купечество: ганзейских торговцев вытесняли англичане, голландцы, купцы из Нюрнберга и других немецких городов.

Ганза формально существовала до 1669 г., но эта была уже не прежняя могущественная конфедерация. В самом ганзейском союзе усилились противоречия между городами, и Любек зачастую проводил вполне самостоятельную политику, организуя свои фактории. Одним словом, Ганза играла важную роль в Европе в эпоху, когда капиталистические отношения были простейшими, кредита почти не существовало и перемещение мировой торговли в Атлантический океан оказало роковое влияние на ее судьбу. Особенно значимой была роль Ганзы в истории России, и ее взаимоотношения с русскими городами составили целую эпоху в истории последних.

Торговля ганзейцев
Что интересовало ганзейских купцов в Пскове? В России главным экспортным товаром были меха, но места добычи пушнины контролировал Новгород, и на долю Пскова приходилась лишь незначительная часть продаваемой на Запад пушнины. А из Пскова в Европу экспортировался, главным образом, воск. Место воска в быту средневекового человека было сродни той роли, которую играет в нашей жизни электричество. Из воска изготавливались свечи - как для освещения жилых помещений, так и для богослужения.

Кроме того, у католиков было принято лепить из воска изображения больных частей тела. Воск был важнейшим товаром вплоть до начала XX века: еще отец Федор из «Двенадцати стульев» мечтал о свечном заводике в Самаре. Но в Европе, несмотря на развитие пчеловодства, воска недоставало, и он завозился с Востока - из Литвы и русских земель. Здесь в XIV-XV вв. было еще довольно много лесов и было широко распространено бортничество - добыча меда диких пчел. Добытая вощина перетапливалась, воск очищался и поступал на продажу.

Торговля воском была настолько доходным промыслом, что уже в XIII веке в Новгороде было объединение «купцов-вощаников». Качество воска было различным, низкосортный воск с отстоем ганзейцам покупать воспрещалось. Правила торговли регулировались «стариной» - принятыми в качестве нормы обычаями. Одним из таких обычаев было право ганзейцев «колупать» воск, т.е. откалывать от вощаного круга куски для проверки его качества, причем отколотые куски в счет веса купленного воска не шли. Величина кусков воска, которые разрешалось «колупать», не была определена точно, а зависела от «старины» и произвола купцов. Воск продавался на месте и экспортировался в Прибалтику. В 1441 году псковские купцы повезли две ладьи с воском в Дерпт. Обнаружив, что воск недоброкачественный, немцы предложили его перетопить, однако русские отказались это сделать. Поэтому основная масса воска была перевезена в Нарву и продана там.

Из импортных товаров псковичей в первую очередь интересовала соль. Значение соли в эпоху средневековья определялось не только тем, что она была продуктом питания; соль была одним из видов сырья для кожевенного промысла. Соль добывалась в сравнительно больших размерах лишь в немногих районах, весьма удаленных друг от друга, стоила дорого и рано стала важнейшим продуктом в товарообмене. На Руси соли добывали недостаточно, в том числе в Псковской земле, поэтому соль и занимала одно из первых мест в составе импортных товаров. Псковичи попытались наладить добычу соли в 1364 г. в селении Руха (Рюха) на р. Черехе, но промышленников постигла неудача: «Поставиша две варницы на Рухе и начаша соль варити; и то не сбыся и повергоша»2.

Нужда в поставках соли заставляла псковичей бороться за изменение невыгодных правил торговли. Ганзейские купцы на Руси продавали соль не по весу, а мешками. Понятно, что такой способ торговли часто приводил к обману. В то же время в соседних городах ганзейского союза соль продавалась на вес. В начале XV века новгородцы и псковичи сократили закупки соли у себя дома и стали ездить за этим товаром в Ливонию. В ответ в 1407 г. немцы запретили подвоз соли и торговлю с Новгородом и Псковом. Цены на соль подскочили и русские купцы пошли на попятную, согласившись на прежние условия торговли. Псков покупал соль прежде всего для своих нужд, но иногда служил перевалочным пунктом для транзитной торговли ганзейцев с Новгородом, причем даже в военное время. Так, в 1420-х гг., когда Новгород воевал с Ливонским орденом, соль из Нарвы все-таки поступала в Новгород через Псков.

Торговля оружием и цветными металлами всегда была камнем преткновения в отношениях русских городов с Ганзой и Ливонским орденом. Ганза была заинтересована в торговле оружием, приносившем большие прибыли, а Орден, опасавшийся роста могущества русских земель, наоборот, препятствовал ей. Но коммерческая выгода часто брала верх над интересами обороны, и, например, в 1396 г. ревельские купцы, в том числе глава городского совета Герд Витте, провозили оружие в Новгород и Псков в бочках из-под сельди.

Цветные металлы, столь необходимые в процессе изготовления оружия, также были запрещены к ввозу в Россию, видимо, в самом начале XV века. Во всяком случае, когда в 1420 г. псковичи захотели изготовить свинцовую кровлю для Троицкого собора, они не смогли найти мастера-литейщика не только в Пскове, но и в Новгороде. Не дали псковичам мастера и жители Дерпта, и лишь московский митрополит прислал в Псков литейщика. Пользуясь монополией на ввоз металлов в Россию, Ганза не упускала случая нажиться на торговле. Так, в 1518 г. в Псков привезли низкопробное серебро, но через шесть лет его отправили обратно в Дерпт.

Существенную часть товаропотоков в эпоху средневековья составляли алкогольные напитки. Но если вина были дороги и ввозились на Русь в малых количествах, то такие алкогольные напитки, как мед и пиво импортировались весьма интенсивно. Причем в Псковской, так же, как и в Новгородской землях, изготавливали свой мед, часть которого также вывозилась на продажу в Дерпт и другие города. Свидетельством активной торговли алкоголем является упоминание 13 с половиной бочек пива и 4 бочек меду, взятых псковскими купцами из имущества убитого немца в Пскове в 1460-х гг. Лишь однажды в истории псковско-ганзейских отношений торговля «корчмою», т.е. любым алкоголем, была запрещена: по договору 1474 г. Псков и Дерпт обязались не ввозить на продажу в пределы территорий друг друга пиво и мед. Но уже через 30 лет, в договоре 1503 г. этот запрет отсутствовал. Видимо, невыгодная обеим сторонам норма договора отмерла сама собой.

«Немецкий берег»
С кем и как торговали псковичи? В общем, со всеми ганзейскими городами - с Любеком, Данцигом, Ригой, но прежде всего с Ревелем (Таллин) и Дерптом (Тарту). Рига, Ревель и Дерпт входили в состав Тевтонского ордена в Ливонии, или, как его чаще называют, Ливонского ордена - конфедерации, состоявшей из собственно орденских (магистерских и рыцарских) владений, церковных земель и вольных городов. Единственным из крупных городов Ливонии, не входившим в состав ганзейского союза, была Нарва. Стремительным ростом своего торгового значения Нарва была обязана близости к Новгороду и удобству своего сообщения с ним. Нарва торговала с Новгородом и Псковом даже в самые острые моменты русско-ганзейских отношений. Нарва долго добивалась членства в ганзейском союзе, но каждый раз ей противодействовали ливонские города, особенно Ревель. Интересы городов и Ордена совпадали далеко не всегда, поэтому и псковско-ганзейские отношения были неровными.

Во время войны между Псковом и Ливонским орденом в 1406-1409 гг. торговые отношения с Ганзой были прерваны, но вскоре возобновлены. Инициатива в восстановлении псковско-ганзейских отношений принадлежала Дерпту, который первым заключил с Псковом соглашение о безопасности проезда и ведения торговли (1411 г.) Тесные торговые отношения способствовали и заключению союзного договора Пскова с Орденом в 1417 г. Ключевое положение договора гласило: «Теперь, великий господин, господин магистр, нам с тобою и со всеми орденскими господами, которые находятся на сем поморьи, а также за Двиною, и с твоими великими властями, и с архиепископством Рижским и с городом Ригой, и со всей землей надлежит установить великое согласие, чтобы никому не помогать, ни Витовту, ни иному великому государю, ни епископу юрьевскому против нас, псковичей, не разорять нашей земли и не творить никакой неправды; также и нашим людям, псковичам, против тебя не помогать литовцам и твоей земли не воевать; и никаким людям, твоим господам, господин магистр, никакого зла против нас не допускать, ни через твою землю, ни по воде, где ты власть имеешь; так же нам быть и с господином, господином магистром, и с ландмаршалом и с твоими властями»3. Разумеется, этот союз не был вечным, прерывался войнами, но в целом, именно мирные отношения Пскова с Ливонией и прибалтийскими городами, прежде всего Дерптом, стали нормой.

Наиболее детально обоюдные условия торговли псковских и дерптских купцов были оговорены в соглашении 1474 г. На купцов обеих сторон распространялись гарантии «чистого пути», т.е. свободной торговли как в городах, заключивших договор, так и проезда с товарами в другие пункты. По обоюдному договору были отменены таможенные пошлины: «колоды» (шлагбаумы) было решено ликвидировать, а «гостинец» (пошлины) не брать. Договор был необычайно выгоден для Пскова, потому что предоставлял псковским купцам право розничной и гостевой торговли в Дерпте и других городах, принадлежавших дерптскому епископу. Теперь псковичи могли торговать в Дерпте не только с его жителями, но и с рижанами, ревельцами, и «со всяким гостем», под которыми подразумевались не только ганзейские купцы. Купцам, находившимся на чужбине, был гарантирован равный суд с подданными страны, где находился купец.

В прибалтийских городах не было русских купеческих подворий, и роль объединяющих центров для русского купечества в Ливонии играли православные церкви. В Дерпте имелись две русских церкви - святого Николая и святого Георгия, принадлежавшие новгородским и псковским купцам. При церквах находились помещения, где жили священнослужители и хранились товары. Здесь же происходили празднества и собрания. Дома немецких бюргеров, располагавшиеся вокруг православных церквей, издавна арендовали русские купцы, поэтому городской район Дерпта в окрестностях церквей стал именоваться Русским концом, по аналогии с наименованиями городских районов в Новгороде и Пскове.

В Пскове немецкие купцы размещались на так называемом «немецком берегу» в арендованных дворах русских купцов4. «Немецкий берег» - это прибрежная полоса Запсковья, находившаяся на противоположном Кремлю берегу реки Псковы. В отличие от Пскова, в Новгороде Великом издавна существовала немецкая фактория - двор святого Петра. Ганзейским двором в Новгороде управляли выборные должностные лица - олдерманы - на правах полной автономии. Немецкий двор имел свой устав - скру, регулировавшую внутреннюю жизнь немецкого двора, а также условия торговли немцев с русскими.

Торговля в заложниках у политики
В конце XV века существование ганзейского двора в Новгороде снова оказалось под угрозой. В 1494 г. в Ревеле были казнены по приговору ревельского суда двое русских, обвиненных в уголовных преступлениях: один был сварен в котле, а другой сожжен. Приговоры были вынесены в полном соответствии с правом средневекового города судить лиц, находившихся на его территории, по своим законам. Но великий князь Иван III, который отныне выступал за права не только новгородского, но и всего русского купечества в Прибалтике, в октябре 1494 г. распорядился закрыть ганзейский двор в Новгороде. 49 купцов из городов Ганзы были арестованы, а их товары на сумму 96 тыс. марок конфискованы.

Начался затяжной двадцатилетний конфликт Русского государства с Ганзой. В Ревеле и Риге были арестованы находившиеся там новгородские купцы с товарами. Однако Дерпт, поддерживавший интенсивные торговые связи с Псковом и имевший с ним особый договор о свободе торговли, отказался прервать отношения с русскими городами. Продолжала торговать с Россией и Нарва, не являвшаяся членом ганзейского союза и поэтому не обязанная выполнять постановления его съездов. Словом, единый фронт Ганзы и Ливонии против России так и не сложился.

И Ганза, и Россия неоднократно пытались урегулировать конфликт. Так, в феврале 1498 г. русско-ганзейские переговоры проходили в Нарве, где интересы Пскова представляли князь Александр Владимирович, оба посадника и по два боярина от каждого конца5. Восстановление нормальных отношений российская сторона увязывала с целым рядом требований; по сути дела, правительство Ивана III выставило предварительные условия. Россия требовала, во-первых, улучшения положения русских церквей и жителей русских концов в прибалтийских городах; в претензиях, предъявленных российской делегацией, приводились факты запрещения русским освящать церкви и жить в домах при церкви.

Второе требование касалось выдачи «злодеев», виновных в насилии над русскими в ливонских городах, и оказания «справы» - удовлетворения пострадавшим от насилия. Переговоры закончились безрезультатно, и после их окончания Россия нанесла еще один удар Ганзе: был запрещен ввоз соли в русские города. Псковские купцы тщетно добивались от великого князя разрешить им ввозить соль в русские земли, но их старания успехом не увенчались. Псков, в общем, не много выиграл от закрытия немецкого подворья в Новгороде. Несмотря на то, что псковские купцы продолжали торговать с ганзейскими городами (известны факты торговли псковичей в Риге в 1501 г., накануне войны с Орденом), город нес ущерб от сокращения транзитной торговли.

Предпринимались попытки укрепить политические и торговые отношения с Псковом. В праздник Благовещения (25 марта) 1509 г. был заключен договор между Ливонией и Псковом на 14 лет, который стал последним внешнеполитическим актом Псковского государства. Договором предоставлялись важные гарантии купцам обоих сторон: «…из Псковские земли гостем и купцом … на Ригу и на Колывань и на Ругодив и на все городы Лифленские земли горою и водою путь им чист приехати и отъехати без всякие зацепки, и купити и продати добровольно всякой товар без вывеча, опричь соли»6.

Ганзейский двор в Новгороде был открыт вновь лишь в мае 1514 г. А в 1520-х гг. (точная дата неизвестна) был открыт немецкий двор и во Пскове. Подворье на «немецком берегу» действовало до начала Ливонской войны, а в 1562 г. было уничтожено пожаром. Немецкий двор в Пскове был восстановлен только после окончания Ливонской войны, в 1580-х гг. за рекой Великой, напротив Кремля. Там же в 1588 г. возникло подворье главного города Ганзы - Любека. Но это уже другая эпоха, когда Ганза уступила господство на Балтике Швеции.

1. Бродель Ф. Время мира. М., 1992. С. 97-102.


2. ПЛ. Вып. 2. С. 27.


3. ГВНП. М., - Л., 1949. С. 320.


4. Казакова Н.А. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения (конец XIV – начало XVI в.) Л., 1975. С. 139.


5. ПЛ. Вып. 1. С. 82-83.


6. Договор Пскова с Ливонией 1509 г. // ВИ. 1983. № 1. С. 90-92.

Согласно легенде, первый кабак на территории современной России появился при Иване Грозном в Москве. В реальности же, самое древнее питейное заведение существовало еще в XIV-XV веках в Новгороде. Пивной кабак находился на территории немецкой крепости – двора святого Петра, где новгородцы продавали ганзейцам шкурки белок.

О древнем Новгороде существует масса литературы, исследований, в городе постоянно что-то копают археологи. Между тем, расхожий русский миф «продать Родину за баварское пиво» на самом деле намного старше, чем это представляют наши патриоты. И корни его уходят как раз в новгородскую древность.

В самом центре Новгороде, на Торговой стороне, рядом с княжеским двором – так называемым двором Ярослава, в XIII-XV веках (возможно и ранее) существовали сразу две хорошо укрепленных немецких крепости. История их появления туманна, в русских летописях (описывающих события XII-XV веков) о них нет практически никаких упоминаний. Что выглядит довольно странным для новгородского летописания, которое часто достаточно подробно описывало события в городе. Зато об одной из этих крепостей (подворье святого Петра) сохранилось масса свидетельств из ганзейских источников, что неудивительно, поскольку она была центром достаточно многочисленной немецкой колонии в Новгороде.

Первая крепость была создана – согласно выводам советских ученых Е.А. Мельниковой и Е.А. Рыбиной, где-то в конце XI – начале XII веков. Доказательной базой является «Повесть о посаднике Добрыне», которая была найдена Н.М. Карамзиным в первой трети XIX века, и которую сам Карамзин считал просто литературным трудом, сказкой, а также пара рунических надписей, найденных в Швеции.

Общепринятым названием для этой крепости является Готский двор. Советские и российские историки считают, что на Готском дворе находилась некая «варяжская церковь» (то есть, католическая), якобы она называлась церковью святого Олафа. В русских летописях содержатся 4 скупых упоминания об этой церкви:

- 1152 год. I Новгородская летопись сообщает о пожаре «въ сред Търгу», при котором «церквии съгоре 8, а девятая Варязьская».
- 1181 год. Снова сообщение о пожаре. «зажьжена бысть церкы от грома Варязьска на Търговищи».
- 1217 год. «въ Варязькой божници изогрелъ товаръ въсъ варязьскый бещисла». Это, кстати, единственное хоть сколько-нибудь информативное сообщение. В Средние века здания церквей очень часто использовались как склады. Собственно, в Новгороде они в основном только так и использовались.
- 1311 год. В Новгороде сгорели 7 каменных церквей, в том числе все та же, многострадальная, «варяжская».



Советские археологи один раз предприняли попытку раскопать остатки Готского двора, площадь которого была определена примерно в 2500 квадратных метров. Раскопки велись три сезона подряд – в 1968-1970 годах. На раскопе были открыты фундаменты мощной каменной дозорной башни, остатки тына (из бревен диаметром 40-50 сантиметров) и бревенчатых стен (очень мощных, состоявших из бревен диаметром до 50 сантиметров, что было нехарактерно для типично русских построек, состоящих из бревен вдвое меньших по диаметру), колодец и ряд других построек. До материка археологи так и не докопали (точнее, его просто не определили из-за плывуна), а поскольку, по мнению Е.А. Рыбиной, стратиграфия слоев была затруднена, то оценочная датировка раскопанного – XIV – XV века (Е.А. Рыбина. Готский раскоп. /Археологическое изучение Новгорода. М., 1978).

Хуже было то, что знаменитая новгородская дендрохронология не выдержала проверки «немецкими» бревнами:

«Датировка всех ярусов Готского раскопа чрезвычайно затруднена. Дендрохронологический метод не дал никаких результатов. Остатки обнаруженных в ярусах А, Б, В, Г, 1—3 различных сооружений, у которых были взяты спилы для дендрохронологического анализа, пока не получили дат. Бревна же, из которых сложены срубы 4 и 5, хотя и хорошо сохранились, однако имеют аномальную вариацию годичных колец, и поэтому дендрохронологические графики этих бревен не находят места на общей дендрохронологической шкале Восточной Европы». (Е.А. Рыбина. Готский раскоп. /Археологическое изучение Новгорода. М., 1978).

В другой работе Е.А. Рыбина жалуется уже на нехватку древесного материала. Это странно: ведь на раскопе были выявлены остатки нескольких срубов, мощного тына и т.п. древесный материал. Помимо этого Е.А. Рыбина заявляет о «индивидуальной аномалии» годичных колец деревьев, найденных на Готском раскопе.

«Дендрохронологическая датировка Готского раскопа в настоящее время невозможна, так как образцы бревен для анализа удалось взять в небольшом количестве. Кривая их годичного прироста аномальна и имеет индивидуальную вариацию годичных колец, что объясняется особыми условиями произрастания деревьев, использованных при строительстве Готского двора» (Е.А. Рыбина. Археологические очерки новгородской торговли X-XIV веков. М., 1978.). В более поздней своей работе Е.А. Рыбина вообще уже не упоминает о неудачной попытке дендрохронологического анализа (Е.А. Рыбина. Иноземные дворы в Новгороде в XII-XVII вв. М., 1986).

Фото раскопок на Готском дворе. (Е.А. Рыбина. Готский раскоп. /Археологическое изучение Новгорода. М., 1978).

В итоге, более никаких даже попыток раскопать иноземные торговые дворы, существовавшие в Новгороде, жившим за счет торговли с Ганзой, советские археологи и историки даже не предпринимали. Остатки «Готского» двора были уничтожены гостиницей «Россия».

В немецких документах никакой информации о Готском дворе нет. По всей видимости, он был частью хорошо известного подворья святого Петра – curia sancti Petri. До нас дошло лишь одно изображение подворья (см. первую иллюстрацию к посту) – видно, что немцы воспринимали его как крепость. Двор включал в себя церковь, служившую также складом, больницу, жилые и хозяйственные постройки (включая пивоварню и кабак). Двор был огорожен тыном, состоявшим из мощных бревен диаметром до 50 сантиметров. Входом в подворье святого Петра служили единственные ворота, которые запирались на ночь. Ночная стража состояла из двух вооруженных купцов, охранявших церковь (формально, туда был запрещен доступ русским даже днем), а внутри двора на ночь спускали сторожевых собак. Останавливаться на подворье могли лишь купцы из ганзейских городов. Считается, что эта немецкая крепость была основана в Новгороде в конце XII-начале XIII веков.

Первый устав двора св. Петра (скра) датируется 1225 годом (запрет на торговлю в церкви, охрана двора силами купцов и т.п.). В 1265 году был ратифицирован первый договор между немецкими купцами и князем Ярославом (договор введен в научный оборот немецким историком Гетцем лишь в 1916 году ((Goetz K.L. Deutsch-Russische Handelsvertraege des Mittelalters, 1916). В русской историографии вплоть до 1808 года о существовании этого подворья в XIII-начале XV веков ничего известно не было.

В 1801-1808 годах в Гамбурге историком Сарториусом были опубликованы небольшим тиражом два тома, содержащих в основном некоторые тексты «скры» (уставов подворья святого Петра), в 1830 году в Гамбурге вышло их второе издание (естественно, на немецком языке). Российский автор Болховитинов в 1808 году издал небольшой труд «Исторические разговоры о древностях Великого Новгорода» (СПБ), где впервые в российской историографии упоминается Немецкий двор. В 1838 С. Строев публикует на основе того же Сарториуса пару статей о новгородско-ганзейской торговле, где также есть упоминания об этом дворе, плюс в 1847 году выходит статья С. Славянского.

Подробный же фактически материал о жизни Немецкого двора (двора святого Петра) в Новгороде появляется после публикаций документов из средневековых архивов Реваля, Дерпта, отчасти Любека и Риги. Они стали печататься исследователем Ф.Г. фон Бунге с 1853 года (Liv- Est- Curlaendisches Urkundenbuch). Эти документы охватывали период с середины XIV века по начало XVI века. Их публикация (печатались издания на немецком языке в Ревеле и Риге) растянулась почти на 70 лет. В 1870 году в Мюнхене Баварской академией наук было начато многотомное издание актов ганзейских съездов с 1256 года по 1430 год. Большая часть томов вышла до Первой мировой войны, а последний – в 1970 году. Также в 70-80-х годах XIX века созданное тогда же в Германии Ганзейское общество стало издавать грамоты ганзейских городов. Первое издание вышло в 1876 году, последнее – в 1916 году.

Охота и бортничество в новгородских лесах. Резные панели собора св. Николая в Штральзунде, 1400 год.

По сути, двор святого Петра был факторией Ганзы – немецкого торгового союза городов на Балтике, окончательно оформившегося лишь в середине XIV века.

Административное руководство факторией Ганзы (двором) осуществляли выборные старосты (oldermanne/olderlude), а с конца XIV века все большую роль стал играть приказчик подворья, на котором лежала текущая административная работа и который жил постоянно на подворье. Ганзейские купцы останавливались не только на подворье, но и в домах новгородцев. В частности, это было связано с тем, что Петров двор не всегда вмещал в себя приезжих.

Купцы условно делились на несколько категорий. Meistermann – купец, заключавший сделки от своего имени, Geselle – купцы-комиссионеры, действующие от имени поручителя, Lerekinder – молодые купцы, ученики, а также Knapen – купеческие слуги. Примечательно, что в Новгороде постоянно была высокой доля именно молодых купцов, которые учились торговле и русскому языку (при этом они для изучения русского языка жили в новгородских семьях). Сами русские, как свидетельствуют немецкие документы, к изучению иностранных языков склонности или интереса не проявляли.

Численность только этой категории иностранцев временами достигала свыше 200 человек. Так, приказчик подворья жаловался Дорпатскому совету города о том, что «мы не можем более содержать наших молодых людей, всего их 125, и часть из них уже истратила свои деньги». В другом документе говорится уже о более чем 200 молодых купцах, которые также изрядно «поиздержались» (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 25).

Количество же крупных купцов, посещавших Петров двор постепенно снижалось – к XV веку серьезные купцы работали преимущественно в собственных конторах, а торговые операции от их имени совершали комиссионеры и купеческие слуги. Уровень грамотности немецкого купечества, если судить по дошедшим документам, был в XIII-первой половине XIV века достаточно низким (многие купцы не умели читать), но уже к XV веку ситуация исправляется. Хотя на Петровом дворе в штате был писарь, а из числа старост выбирался секретарь. Определенную помощь в составлении корреспонденции оказывал также викарий церкви св. Петра (его, как правило, назначали из Любека).

Общая численность колонии иностранных купцов в Новгороде подсчитать сложно, но с учетом того, то помимо ганзейцев в город приезжали купцы из Нарвы, Выборга, а также эмиссары из Ордена и представители архиепископов рижских и дорпатских, количество иноземцев было не таким уж и маленьким. В пиковые годы речь могла идти о 400 – 600 иностранцев. В среднем же, в Новгороде ежегодно проживало до 200-250 иностранцев.

Немецкие документы содержат немало интересного о реальных взаимоотношениях русских и немцев в XIV-XV веках. Прочитав их, можно понять, откуда растут корни у знаменитых русского взяточничества, пьянства, лени и агрессивности.

Так, в одном донесении фактории говорится, что новгородец Захар с учениками избил двух других своих учеников. Один из них скончался. Плата за убитого составила 17 гривен, плюс Захар заплатил врачу еще 10 гривен (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 60). Помимо учебы и проживания непосредственно в домах самих новгородцев, русские и немцы контактировали в ходе азартных игр. В Новгороде была популярна игра в кости, и в устав фактории (скра) пришлось специально вносить положение о запрете ганзейцам играть в кости с новгородцами под угрозой штрафа в 50 марок.

Популярность подворью святого Петра приносил также кабак – Kroch. Документы фактории однозначно свидетельствуют о том, что питейное заведение часто просто не справлялось с наплывом жаждущих отведать немецкого пива русских. В письме приказчика говорится, что приток русских привел старейшим даже к мысли о закрытии кабака. Впрочем, поскольку дело было доходным, питейное заведение продолжало работать. В пользу популярности немецкого пива говорит и тот факт, что новгородцы часто требовали взятки с ганзейцев именно пивом (есть жалобы, что этим злоупотребляли русские весовщики). (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 63).

Еще одной сферой контактов между иностранцами и аборигенами была укладка мостовых: ганзейцы за свой счет мостили двор фактории и прилегающие улицы. Кроме того, вокруг фактории постоянно кипели скандалы и судебные разбирательства. Вот, как одно из них описывает приказчик подворья:

«Утром в подворье пришли русские с вооруженным отрядом, стали рубить ворота и ограду, а также клети наверху, и брать все, что они там находили«. Особенно интересна сфера контактов ганзейцев и администрации Новгорода: по своему характеру она напоминает нынешние реалии. «Также знайте, что посадник и воевода с каждым днем чинит нам все больше препон, хотят получить от нас посулы и подарки, и запрещают строиться… Как только сядут новые посадник или воевода, так сразу хотят подарков, говоря, что так полагается» (Е.Р. Сквайрс, С.Н. Фердинанд. Ганза и Новгород: языковые аспекты исторических контактов. М., 2002. С. 136).

Охота и бортничество в новгородских лесах. Резные панели собора св. Николая в Штральзунде, 1400 год.

В российской и советский историографии принято считать Новгород развитым городом, являющимся полноправным участником международной торговли на Балтике. В реальности же город представлял собой отдаленную факторию Ганзы, расположенную очень далеко от нормальных судоходных торговых путей. При этом сам город был крайне слабо развит как ремесленный центр, а внешняя торговля Новгорода серьезно ограничивалась ганзейцами. Чтобы было совсем понятно, то экономика древнего Новгорода мало чем отличалась от экономик более поздних Московии, царской и современной России: вывоз сырья и импорт готовых изделий с Запада.

В отличие от других торговых городов балтийского региона, находившихся либо на побережье моря, либо в течении судоходной реки, Новгород имел крайне неудобное расположение. Более того, за все века своего независимого существования Новгород так и не смог создать хотя бы крепость или порт в низовьях Невы. Как свидетельствуют немецкие документы, иностранные купцы, плывущие в Новгород, делают остановку на острове Котлин в Финском заливе и перегружают свой товар с морских коггов в речные ладьи. Затем они, ведомые лоцманами, поднимаются вверх по Неве, проходят по Ладожскому озеру (где они нередко тонули из-за частых штормов) и поднимаются вверх по Волхову. На этом пути купцы дважды делают остановки. Перед волховскими порогами ладьи частично разгружают, а груз переносят по суше. Там же первая остановка – Гостинодворье. Потом в 20 километрах от Ильменя еще одна остановка – Холопий городок. Викарий новгородской фактории Ганзы Бернгард Бракель в начале XV века описал путь до Новгорода как «ужасно долгое путешествие» (de vruchtliken langen reyze). Заезд купцов, как правило, в Новгород происходил два раза в год (т.н. «летние» и «зимние гости»). Кроме того, иногда купцы приезжали по суше из Прибалтики.

По времени дорога из Финского залива до Новгорода могла занимать в среднем от 7-10 до 15-20 дней при неблагоприятных условиях (например, шторм на Ладоге). Известно, что посольство Адама Олеария, отплывшее в 1634 году от Орешка до Новгорода при хорошей погоде затратило на этот маршрут около 7 суток, делая только вынужденные стоянки в основном из-за отсутствия попутного ветра и для пополнения провианта. Из них двое суток плавание проходило по Ладоге (около 50 километров в сутки) и 5 суток по Волхову (около 45 километров в сутки).

Тем не менее, иностранные купцы все же ездили в Новгород. Причиной их интереса были некоторые сорта меха белок (так называемый «шоневерк»), а также воск, хотя здесь конкуренцию Новгороду создавала Рига и Скандинавия. Из-за отсутствия собственного морского порта и торгового флота Новгород недополучал серьезную маржу, которая возникала после того, как ганзейцы вывозили товары из него сначала в Ливонию, а затем далее на Запад – в Любек, Росток и вплоть до Брюгге во Фландрии. По подсчетам советского историка И.Э. Клейненберга, маржа ганзейцев на торговле новгородскими товарами в среднем составляла порядка 30-50 процентов (при вывозе в ливонские города – Ригу, Дерпт).

Ганза стремилась всеми силами ограничить контакты Новгорода с другими возможными покупателями с Запада, поэтому запрещалось перевозить новгородские товары на кораблях Союза. Дело иногда доходило до того, что пираты и ганзейцы грабили суда новгородцев. Помимо Ганзы другим важным торговым партнером Новгорода был Орден, а также архиепископы Дорпатский и Рижский.

Объемы вывоза шкурок белок из Новгорода могли составлять сотни тысяч штук ежегодно. Исследовательница новгородской торговли А.Л. Хорошкевич упоминает о том, что в 1458 году у двоих ревальских купцов в Амстердаме было отнято от 150 до 210 тысяч шкурок, которые они вывезли из Реваля. Известно, что через Архангельск в середине XVII века вывозилось ежегодно порядка 355-360 тысяч беличьих шкурок – помимо большого числа соболей, куницы, бобра и т.п. Если предположить, что ежегодный вывоз белки из Новгорода (который, собственно, на ней и специализировался) в XIV-XV веках приблизительно равнялся этой цифре, то суммарно выручка города составляла от продажи приблизительно 7-11 тысяч марок серебра (если не учитывать падение цен на пушнину в XV веке). Это если усреднено взять стоимость тысячи шкурок (безотносительно сорта) в 25-27 марок (белка сорта шёнверк стоила немного дороже). Грубые подсчеты дадут нам от 1,4 до 4,4 тонн серебра ежегодно (учитывая денежную и весовую марку).

Цифра экспорта может быть вполне реальной. По данным А.Л. Хорошкевич и М.П. Лесникова, Тевтонский орден только за 1399-1403 годы вывез из Новгорода более 300 тысяч штук шкурок белки – по 50-60 тысяч в среднем ежегодно. На эти и другие (воск) покупки орденцы потратили до 200-210 килограммов серебра. Правда, такая торговля была, скорее, исключением. Как правило, немецкие купцы вели меновую торговлю с новгородцами, обменивая свои товары (сукно, соль, железо, вино и т.п.) на меха и воск. Так, в торговой книге крупного ганзейского купца начала XV века Фекингузена нет ни одного указания о расчетах с новгородцами серебром. Поэтому реальный доход новгородцев в серебряном эквиваленте был на порядки ниже, конечно.

Стоит, однако, отметить архаичность и маргинальность новгородской торговли мехами. Как пишет А.Л. Хорошкевич, «Новгород вывозил в течение XIV-XV веков, главным образом, необработанные шкурки», и такая практика была стандартной и для XVI века. А вот самые ранние прямые упоминания о скорняках и скорняжном ремесле на Руси относятся только к самому концу XIV века (в Кирилло-Белоозерском монастыре), хотя, как это признает А.Л. Хорошкевич, «занятие скорняжным ремеслом обеспечивало сравнительно легкий переход от ремесла к торговле». Это объясняется тем, что продавая невыделанную шкурку, новгородец терял существенную долю маржи, которая возникла бы при продаже товара с «добавленной стоимостью». Немецкие купцы это понимали, и в 1376 году новгородцев заставили подписать соглашение о том, чтобы не производилась торговля мехами белки летом, а также их шкурки никоим образом не обрабатывались. По мнению А.Л. Хорошкевич, это соглашение было «формальным», но, тем не менее, по факту подавляющая часть мехов из Новгорода вывозилась в «сыром» виде.

«Сырьевой» экспорт сыграл с Новгородом в итоге злую шутку. В городе плохо развивались собственные ремесла, более того – новгородцам было лень даже разрабатывать богатые соляные копи, находившиеся у них буквально под носом – в Старой Руссе. Солеварение здесь началось только во второй половине XV века, а до этого Новгород закупал десятками тонн ежегодно соль из… Любека (Люнебурга).

Известно, что новгородские купцы приобретали достаточно крупные партии соли, которая поступала из Германии в Ливонию. Так, в 1384 году купец Матвей Друкалов закупил в Ревеле почти 10 ласт соли (около 19 тонн). В начале XV века купцы Перепетица и Федор Безбородый приобрели там же почти 35 тонн соли.

По таким же причинам в Новгороде не развивалось и собственное производство сукна. Писцовые книги 1583 года зафиксировали в городе всего 6 суконщиков. А в XIII-XV веках в городе вообще сукно не производилось. Оно целиком было импортным. Согласно немецким документам, ежегодно в Новгород завозились десятки тысяч метров сукна из Фландрии.

Сама торговля со стороны новгородцев носила также архаичный характер. В ганзейских документах не встречается упоминаний о каких-либо торговых гильдиях, корпорациях и т.п. объединениях новгородских купцов. До нас также не дошло ни одной торговой книги, ни одной учетной книги новгородцев, которые свидетельствовали бы о заметном уровне торговли с их стороны. Не сохранилось никаких данных о торговле и в монастырских документах. В берестяных грамотах XI-XV веков, которые были найдены в Новгороде, также не содержится ни одного упоминания о торговле с немцами, чья многочисленная колония жила в этом городе. Это притом, что по мнению ряда советских и российских ученых, торговля в Новгороде в XIV-XV веках носила массовый характер.

Обработка мехов в Новгороде находилась на низком уровне, ганзейцы постоянно жаловались на скверную выделку шкурок. Собственное кожевенное производство в Новгороде началось лишь во второй трети XV века. Помимо сукна, соли и кожи, в Новгород также завозились в большом количестве вино, пиво, рыба, железо (собственное производство было мизерным), керамика, а из Ливонии – лошади (так называемые клепперы, рабочие лошади), медь и серебро.

Если посмотреть историю Новгорода с этой точки зрения, то мы увидим лишь примитивный, неразвитый поселок, который занимался перепродажей добытых в лесах белок в виде необработанных шкурок и воска. Нынешняя Россия в целом мало отличается от этой новгородской модели, которая базируется лишь на экспорте примитивных «сырьевых» товаров с минимальной добавленной ценой и импорте уже «готовых» изделий с Запада.